Рук (ЛП) - Харт Калли - Страница 16

— Так, я не бросала ее в тебя. Я обронила ее.

— Должно быть, я ошибся, — говорит он со смешком.

— Тогда тебе следовало бы вернуть ее мне еще тогда, если ты ее нашел.

— А я что делаю? Я возвращаю ее сейчас. Придя в твой книжный клуб.

— Саша, кто... — шаги гулко раздаются по коридору, и затем Али выглядывает из-за моего плеча, стараясь получше рассмотреть Рука. Его, кажется, невероятно веселит происходящее.

— Кто твой друг, Саша? Матерь Божья, молодой человек, на вас нет пальто. Вы, наверное, чертовски продрогли. Заходите быстрее в дом, пока не подхватили пневмонию.

— Он не умрет от пневмонии. Он пойдет домой, прежде чем...

Али задыхается, отпихивая меня в сторону. Ее взгляд прикован к книге в руках Рука, и она выглядит довольной, что ощущается, как удар под дых.

— Постой-ка! ТЫ. ЭТО. ПРОЧЕЛ? Так ты новый член клуба? Господи, скажи, что это не так.

Рук усмехается, ударяя книгой по ладони.

— Я прочел книгу. И надеялся, что Саша разрешит мне присоединиться к клубу, — он бросает на меня невинный насмешливый взгляд. — Но, кажется, она совершенно не рада моему приходу.

Али смотрит на меня убийственным взглядом, ее челюсть от удивления практически падает на пол.

— НЕТ, НЕТ, НЕТ, и еще раз нет. Ты не заставишь бедного парня идти домой по такой холодине без пальто, когда он прочел всю долбанную книгу и желает присоединиться к книжному клубу. Какого хрена с тобой не так, Саша? — в ее словах «Какого хрена с тобой не так, Саша?» вложено столько разных эмоций. Она считает, что Рук горяч. Так же она думает, что я что-то утаиваю от нее. Она ужасно огорчена тем, что я не желаю впускать его в дом, и абсолютно точно в ее словах скрывается угроза безжалостной расправы, если я не позволю ему войти и присоединиться к нам.

По большому счету, кажется, я круто облажалась.

Неуклюже двигаясь, я прислоняюсь спиной к стене. Внезапно, я чувствую себя ужасно измотанной и не желающей больше тратить время на бессмысленное выяснение обстоятельств того, как все это произошло.

— Ладно. Отлично. Проходи. Но это книжный клуб. Будет множество вопросов касательно книги. И у тебя будут проблемы, если ты не будешь отвечать на них, — я собираюсь позаботиться об этом.

Он лишь только улыбается, кивая головой, когда проходит в мой дом, словно бывал там уже тысячи раз до этого.

— Не волнуйся так, — бросает он мне через плечо. — Я готов для тебя.

— Так, обсудим первую сцену с поцелуями. Что ты думаешь об этом? — спрашивает Кика, подаваясь вперед и наклоняясь над обеденным столом в направлении Рука. — Не правда ли это было романтично?

Я с нетерпением жду момента, когда Руку будет некомфортно. Я жду, когда он облажается и скажет что-то глупое. Я жду этого уже на протяжении тридцати минут, наблюдая за тем, как девушки поочередно пытаются заставить его почувствовать себя неуютно, но только из чистого любопытства, что он вообще заявился сюда. Однако их попытки заканчиваются неудачей, он только ест сыр и улыбается, с легкостью виртуоза отвечая на их самые изощренные вопросы.

— Романтично?! — переспрашивает он, прожевывая сыр. — В этом точно не было ничего романтичного. Это было ужасно отвратительно. Их обуяла страсть в темном вонючем переулке... Господи, там же были крысы!

— Крысы!

Кика и Рук одновременно произносят слово «крысы» и начинают смеяться, а я хочу пробить кулаком дыру в столе. Кто этот, черт побери, долбанный чужак который оккупировал мою зону отдыха, и когда, ради всего святого, он собирается уходить? Я бы хотела это спросить, но, черт побери, все остальные девушки, кажется, совершенно очарованы им.

— А сколько тебе лет? — спрашивает Кайла. Она звучит немного сбитой с толку, словно не может разобраться, какого хрена этот молодой, привлекательный, как ад, парень сидит с нами за столом, намазывая французский мягкий сыр «Roulé» на крекеры с чесноком и травами и потягивает «Пино Нуар», словно он какой-то долбанный взрослый мужчина.

— Мне двадцать три, — отвечает он. — Практически двадцать четыре.

«Господи». Я помню время, когда я тоже пыталась выглядеть старше. Кажется, это было так давно. Кайла прижимает ладони к столу, это очень странный жест, словно она старается удержаться от того, чтобы не протянуть руки и не прикоснуться к двадцати трехлетнему парню.

— Это отличный возраст, — говорит она, хихикая. — В этом возрасте я встречалась с симпатичным клавишником. Он говорил мне, что его группа будет всемирно известной. И у него была самая отвратительная из всех существующих стрижек маллет [23] . Но я верила ему. Я позволила ему отлизать мне прямо в кинотеатре, в то время как мои родители сидели на ряду перед нами. Это было чертовски сексуально и, мать его, просто безбашено.

— Кайла! — восклицает Али ошеломленно. — Просто невероятно, что ты позволила ему сделать это!

— Еще как позволила. Джеффри Сондерс. Мой отец тогда сказал мне, что если я выйду за него, то наши дети будут умственно отсталыми и он не позволит нам пользоваться пляжным домиком в Хэмптоне из-за его татуировки с Depeche Mode, поэтому я кинула его.

Я наблюдаю за разговором, который происходит за столом, как девочки задают вопросы Руку. Рук в свою очередь отвечает очень уверенно, как будто его совершенно не трогает тот факт, что его достают три молодые женщины, которым слегка за тридцать. Абсолютно точно, я не представляла, что мы будем проводить время в книжном клубе таким образом.

— Чем ты занимаешься? — спрашивает Элисон.

— Я часовщик. Вообще-то, будет точнее сказать, что я ремонтирую антикварные часы, но иногда мне приходиться восстанавливать и простые часы. Если часы полностью неисправны или же хозяин не приходит, чтобы забрать их, я могу разобрать их и создать что-то совершенно новое.

— Почему кто-то не возвращается, чтобы забрать свои часы?

Рук говорит с полным ртом, набитым крекером.

— Они умирают. В основном антикварными часами владеют старые люди. Только они обладают исключительным умением замертво падать и умирать в большинстве случаев.

За столом воцаряется тишина. Но затем одна за одной девушки начинают хихикать, держа у рта свои бокалы с вином. Кто эти люди и что они сделали с моими подругами?

— Ты учился в колледже? — спрашивает Али.

Рук отрицательно качает головой.

— Нет. Я должен был поступить в Массачусетский технологический университет, я хорош во всех видах техники, но затем я был заключен под арест, и все планы пошли прахом, — он говорит об этом как ни в чем не бывало, что в первое мгновение я совершенно не обращаю на его слова никакого внимания. Но затем до меня доходит смысл его слов...

Элисон задыхается.

— Почему тебя арестовали?

Рук прикладывает все силы, чтобы не смотреть в моем направлении — в течение вечера я уделяла тщательное внимание тому, сколько раз встречались наши взгляды через стол — но затем он переводит свой взгляд на меня, и я могу чувствовать, что впервые за весь вечер, он чувствует себя не в своей тарелке.

— Я сделал кое-что очень глупое. Я взял то, что мне не принадлежало.

— Что ты украл?

— «Ауди R8». Я угнал ее с Доджер-стэдиум. Затем, спустя 45 минут, врезался в полицейскую машину снаружи аптеки «Райт Эйд» в Бронксе, — на этот раз никто не смеется. Но Руку, кажется, совершенно наплевать на это. Он делает длинный глоток вина. — Но не волнуйтесь. Никто не пострадал. Я был глупым шестнадцатилетним подростком, который был зол на своего отца. С того момента я повзрослел.

Шестнадцать лет, кажется совсем ребенок, но для Рука это было семь лет назад. Я делаю большой глоток вина и прочищаю горло, откашливаясь.

— Почему бы нам вновь не вернуться к обсуждению книги? Изабель решает сохранить ребенка. Кто еще считает, что это безрассудный поступок с ее стороны? Джеймса вряд ли можно считать человеком, который подходит на роль отца?