Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее - Палмер Лиза - Страница 28

– Ты же не пытаешься сказать «заразить», ведь правда?

– Ну это действительно самое подходящее слово, но...

– Повлиять? Это...

Я вытягиваю руку и перебиваю его.

– Подорвать. Вот подходящее слово. Нам нужен свой парень...

– И «парень» здесь ключевое слово.

– Ты можешь изнутри подорвать маленькое и слегка устаревшее царство Дженкса и навсегда его изменить. Если кто и подходит для этой работы, так это ты. Том, я не знаю людей лучше тебя.

И прям как в случае с Марией и со мной, я вижу, как Бьянки пытается сопротивляться комплименту. Он качает головой, смотрит на меня с таким видом, словно ждёт, что я заберу свои слова обратно, и когда он, наконец, принимает его, на его лице отражается целый парад эмоций, от сомнения и стыда до радости.

– Спасибо, – наконец говорит он низким, рычащим голосом.

Но его глаза снова ярко сияют, и они светятся старым добрым бьянковским самодовольством. Он наклоняется и делает последний глоток из фонтана. Когда мы поворачиваем обратно к плацу, он ускоряется, чтобы успеть принять участие в салочках, и бежит, широко раскинув руки в стороны, словно парит. Я наблюдаю за тем, как испаряется окружавшая его боль.

* * *

В тот же день, между занятиями, мы с Марией идем по коридорам академии ВВС в поисках, похоже, совершенно секретного кабинета, в котором проходит приём заявок в «Летающие соколы». Мы как минимум трижды спрашиваем дорогу, и когда часики уже начинают тикать, мы, наконец, находим крошечный указатель, который искали. Мы с Марией переглядываемся и, не теряя ни минуты, направляемся к нужному кабинету.

Мы толкаем тяжёлую дверь и заходим внутрь. Дверь захлопывается у нас за спинами, и сидящая в приёмной женщина-секретарь в гражданском поднимает на нас взгляд.

– Чем я могу вам помочь? – Она одета в очень консервативное голубое платье, поверх которого натянут целомудренный чёрный кардиган. Её волосы собраны в пучок, а на губах едва заметный слой розовой помады. Почему я замечаю это? Вокруг её век можно с трудом заметить тончайший слой неоново-жёлтых теней.

– Мне нравятся ваши тени, – говорю я прежде, чем успеваю остановить себя.

К моему удивлению, она улыбается и наклоняется к нам.

– Похоже на небольшой мятеж, не так ли, леди? – шепчет она, в её глазах вспыхивают искорки.

– Несомненно, – с улыбкой отвечает Мария.

– Мы бы хотели подать заявку на вступление в «Летающие соколы», мэм, – говорю я несколько громче и гораздо скованнее, чем намеревалась.

Могу с уверенностью сказать, что мы обе ждём, когда Дженкс выскочит из-за какого-нибудь старого шкафа в сопровождении коменданта всех кадетов и закричит: «Вот! Вот те недостойные нарушительницы, о которых я вам говорил! Немедленно выставите их за дверь!» Но Дженкс умнее. Он не будет мешать нам подавать заявки. Это могло бы вызвать подозрения или вопросы, почему нам даже не дали попытаться. Он должен допустить нас до отборочных испытаний. Потому что, если... нет, когда мы не попадём в команду, он сможет просто пожать плечами и сказать, что мы попросту не были достаточно хороши.

Лицо секретарши озаряется, и она протягивает нам совершенно нормальный с виду планшет с прикреплённой к нему ручкой. Звонит телефон, и её поведение моментально меняется, когда она проговаривает заученное приветствие. Мария кладёт планшет на стойку и пролистывает список записавшихся.

– Семнадцать человек, – говорю я, сразу же заметив среди фамилий Бьянки.

– И все соревнуются за две открытые вакансии, – бормочет Мария, просматривая список.

– И все парни, – проговариваю я очевидное.

– Больше нет, – говорит она, вписывая своё имя. Затем передаёт мне ручку, и я вписываю своё.

– Больше нет, – повторяю я. 

ГЛАВА 17

Я думала, что всю неделю перед отбором в «Летающие соколы» я не смогу спать. Я думала, что во время утренних пробежек я буду слишком смурна и погружена в свои мысли. Я думала, что буду так нервничать, что не смогу есть. Я думала, что отгорожусь от людей, слишком обеспокоенная, чтобы волноваться о таких банальных вещах, как вежливость и общение.

Я ошиблась во всём.

Я спала словно младенец. Во время утренних пробежек вокруг плаца я была открыта и весела. Я ела абсолютно всё, что нам давали, и возвращалась за добавкой. И я никогда ещё не чувствовала столь близкой связи с друзьями, чем сейчас. И сейчас, когда мы одеваемся, для отборочных полётов, я чувствую себя уверенно. В какой-то момент в течение этого сложного и полного испытаний года я поняла, что больше не должна отрезать кусочки себя и предлагать их для оценки другим людям. Я могу решать. И это значит, что к этому дню я наконец-то подхожу цельной и сильной.

Дженкс ожидает нас на лётном поле, сложив руки за спиной. Вместе с ним нас поджидает несколько кадетов-инструкторов, в том числе Вольфф. Девятнадцать кадетов окружают Дженкса и внимательно слушают, пока он рассказывает расписание сегодняшнего дня. Всё довольно просто, мы ждём, пока нас вызовут, садимся в один из припаркованных «Т-41 Мескалеро» и показываем, на что способны. В конце недели Дженкс повесит имена двух отобранных в команду кадетов на стене того маленького странного кабинета с классной секретаршей, где мы с Марией подавали заявки. Ну и на этом, собственно, всё.

Я замечаю, что большинство пришедших на отбор кадетов старшекурсники. Я встречалась с ними на территории кампуса, но сегодня я впервые буду соревноваться с ними на лётном поле. Мы все боремся за две вакансии, освобождаемые выпускающимися кадетами первого класса. Нам велят сесть на деревянных скамьях в том порядке, в котором мы будем взлетать. Бьянки пятый, Мария одиннадцатая, а я пятнадцатая, так что список составлен не в алфавитном порядке. Я сижу между двумя кадетами, имён которых не знаю, и когда Дженкс оглашает первые три фамилии, я наклоняюсь и пытаюсь найти Марию. Её взгляд уже направлен на меня. Когда наши взгляды пересекаются, она начинает что-то беззвучно говорить мне, а я шепчу что-то ободряющее ей в ответ.

Мы прикрываем руками рты и пытаемся подавить смех, который быстро набирает обороты, отчасти искренне, отчасти в попытке выпустить пар. Мы изо всех сил стараемся не издавать ни звука, но я вижу, как Бьянки оглядывается на нас из первого ряда, улыбается и закатывает глаза.

Как только наши плечи перестают содрогаться от беззвучного смеха, я жестом предлагаю Марии говорить первой. Она беззвучно произносит: «Ну вот мы и здесь». Я поднимаю руку в знак солидарности и беззвучно шепчу: «Давай сделаем это». Закончив с обменом любезностями, мы устраиваемся на местах и принимаемся ждать свою судьбу.

Все пристально наблюдают за тем, как проходят отбор первые три курсанта. Среди них есть и Джонсон. Когда он подходит к Дженксу и поджидающему его самолёту, он выглядит чрезмерно уверенно. Два оставшихся пилота достаются кадетам – лётным инструкторам. Осознав, что мой отборочный полёт с той же вероятностью может пройти с Вольффом или Каботом, а не с Дженксом, на которого я и рассчитывала, я должна была бы испытать облегчение. Но я в шоке от того, как мало эта новость значит для меня. Теперь этот день больше не вертится вокруг того, что я хочу показать Дженксу, на что способна.

Я не просто знаю это, я живу этим.

Дженкс, Вольфф и кадет – лётный инструктор Кэбот проводят продолжительные предполётные проверки пилотов снаружи и внутри самолёта. Дженкс кружит вокруг кадета Джонсона, по привычке сложив руки за спиной. На его холодном и обманчиво красивом лице читается высокомерное и равнодушное выражение, с которым он что-то указывает и водит Джонсона вокруг самолёта, пренебрежительно выплёвывая приказы, словно выбрасывая пустые бумажные стаканчики. Тем временем Вольфф и Кэбот оба согнулись под двигателями самолетов и активно взаимодействуют со своими кадетами, пытаясь составить наиболее полное впечатление об их способностях.

Первым летит подопечный Вольффа. Долгий разбег по взлётной полосе, плавный взлёт, а затем маленький бело-синий самолётик с большими буквами «ВВС США» на стабилизаторе растворяется в безбрежной синеве. Следом на взлётную полосу выруливают Кэбот со своим пилотом. Когда вернётся подопечный Вольффа, придёт их черёд. И так и будет продолжаться, пока не настанет моя очередь.