Саван для блудниц - Данилова Анна - Страница 41

За окном накрапывал дождь, и его деликатная дробь придавала всему вечеру особое, грустное настроение.

Юля сидела в кресле и рассматривала большой букет роз. Они были прямо как настоящие – нежные, с тонкими розовыми и белыми лепестками, между которыми забились и сверкали при электрическом свете лампы прозрачные капли росы… Юле даже показалось, что розы пахнут… Неуловимый сладковатый запах свежести напомнил ей почему-то свадьбу и царапающий своими шипами тонкие кружевные перчатки букет роз, подаренный ей Земцовым. Боже, как же давно все это было и какие восхитительные цветы тогда украшали свадебный стол!

Она приподнялась, чтобы поближе рассмотреть и понюхать розы, как вдруг резко выпрямилась, едва коснувшись лицом прохладных лепестков: цветы-то были ЖИВЫЕ! Она не поверила своим глазам. Потрогала пальцами – и капли воды настоящие, и лепестки, и листья… и шипы, конечно.

Кто? Кто посмел войти сюда к ней и оставить этот букет, который наверняка стоит целое состояние?

На столе зазвенел телефон и заставил Юлю вздрогнуть. Она не знала, брать трубку или нет, но рука сама уверенно схватила ее и прижала к уху:

– Слушаю.

– Добрый вечер, Юля. Я хотел извиниться перед вами. Это Дмитрий.

– Для меня вы Харыбин, понятно? И мне не нужны никакие извинения, сами знаете, что все это лишь сотрясение воздуха, я не верю в искренность вашего раскаяния. И черт бы вас побрал вообще!.. Это ваши розы?

– Ваши. Вы собираетесь выбросить их в окно?

– Розы здесь ни при чем. Вы были так грубы со мной в самолете, что никакие розы на свете не смогут заставить меня простить вас или даже попытаться воспринимать как-нибудь иначе, чем как полковника внутренних органов Д. Харыбина. Я бы посмотрела, как бы вы выглядели, окажись на моем месте…

– Я тоже как на ладони, не переживайте. Сейчас полночь, но некоторые рестораны еще открыты. Если бы вы согласились поужинать со мной, я был бы просто счастлив.

– Это исключено, я не могу вас видеть. Какое право вы имели так унизить меня, вспомнив Ломова? Вы же не могли не знать, насколько болезненны для меня связанные с ним воспоминания! И после всего этого вы собираетесь поужинать со мной, чтобы продолжить начатую операцию по вербовке?

– Послушайте, Юля, мы же не в шпионов играем, перестаньте произносить вслух это слово, вас может подслушать какая-нибудь горничная…

Юля бросила трубку. Откуда взялся этот полковник? И почему, услышав его голос, она так нервничает?

В дверь постучали.

– Кто там?

Но, вместо ответа, дверь распахнулась, и на пороге она увидела невысокого человека с лисьими глазами. Сейчас, при вечернем освещении, он показался ей чуточку старше и в то же время элегантнее, солиднее.

– Пойдемте пройдемся… Вы извините меня за сегодняшнее, но я ведь и завтра вам повторю все то же самое.

– Зачем вы пришли ко мне? Я же не разрешала.

– Хотите, я сделаю так, что к вам в номер сейчас принесут ужин?

Юля посмотрела на окно – на улице шел дождь.

Харыбин, Зверев, Шубин, Крымов…

Человек, которого она в самолете готова была отхлестать по щекам, подошел к ней и, слегка склонив голову, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Послушай, никто и никогда ничего не узнает, – прошептал он ей на ухо, и его руки обняли ее. – И не надо меня ненавидеть или бояться. Одной неразборчивой связью больше – одной меньше, не все ли равно? Юля Земцова, разреши мне остаться у тебя на ночь. Если тебе, как и всякой глупой женщине, нужны сумасбродства, дикие выходки с цветами и шампанским, дорогими подарками и прочей чепухой, то я все это предусмотрел. В одном кармане у меня кольцо, в другом – духи, внизу, в холле, стоит корзина роз и большой торт, я не знаю, чем еще тебе угодить… Квартира у меня тоже есть, две машины, я не женат. Понимаю, что выгляжу как идиот, но ничего не могу с собой поделать. Я терпел, когда ты спала с Крымовым, все-таки он роскошный мужик, ничего не скажешь. Смолчал, когда вы стали играть с Шубиным в молодоженов, потому что он тоже мне нравится… Но когда к вам заявился Зверев, которого в нашем городе практически никто не знает, и стал обхаживать тебя, терпение мое кончилось, и я попросил Корнилова организовать нам встречу.

– А самолет в Петрозаводск?.. Это тоже вы устроили?

– Нет, но я сделал вид, что имею к этому отношение. Нас с тобой взяли с оказией. Но похлопотал, естественно, я.

– Я не могу оставить вас здесь на ночь. Я же вас совсем не знаю.

– Тебе предоставляется прекрасная возможность ликвидировать этот пробел в биографии. Я бы просто хотел побыть рядом с тобой, послушать твой голос, досыта насмотреться на тебя. Пойми, я уже года полтора любуюсь тобой и не знаю, как к тебе подойти и с чего начать ухаживания… Не стану лукавить – у меня было много женщин, но… когда у нормального мужчины на весь день портится настроение при мысли о том, что женщина, в которую он влюблен, ложится в постель с другим, это уже диагноз, тебе не кажется? Я понимаю, что ты еще не забыла Крымова, но я помогу тебе это сделать… Однако я не Шубин, который безропотно терпит твои колебания, – ты будешь жить либо только со мной, либо без меня. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Юля молча высвободилась из объятий Харыбина, вернулась в кресло и села, забравшись в него с ногами. Волосы ее золотистой волной струились от головы к коленям. Она была так хороша, что Харыбин (и это было видно по его сверкающим влажным глазам и появившемуся на щеках румянцу), едва сдерживая себя, чтобы не наброситься на нее, как он проделывал это сотни раз в своих фантазиях, усилием воли заставил себя сесть в кресло напротив и крепко сцепил пальцы рук.

– Я не могу настаивать на чем-либо, но погулять-то мы можем?

– Можем, – ответила она, рассудив, что прохлада дождя остудит не только его порозовевшее от возбуждения лицо, но и сердце.

Они вышли в дождь без зонта и где-то с час шатались по ночным улицам Петрозаводска, подставляя мелким, бисерным брызгам лица и раскрытые ладони.

– Послушайте, Дмитрий, вы всегда так поступаете с женщинами, которых хотите?

– Нет, конечно. Обычно женщина, которая мне нравится, догадывается об этом, а потому сама же и провоцирует меня на какой-то поступок. Иногда это случается очень быстро, а в другой раз ждешь несколько месяцев, пока не выполнится обязательная в таких случаях программа с цветами и духами. Меня лично это раздражает. Я не Крымов и не умею ухаживать. Зато я знаю, что нужно женщине вообще. Да вот, собственно… – Он достал маленькую красную коробочку, в которой оказалось тонкое золотое кольцо с прозрачным камнем, похожим на бриллиант или цирконий.

– Но если делать подарки женщине для вас – бессмысленный поступок и, возможно, даже пытка, то оставьте это кольцо себе или вообще выбросьте… Вы неоригинальны, Харыбин. – Юле не понравились его рассуждения. – Думаю, что это элементарная жадность, которую вы прикрываете псевдооригинальностью. Нормальный мужчина, да к тому же еще и влюбленный в женщину, испытывает приятнейшие чувства, доставляя ей удовольствие. Если вы такой принципиальный, то и я стану подражать вам, – и с этими словами Юля швырнула красную коробочку в канализационную решетку, куда медленно, прижимаясь к каменному бордюру, текла черная, в желтых бликах огней, вода.

– Но ведь это было золотое кольцо с бриллиантом, – остановился Харыбин и некоторое время молча смотрел на решетку. – Это неразумный поступок, Юля.

– А заявляться ко мне в гостиничный номер после полуночи и просить разрешения остаться у меня на ночь – это, по-вашему, разумно? Никакой женщине, даже самой некрасивой или распущенной, не нравится, когда ее принимают за шлюху. Я согласна с вами в том, что я какой-то период жизни не могла разобраться со своими мужчинами, но Крымова я действительно любила, а вот Игорь… Я хотела стать ему женой, но не смогла, и это трудно объяснить. Хотя уверена, что он был бы мне хорошим мужем, никогда не устраивал бы мне сцен и с пониманием относился к тому, чем я занимаюсь. Мне нравится МОЕ ДЕЛО.