Плюшевый свидетель - Данилова Анна - Страница 20

– Думаю, мы опоздали. Ведь Илья счастлив, что у него появилась такая серьезная причина встретиться с ней… Пожалуй, тебе лучше самому поговорить с ним и от моего имени отказаться от помощи Марины. У тебя есть мой телефон?

– Да, у меня есть теперь не только телефон, но и адрес, да и ты сейчас со мной, пока сюда не вошел Котельников. Он мой друг, он поможет. И я уверен, что тебя подставили. Потерпи немного. Может, тебе что-нибудь принести? Теплые вещи или еду?

– Немного еды не помешало бы. У меня голова кружилась от голода, пока твой друг, Котельников, не угостил меня бутербродом. И я не отказалась. Не смогла…

– Ну и правильно. На войне как на войне, слышала? Господи, как же я рад, что вижу тебя… Так, мне надо держать себя в руках. Ответь мне на такой вопрос: кто знал, что ты должна встретиться с Нагаевым?

– Только Августа.

– Но ведь в квартире были твой муж и его любовница, я правильно понял?

– Марина уехала, она бросила его.

– Это уже случилось позже, а тогда она могла войти, к примеру, в твою комнату и, воспользовавшись твоим отсутствием, что-то взять, посмотреть… Она могла наткнуться на эту записку, в которой говорится о встрече с Нагаевым.

– Могла, но ей это не надо. Марина ушла к своему мужу, забеременев от Ильи. И какой смысл ей убирать меня? Я ей не мешала. Вот если бы она была бедна, без квартиры, то я бы еще поняла корыстный мотив. А так… нет, ни она, ни Илья к этому не имеют никакого отношения.

– Может, на работе у тебя появились враги?

– Нет, я нигде не работаю, и у меня нет врагов. Самый большой враг – это я сама…

– А когда ты узнала, что я – не Нагаев?

– Недавно, когда ко мне пришла Августа и начала говорить со мной загадками, выпытывать, встречалась я с психотерапевтом или нет. Она очень хотела мне помочь и не была уверена, что я решусь на встречу. Но я решилась, пришла… Вот я и ответила ей, что была, что мы с доктором беседовали, что он мне помог советами и сказал, чтобы я пришла в парк на следующий день… Представляешь, что она подумала обо мне?

– Что ты все соврала, что ни к какому доктору ты не ходила, потому что он уже мертв…

– Вот именно! Тогда-то она и сказала мне, что его убили. И я поняла, что ты – это не он…

Но поделиться всеми своими впечатлениями об этом открытии она не успела. Вернулся Котельников. В руках он держал несколько фотографий. Молча он разложил их на столе перед Верой.

– Что это?

– Просмотрите… может, увидите знакомое лицо?

Вера взяла в руки фотографии, поднесла их поближе к глазам. Это невероятно. Этого не может быть. Но это я…

Это были фотографии, сделанные профессиональным фотографом, работающим в городском парке возле центрального фонтана. На них были изображены дети, сидящие в обнимку с большими плюшевыми игрушками. Но это на первом плане. На втором – возле маленького питьевого фонтанчика, на скамейке сидели двое: мужчина и женщина. В женщине Вера сразу узнала себя, мужчину же она не знала и могла только догадываться, кто это. Красивый брюнет в длинном черном пальто и красном кашне. Нагаев?

– Вера, вы узнаете себя?

– Да, это я… Это точно я, но я не помню этот день…

– А мужчина? Вы знакомы с ним? Вы видели его раньше?

– Нет, я незнакома с этим мужчиной.

– Это и есть покойный доктор Нагаев.

– А когда сделаны эти снимки? И кто эти дети? Кто принес вам эти снимки? Может, это монтаж?

– Мы все проверим. Точной даты мы не знаем. Человек, который принес нам эти снимки, был лично знаком с доктором и пришел к нам, потому что обнаружил у себя эти снимки. Он считал их потерянными…

Александр решил вмешаться в разговор:

– Но почему же он не отдал эти снимки тем, кто на них запечатлен? Ты не спросил его об этом?

– Спросил. Он сказал, что не так давно у него исчезла пленка, а потом вот обнаружилась… Я и сам понимаю, что все это довольно странно, но фотограф не фальшивый, настоящий, у него при себе имелась огромная пачка снимков, а в коридоре он оставил большую коробку с плюшевыми игрушками. Да и сам я вспомнил, что видел его в парке. Так что с фотографом все в порядке. Он в свое время тоже лечился у Нагаева и очень уважал его. А когда узнал, что его убили, вспомнил, что видел его несколько раз в парке, когда тот разговаривал с людьми. Но больше всего ему запомнилась женщина, вот эта женщина…

– Я? – Вера ткнула себя пальцем в грудь. – Он запомнил меня? Но почему? Что такого особенного я делала? Вы посмотрите, на мне скромное серое пальто в белую полоску, я же не в клоунском наряде!

– Он сказал, что вы громко кричали во время разговора и что доктор Нагаев вас успокаивал. Ведь вы же сами только что подтвердили, что на снимке – вы.

– Да, это я… Но это монтаж. Я никогда прежде не видела Нагаева… Саша, скажи ему, он меня не слышит, не слышит! Да и зачем мне было его убивать, скажите?! Какой прок мне?

– Его квартира ломилась от дорогих антикварных вещей. Он был состоятельным человеком. Уверен, что в доме были и наличные деньги.

– И что, его ограбили?

– Да, часть вещей, картин украли, деньги, судя по всему, тоже… А это немалые деньги… – Сергей Котельников смотрел на Веру, не отрывая взгляда. И вдруг, нехорошо усмехнувшись, добавил: – Вам на квартиру, Вера, хватило бы… В момент задержания в вашей квартире, Вера, мы нашли свежие газеты по недвижимости… Если вы официально безработная и у вас нет денег даже на адвоката, то зачем вам покупать столько газет и подчеркивать самые дорогие квартиры? Откуда деньги, откуда?

Вера закрыла глаза. У нее не было слов…

И тут до нее снова донесся голос Котельникова, прозвучавший подобно грому:

– А как вы, Вера, объясните эту запись?

Перед ее глазами оказался блокнот, тот самый новый блокнот, в котором она утром, в день ареста, записывала пункты ее наполеоновских планов, и мелкая вязь безнадежно-предательских слов: «Скупка. Антиквары. Позвонить Марине».

Глава 11

Двенадцатый километр

Его угнетала мысль, что Вера больна. Это означало признаться самому себе в своей душевной слепоте. Но уж слишком многое указывало на то, что это именно его возлюбленная, Вера, замешана в убийстве, если не сама убийца. Фотография. Она узнала себя, а ведь могла бы сказать, что это не она, просто пальто похожее… К тому же женщина со снимка сидит почти спиной к фотографу, и лица ее практически не видно, только рыжая прядь волос. Но эта женщина разговаривает с убитым Нагаевым.

Александр ехал домой, ему надо было немного отдохнуть, приготовить еду для Веры, вернуться в прокуратуру и попросить Котельникова передать Вере ужин. Он не оставит ее, даже если выяснится, что это она убила Нагаева. Женщины просто так не убивают. Возможно, у нее были на то свои причины, о которых она не захотела говорить. Да и зачем так сразу открываться, подставляться, если улик все же маловато. Ведь на квартире Нагаева нет ни одного отпечатка ее пальцев… Но это слабое утешение. Пистолет! Человек, совершивший убийство, не станет держать его дома. Значит, его все-таки подкинули. Что касается объявлений о недвижимости и записи об антикваре, то и здесь все можно объяснить желанием Веры разменять квартиру или продать что-нибудь из ценного, что у нее имеется. Почему она подчеркивала самые дорогие квартиры? Просто так, отмечая про себя, что вот именно эти квартиры ей как раз и не по карману. Может, она в каком-то порыве помечала эти объявления, страдая от безысходности, а не наоборот. Если бы она убила Нагаева и похитила его дорогие антикварные вещицы или картины, то вряд ли стала бы записывать в блокнот даже слово «антиквар». Если только она действительно не больна. Лишь сумасшедшие совершают странные поступки, способные загнать их в тюрьму. У них своя логика. Но он еще успеет спросить Веру об этих записях и объявлениях.

Теперь Собакин… Надо бы поговорить с ним и расспросить о звонках Нагаеву. Все, что он знает. Объяснить ему, кем Александр приходится Вере, ничего не утаивая. Он поймет.