Плюшевый свидетель - Данилова Анна - Страница 9

– Он никак не мог вчера прийти в парк, Вера, – проговорила она, – понимаешь? И с тобой тоже не мог встретиться, не говоря уже о том, чтобы давать тебе советы…

Сейчас она скажет мне, что я – конченый человек, распутная баба, что я сумасшедшая…

– Августа, пожалуйста… Мне неприятен этот разговор… Уходи, прошу тебя…

Но Августа все так же, не мигая, продолжала смотреть Вере в глаза, а потом, словно очнувшись, шумно вздохнула и покачала головой, как если бы она разговаривала с обреченным, с расстроенной психикой, человеком. Вера почувствовала это и впала в оцепенение. Она представления не имела, что произойдет в следующую минуту. Как поведет себя Августа и, главное, что скажет.

– Дело в том, что Нагаева убили.

– Убили? Но кто? Когда?

– 12 апреля, как раз после вашей первой встречи. – Она довольно грубо усмехнулась и даже рассмеялась низким, гортанным смешком. – Часов в шесть… или раньше…

Вера сразу же представила себе, как в доктора Нагаева целится кто-то, одетый в черное. Затем фантазия нарисовала ей гроб, заваленный венками. И вдруг все поплыло перед глазами. Но если Нагаева убили, значит, не он приходил вчера в парк. И позавчера тоже. Нет. Не так. Если не Нагаев, тогда кто же сидел на скамейке? Просто прохожий? Я переспала с прохожим?

Вера густо покраснела и слегка истерично улыбнулась своим мыслям. Августа, заметив эту улыбку, зябко передернула плечами:

– Ты какая-то странная, Вера… Ты хотя бы понимаешь, что произошло? Человека убили! И зачем врать, что ты встречаешься с ним каждый день? Мне, что ли, все это надо? Для вас же стараешься-стараешься, а вы только делаете вид, что хотите себе помочь… Хорошо, что ты хотя бы один раз с ним встретилась… Ну да это твое личное дело. Я пришла к тебе, рассказала о постигшем меня горе, а ты даже не предложила мне выпить. Я понимаю, что у тебя и своих хлопот полный рот, но убили человека, понимаешь? Моего друга!

Оставшееся время, проведенное с Августой, Вера запомнила смутно. Она меланхолично жевала один ломтик лимона за другим, глядя рассеянным взглядом, как нервная Августа поглощает квашеную капусту с маринованными огурцами, пьет из маленькой рюмки ледяную водку, и думала о своем. Внутри ее кто-то дико хохотал, издеваясь над ней. Ее чувство к «доктору Нагаеву» приобрело налет ничем не оправданного легкомыслия и превратило их отношения в молчаливое и словно вынужденное соитие. Ей стало страшно за себя, за свое дальнейшее поведение. На что еще ее толкнет одиночество и отчаяние? Оказывается, она себя совершенно не знает, раз способна совершать столь неразумные выходки. Одно дело, когда ты поддалась чувственному порыву с известным в городе доктором-психотерапевтом, и совсем другое, когда речь идет о случайном прохожем. На Веру тотчас набросилась стая непривлекательных деталей внешнего ряда, на фоне которого и завязывался этот странный роман. Холостяцкая берлога – вот какая на самом деле была квартира этого человека, имени которого она не знает и, судя по всему, никогда не узнает. Кроме того, почему он так ненасытен в любви? Может, болен?

Уже провожая Августу, Вера подумала о том, что постарается перестроить себя и выбросить из головы все омрачающие душу мысли. Она поработает над собой, внушит себе, что этих встреч не было, и с завтрашнего дня начнет новую жизнь. Да и зачем ей вообще нужен был какой-то там психотерапевт, если она и сама достаточно сильная, чтобы противостоять хотя бы своим же собственным мрачным мыслям? И с Августой с ее многочисленными знакомыми ей незачем больше встречаться. Вечно лезет не в свои дела, делает вид, что хочет помочь, а на самом деле просто пытается жить чужой, бурной жизнью, потому как собственной нет.

Она буквально заставила себя задать Августе ряд дежурных вопросов, связанных со смертью Нагаева. Она хотела, чтобы ее поступки и поведение выглядели естественными и чтобы умная и внимательная Августа ни о чем не догадалась.

– Ты говоришь, его убили? Но как? Кто? Что-нибудь известно?

Августа резко повернула голову, поражаясь, вероятно, тупости своей подруги, и выкатила на нее глаза, да так, что на глазных яблоках показалась красная паутина сосудов. Вера даже зажмурилась, не в силах вынести этого зрелища.

– Ты что, Верочка, летишь?

– Лечу.

– Да кто ж знает, кто его убил и за что?! Застрелили, понимаешь? Вероятно, он кому-то крепко насолил… Хороших людей всегда убивают почем зря. Но нам-то с тобой это не грозит, – проговорила она каким-то загадочным тоном и, неожиданно распрощавшись, ушла.

Вера заперла за ней дверь и вернулась в комнату. Она с трудом нашла в себе силы прибрать со стола и вымыть посуду. В соседней комнате было тихо. Там, по-видимому, уже спали. Вера тоже разделась и легла. Закрыла глаза, и вдруг ей показалось, что она слышит шаги. Скрипнула дверь, и она увидела на пороге своей комнаты светлый силуэт.

– Вера, не бойтесь, это я, Марина… Только, пожалуйста, не включайте свет и не кричите. Я пришла к вам с добрыми намерениями…

Но Вера все-таки включила свет. Марину она считала посторонним человеком в этом доме, а потому не могла ей доверять. А вдруг она хочет ее, Веру, убить! Мало ли. Может, она два года в психушке отсидела. (Почему именно два? Глупость какая.)

Вспыхнул свет, и Вера увидела Марину. С распущенными волосами, в длинной ночной рубашке и непомерно больших, напоминающих детские лыжи, стоптанных мужских тапочках.

– Что-нибудь с Ильей? – приподнимаясь на локте, спросила Вера, еще не решив, как вести себя с ночной посетительницей. – Заболел, что ли?

– Нет. Я пришла совсем по другому поводу. Понимаете, Вера, я очень виновата перед вами. Вот скажите мне, пожалуйста, который сейчас час?

– Это может что-нибудь решить в нашей жизни? – усмехнулась она.

– Да, представьте себе, может.

– Второй час ночи.

– Вот и хорошо. У меня еще есть время. Можно, я присяду рядом с вами?

– Садись, – Вера подобрала ноги, укуталась в одеяло и приготовилась слушать. – Ну, что у тебя там? Выкладывай.

Марина села рядом на стул.

– Понимаете, я совершила один очень подлый поступок… Хотя в это, конечно, трудно поверить. И правильно сделаете, если не поверите. Потому что я совершила в жизни не один, а довольно много подлых поступков, но мне все это как-то прощалось… Я не из тех людей, которые долго переживают после того, как обидят кого-то или раздавят на машине кошку или собаку. Я проеду мимо и постараюсь об этом просто не думать. Это моя позиция, понимаете? Ведь живем только раз, а нервные клетки не восстанавливаются. Меня воспитывал отец, мама бросила нас, когда мне было три года. Влюбилась и уехала. Так вот… Все гадости, которые я совершала в своей жизни, так получается, не имеют ничего общего с тем, что произошло здесь, в этой квартире. И вы, Вера, не котенок и не собака. Но я знала, что Илья женат и что мне придется жить вместе… точнее, рядом с вами. И пошла на это, потому что ничего не боялась. Я же не знала тогда вас… А вот теперь я вас боюсь. Я вас очень боюсь. Поэтому решила прийти к вам и рассказать всю правду. Дело в том, что я замужем. Мой муж богат.

– Поздравляю, – не могла удержаться, чтобы не уколоть, Вера. – Это существенная деталь. Только вот никак не могу взять в толк, какое мне до этого дело. Вы что, явились ко мне ночью, чтобы излить душу и рассказать о том, что богатые тоже плачут? Что у вас были какие-то проблемы с мужем и что вы на какое-то время предпочли ему моего мужа? Да только теперь, когда деньги кончились, вы решили вернуться обратно к своему благоверному? Так? Правильно вас поняла?

Марина молча смотрела на Веру. В комнате было слышно дыхание обеих женщин. На какой-то миг Вере даже показалось, что они дышат в унисон.

– Вы еще к тому же и мысли читаете? – затаив дыхание, прошептала Марина, глядя куда-то мимо Веры.

– Когда по всей квартире распространяется запах вареной фасоли или пустых макарон, а за стеной томится такая вот красотка, то волей-неволей приходится сопоставлять факты и делать соответствующие выводы. Спрашивается, что тебе здесь делать, если там, – Вера махнула в сторону окна, – все принадлежит таким, как ты?! И вкусная дорогая еда, и теплое комфортное жилье, и шикарные шмотки, и хорошая косметика. Неужели все это ты променяла на…