Саван для блудниц - Данилова Анна - Страница 82

– То есть, – прокашлялся Шубин, – Льдов шантажировал ее?

– Да. Он говорил, что она устроилась в эту школу специально для того, чтобы помогать Пермитину в его грязных делишках, за которые им платили большие деньги. Организация публичного дома с несовершеннолетними – вот в чем подозревал Ларчикову и Пермитина Льдов. Но я как-то не особенно в это верил. Хотя у нас по школе ходили слухи о том, что многим родителям несовершеннолетних девочек предлагали деньги, если те согласятся отдать их на день или два… А поскольку сейчас многие голодают, некоторые родители якобы соглашались. Да я сам читал в газетах обо всем этом… Но Льдов подозревал эту пару и в сотрудничестве с другими силами, которые связаны с террористическими чеченскими организациями, готовящими операции по похищению русских детей или что-то в этом духе. Вот в это я уже не верил…

– Он говорил с тобой об этом всерьез?

– Конечно. Но его эта проблема мучила не из-за нравственных соображений. Он начал шантажировать Ларчикову, вот в чем все дело… И поэтому, когда его убили, я сразу же подумал на нее. Я, если честно, вообще не мог на нее смотреть. А потом вдруг убили и ее… Но это Пермитин. Думаю, что он догадался о ее связи с Льдовым, а может, даже сам Льдов вышел на Пермитина и начал угрожать ему. Но угроза угрозе – рознь. Думаю, что он говорил с ним от имени отца.

– Ты хочешь сказать, что и Льдова мог убить Пермитин?

– Конечно! Он запросто мог войти в школу и хрястнуть его топором по голове, тем более что у него для этого имелись такие веские причины. Ведь Вадик был моложе его на целую жизнь и красивый.

– А что ты думаешь по поводу Голубевой?

– Думаю, что она сама отравилась из-за Льдова. Она любила его, а он на ее глазах обнимался с Драницыной. Вот у кого нет никаких тормозов. Ей вообще никого никогда не было жалко. Я знаю, что Наташа пыталась упросить ее не встречаться с Льдовым, но Драницына не могла отказаться от роли близкой подружки лидера. Я слышал, что Вадик назначил им обеим свидание в кабинете географии в одно и то же время. Что ж, это в его стиле. Но ни одна из них его не убивала. Думаю, что Драницына пришла в класс первая, а потом появилась Наташа Голубева, и сдается мне, что Льдов для остроты ощущений сказал ей что-то вроде: «Что это ты пришла? Тебя сюда никто не звал!» В этом был весь Льдов. Но я не берусь утверждать…

– Хорошо. А Горкин?

– Он – дебил. Как и Олеференко. Но он «шестерка» Ларчиковой, это он тогда позвонил ей и сказал, что мы бьем в посадках интернатскую девчонку.

– И она приехала туда? Успела?

– Приехать-то она приехала, да только я не уверен, что ей удалось что-то увидеть. Мы не насиловали эту девчонку, а просто раздели… – Кравцов впервые за все это время покраснел. – Мне теперь надо раздобыть где-то пятнадцать тысяч, а то интернатские то же самое сделают с нашими девчонками, а Перепелкиной достанется еще хуже, ведь это же из-за нее все началось, это она вызвала на «стрелку» Марину.

– Тебе надо вернуть то, что вынес из дома Горкин.

– Да я договорился, продам свою видеокамеру и расплачусь.

И тут Кравцов понял, что проговорился. Незаметно для себя. Ведь он, по сути, признался, что заставил Горкина ограбить собственных родителей.

– Ты не договорил про Драницыну. Думаешь, она приехала на дачу с Пермитиным?

– Да наверняка. Он ведь денежный мужик, поманил ее, вот она и согласилась. А тут появилась Ларчикова, подняла шум… Думаю, что вам надо встретиться с ним и допросить. Он – гусь еще тот. Но у него, как мне говорил в свое время Льдов, есть «крыша», причем мощнейшая, чуть ли не губернаторская. Ведь не случайно он до сих пор на свободе! Замаскировался, перебрался из шикарной квартиры в маленькую, скромненькую и затаился, как мышь.

– А это ты откуда знаешь?

– Это все Вадька. Он терпеть его не мог. Говорил и еще кое-что, но это уже из области ужастиков… Вроде у него была жена, молодая, и ее убили, отрезали голову… Убийцу так и не нашли. А ему, Льдову, якобы рассказала об этом Ларчикова. Она боялась Пермитина, но и замуж за него хотела выйти, потому что он богатый…

– Значит, Льдову были нужны деньги? Шантаж… – Шубин развел руками.

– Деньги деньгам – рознь. У Льдова всегда имелись деньги «на кармане», но, по его мнению, это были копейки. А отец больше давать не собирался, он считал, что надо начать работать, чтобы иметь больше. А деньги для Льдова были всем. Он сорил ими на наших глазах, и это не могло не произвести впечатления… Деньги для него олицетворяли власть, а без власти он уже не мог.

– То есть, другими словами, он сунул нос в грязные дела Пермитина, чтобы тот поделился с ним…

– Думаю, что так.

– Скажи, Виктор, а что бы ты делал, если бы не связался с компанией Льдова? Я понимаю, конечно, что вопрос риторический, и ни в коем случае не собираюсь читать тебе мораль, но я был, понимаешь, БЫЛ в этой квартирке, и все, что я там увидел, потрясло меня… Что хорошего вы находите в таком времяпрепровождении? В грязной комнате, провонявшей табаком и какой-то тухлятиной, вы валяетесь на замызганных простынях, как свиньи, и совокупляетесь до хруста в костях… Я уверен, что вы делаете это под действием какой-нибудь дури, к которой запросто можно привыкнуть… У меня в жизни было столько случаев, когда я хоронил детей своих друзей, молодых парней, а то и мальчишек, умерших от передозировки… Неужели вам не страшно? Неужели тебе, здоровому и умному парню, нельзя в этой жизни найти себе другое применение? Да уж лучше сидеть целыми днями за компьютером или валяться на диване перед телевизором, если мозгов нет, чем так бездарно гробить себя. А ведь ваша группировка мнит себя «белой костью», элитой класса и чуть ли всей школы. Откуда в вас ЭТО?

Шубин усилием воли заставил себя остановиться. Перевел дыхание. «В конечном счете, – рассуждал он, – Кравцов и ему подобные обречены. Это сейчас, на ранней стадии порока, они еще не потеряли физическое здоровье, и на их щеках играет румянец, а через какое-то время, когда будет уже поздно, кого они станут винить в приближающейся смерти? Только себя».

Подростки могут только упрекать старшее поколение в том, что те построили для них несовершенное общество, лишенное элементарного смысла, если вообще не основанное на абсурде. Ничего не зная о прошлом, поскольку сейчас мало кто из этих молокососов читает, они жаждут лишь развлечений и удовольствия… Отсутствие воспитания ведет к интеллектуальной дистрофии, а это чревато серьезными последствиями. И Шубин был рад, что родился раньше Кравцова, что у него есть смысл в жизни, что ему нравится жить, пусть даже так, как сейчас, – по большому счету, безрадостно и буднично, – но зато С НАДЕЖДОЙ. И хотя все его последние надежды были связаны прежде всего с Юлей, которая выбрала из всех окружающих ее мужчин Харыбина, он, Шубин, все равно имел возможность видеть ее, работать вместе с ней, жить рядом, в одном городе… Пусть маленькое, но все равно счастье.

Пока Харыбин жарил рыбу на кухне, Юля, воспользовавшись тем, что ее не слышат, позвонила Крымову:

– Привет, Крымов. Я сейчас нахожусь под домашним арестом и не могу перемещаться в пространстве, зато у меня есть потрясающие новости, которые могли бы заинтересовать тебя, бездельника. Это не телефонный разговор, поэтому я не могу тебе многого рассказать, но постарайся убедить Корнилова, что Пермитина надо брать. Он чисто работает, ничего не скажешь, но слишком уж много вокруг него смертей. Уверена, что и Льдов – его работа. Я уж не говорю о Ларчиковой и Драницыной. Ты чего молчишь?

– Я слушаю. А на параллельном телефоне Виктор Львович собственной персоной. Можешь даже с ним поздороваться.

– Здравствуй, Юленька, – услышала она не совсем трезвый голос Корнилова.

– Это вы, Виктор Львович? Я вижу, вы времени зря не теряете. Если вы слышали то, что я сказала Крымову, так ответьте мне, что вы сами думаете по этому поводу?

– Я бы рад арестовать его, но не могу.