Пикник на красной траве - Данилова Анна - Страница 20

Марго вылетела оттуда, зажав нос. На улице отдышалась и присела на скамейку, не представляя себе, в каком направлении ей двигаться дальше, чтобы узнать хотя бы что-то об Астровых. И тут к ней подошла женщина. В сумерках ее лицо показалось ей серым, как и ее платье.

– Я следила за вами из окна своего дома, – сказала она насмешливо и в то же время не зло. – Вы кого-то ищете?

– Да. – Марго смотрела на нее во все глаза, поддавшись мистике, поскольку опустившийся на двор вечер с его тревожными и мрачными красками придал появлению этой женщины именно такой смысл. Больше того, она задала этот вопрос в тот момент, когда Марго уже отчаялась вообще связать этот странный и страшный дом с Ингой Новак. – Я ищу Астровых…

– Астровых? – В голосе женщины прозвучала нотка разочарования. – Вы давно их не видели?

– Да, очень.

– Тогда мне, наверное, придется рассказать вам, что с ними стало…

Кожа Марго пошла мурашками. А по голове словно пробежала, перебирая легкими лапками, мышь…

– А что с ними стало? И кто вы?

– Я – почтальон. Я всех знаю, кто жил в этом доме. Астровы до тех пор, пока не разбогатели, жили здесь. Нормальная семья. Андрей, Валентина и ее сестра Инга. Хорошие люди, симпатичные. Но потом что-то случилось в его бизнесе, и они с женой пропали… Думаю, их убили.

– Убили?

– Мне рассказывали, что об этом даже в газетах писали. Но лично я эти газеты не видела и ничего не читала.

– А что стало с Ингой? Я, собственно, Ингу ищу.

– С Ингой? Понятия не имею. Возможно, что она пропала вместе с ними, но может такое случиться, что она жива и здорова и живет во-он в том доме… – И почтальонша показала рукой на сияющий огнями дом на холме. – Это новостройка, туда поселили жильцов из этого дома. Но это уже не мой участок, поэтому про Ингу я вам сказать ничего не могу. Разве что спросить на почте…

– А вы не могли бы это сделать для меня? Я вам буду очень обязана… – Марго посмотрела ей в глаза так, чтобы у той не осталось ни тени сомнения в том, что ее труды будут вознаграждены.

– Я могу попробовать… Запишите мой телефон и позвоните завтра часа в три, когда я уже разнесу почту.

Марго записала номер телефона и поблагодарила женщину.

– Простите, а вы не знаете, кто-нибудь еще искал Ингу или Валентину…

– Конечно, искали. Они были людьми общительными, правда, до поры до времени, как говорится. Возможно, они остались должны кому-то или наоборот… Андрей был добрым парнем, его тут многие знали и любили.

– Вы с ним лично были знакомы?

– Я же почтальон… У нас с ним были свои дела. Я приносила ему письма на дом, вручала в руки, нередко – денежные переводы. Вот с этих самых денег он мне давал какую-то часть, даже не считая. Разве такое забывается?

Да уж, подумала Марго, для почтальона с его мизерным заработком такой вот Астров был вроде волшебника. И она права, эта простая женщина, такое не забывается.

– А что же милиция, не искала их?

– Как же! Искала. Я только удивляюсь, почему это вы ничего не знаете…

– Я из Синеньких, – соврала Марго, понимая, что сильно рискует. – Они же там раньше жили. А про московскую их жизнь мне ничего почти не известно. Просто приехала вот, поступать буду в театральный, хотела у них остановиться, соседи адрес дали…

– Понятно-понятно, – остановила она ее. – С Синеньких ему переводы и присылали. К ним и письма оттуда приходили, они же оттуда родом… Инга туда часто ездила, я сама однажды телеграмму отправляла с почты, мол, еду, ждите… Но это давно было, очень давно…

Марго возвращалась из Люблина на метро, зажав в руке драгоценный клочок бумаги с номером телефона почтальонши. От грохота электрички уши закладывало, тошнило. Хотелось есть, спать, и она поехала к Лютову.

– Астровы пропали, Инга Новак умерла в поезде, все это неспроста, – говорила Марго за столом, наверчивая на вилку оранжевые от соуса спагетти. – Но почтальонша – добрая женщина. Мне нравятся такие люди. Только их очень мало. Я понимаю, конечно, что она ждет от меня подачки. Как в свое время ждала от Астрова, но ей не жалко подать. Ты молчишь? Тебе есть что мне сказать? Или же ты приготовил для меня речь, смысл которой сводится к тому, чтобы я бросила копать под Ингу?

– Ты ее уже закопала, – мрачно заметил Лютов, так и не решивший для себя, стоит ли рассказать Марго о том, что случилось с Астровыми, или нет. – Так что теперь, подруга, мы с тобой должны найти ее родственников, чтобы те хотя бы похоронили ее на настоящем кладбище…

– Знаешь, я не хочу богохульствовать, но иногда мне кажется, что душа Инги не успокоилась, что она еще долго, до сорока дней, будет летать над Москвой, ища меня, чтобы проклясть…

– Выкинь эту чушь из головы и живи спокойно. Не хватало мне только, чтобы у тебя заболели нервы.

– А разве нервы могут заболеть? По-моему, они имеют обыкновение расшатываться или шалить…

– Ты смеешься, и это меня радует. И вообще, Марго, давно хотел тебе сказать, что завидую твоей выдержке и той легкости, с которой ты идешь по жизни. Я бы тоже хотел вот так…

– Ты не смог бы выбросить труп из окна. Ты об этом?

– Да… Только вот еще не решил для себя, хорошо это или нет. И что лучше – быть сделанным из металла или из другого, хрупкого материала…

– Что-то ты заговариваться стал. То ты боишься за мои нервы. А теперь вот предполагаешь, что я сделана из металла…

И вдруг ей кровь бросилась в лицо. Может, он имеет в виду, что мы с ним живем вместе, а спим в разных постелях?

Марго посмотрела на него пристально. Нет, мне это показалось. Лютов – не такой. У него есть женщина, и он не набросится на меня…

Потом она спросила себя, желает ли она его как мужчину, и тут же получила исчерпывающий ответ: он мне как отец.

– Очень вкусные спагетти… Спасибо.

– Ты поедешь на Петровку?

– Да, мне надо туда вернуться, чтобы не было неприятностей с Марком Аврелием.

– Да, кстати. – И Лютов принес ей книгу, небольшую, в золотистой суперобложке. – Вот, почитай, и ты поймешь, кто такой Марк Аврелий…

– Нет, только не сейчас… Если ты меня в ближайшие полчаса не отвезешь, я усну прямо здесь…

И Лютов исполнил ее просьбу. В машине она, полистав книгу с высказываниями великих людей, уснула и спящая была так похожа на Наташу Троицкую, что он чуть было не наделал глупостей, когда, уже приехав на Петровский бульвар и открыв дверцу, чтобы помочь ей выйти, присел рядом с ней и обнял ее. Все чувства, последние дни приглушенные рассудком, болезненно оголились и бесстыдно проявили себя в самом что ни на есть физическом смысле. Он захотел ее не как Марго, а именно как Наташу, нежную и ласковую женщину, умевшую любить так, как никто другой. Он даже услышал ЕЕ запах, неповторимый аромат молока и ванили, который так возбуждал его.

– Марго, просыпайся, приехали… – Он прошептал эти слова, боясь спугнуть наваждение. – Да просыпайся же ты, черт тебя побери…

Лютов вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, беспомощным перед обрушившимся на него горем одиночества – отняли маму. Смерть забрала Наташу Троицкую, и он осиротел. Да, он стал сиротой без этой женщины, неприкаянным и заброшенным мужчиной, ищущим в каждом женском объятии те ощущения, что прежде давали ему чувство покоя и защищенности. А еще любви. Они любили друг друга.

Марго проснулась и заворчала, закапризничала…

«А это что?» – «Так ведь ты же пошла к цыганам за вещами, ты же не можешь вернуться с пустыми руками, иначе тебя сочтут лгуньей…»

Он был прав, и она приняла из его рук объемный пакет. «Что там?» – «Белые ботинки, свитера, джинсы». Она молча вышла из машины и, сонно махнув ему рукой, двинулась вдоль бульвара к похожему на рождественский торт особняку.

После завтрака, во время которого она рассказала Марку Аврелию о его тезке (во времена Древнего Рима он был императором из династии Антонинов, представитель позднего стоицизма, умнейший был человек, почти как вы, Марк, вам стоит почитать его мысли), Маша, сидевшая тихо и кушавшая, как небесный ангел, одни лишь яблоки да апельсины, глазами показала ей, что пора работать.