Пикник на красной траве - Данилова Анна - Страница 17

Три дня Марго позировала художнику, вокруг которого Марк Аврелий (так она про себя называла старика Марка) «наклубил» сплошные тайны. По первичным признакам сидящего перед ней существа, укутанного в длинный халат мышиного цвета (на голове его имелся цветной шутовской колпак, по словам Марка Аврелия, он подобрал его на Красной площади во время народной гульбы в новогоднюю ночь: красно-сине-желтый, из поролона, с бубенчиками), это все же была женщина. Она молча рисовала обнаженную Марго, и мысли ее, судя по задумчивому худенькому личику с большими бездонными зелеными глазами, витали где-то за пределами человеческого сознания. Она казалась сумасшедшей, поэтому Марго первое время трусила, оставаясь с ней наедине в тихой (сюда не доносился шум улицы), хорошо освещенной комнате. Марго сидела на красном плюшевом диване, накинув на грудь серую шелковую драпировку, волосы ее были высоко подняты (укладывали их они вместе с Марком Аврелием, используя купленные специально для этой цели допотопные шпильки и «невидимки»). Художница же мостилась на неудобном табурете, перед ней стоял самодельный мольберт.

– Может, вы мне скажете наконец, как ее зовут? – не выдержала к концу третьего дня Марго и приперла старика к стенке. – Иначе не пойду. И вообще – разорю все ваше осиное гнездо…

– Убью, – спокойно, без лишних слов, ответил ей Марк Аврелий. – Но перед этим сниму скальп, выну сердце, печень…

– А из крови сделаете кровяную колбасу? – Она его нисколько не боялась. Знала, что человек, умеющий готовить такой чудесный суп из шампиньонов, который они только что втроем прикончили («художница» все время молчала и ела очень мало, как птичка), не способен на обещанные злодейства.

– Во-первых, Марго, не принято в присутствии человека говорить о ней в третьем лице, – поправил он ее мягко, как учитель. – Во-вторых, ты доказала, что в состоянии работать с нами, поэтому можешь звать ее Машей.

– И это все?

Маша повернула голову, посмотрела на Марго грустными глазами и пожала плечами: она не была глухонемая, она все отлично слышала.

Когда она ушла, старик начал мыть посуду, а Марго вытирала тарелки и ставила на полку.

– Она все слышит.

– А я тебе и не говорил, что она глухонемая. Просто не разговаривает человек, и все.

– Не умеет, что ли? От рождения?

– Не знаю. Я подобрал ее – вот как тебя – в прошлом году. Она замерзала совсем, была без одежды, видать, с ней случилась беда… Я привел ее сюда, обогрел, накормил, да вот с тех пор она меня, старика, кормит. Рисует, я продаю, тем и кормимся. Но она умеет говорить, я слышал, как она во сне кричит что-то, кого-то зовет… У нее красивый голос. И вообще она человек красивый. Культурная, только потерянная. Ей деньги нужны, как я понял. Она копит их на что-то, только не признается, на что именно. Думаю, уехать хочет. Домой.

– Сейчас передача есть «Ищу тебя» или что-то в этом роде. У вас телевизор-то есть?

– У меня есть маленький, я купил по дешевке у одного алкаша. Но Маша его не смотрит. Она рисует и рисует, это ей заместо дыхания будет.

– Странно все-таки. Ну а вы-то сами кто? Почему здесь живете? Я же видела апартаменты эти… ваши… Бальный зал, уборную. Все такое красивое, сделано под старину. Только непонятно, почему здесь никто не живет…

– Да потому что сторожа здесь хорошие.

– А где же они? – удивилась Марго. – В будке у ворот, что ли? Но я их что-то ни разу не видела.

– Ну вот, дожили: одна – немая, другая – слепая.

Марго ничего не понимала.

– Да мы с Машкой все и сторожим! – воскликнул он, поражаясь, видимо, ее тупости.

– Вы? Ха… – Она отмахнулась. – Врете вы все. Где ваши хозяева? Куда делись?

Она ждала хотя бы слова об Инге Новак, но так и не услышала.

– Отдыхают господа, на курорте. А мы, значит, сторожим. И ни одна собака сюда не войдет без нашего или их, господского, ведома. Так-то вот.

– И давно отдыхают?

– Давно. – Старик был скуп на информацию о своих хозяевах.

– И много они вам платят?

– Платят… – Он хмыкнул и покачал головой. – Да разве ж сейчас кто платит обещанное? Сначала платили, а как уехали, так приходится самому пропитание себе зарабатывать.

– Это Маша вас кормит, а вы что делаете?

– Я создаю ей условия. Продаю ее работы, занимаюсь марнкентингом.

– Чем-чем? – прыснула Марго.

– Ничего смешного… Может, я и не так выразился, но изучаю спрос… Вот сейчас требуются «обнаженки»… Поэтому мы тебя к себе и взяли.

– А если потребуются натюрморты, так вы меня за дверь? – Марго изобразила на лице близкую к слезам обиду и даже всхлипнула.

– Полы будешь мыть. Варить.

– А вам что же останется?

– А я вас обеих сторожить буду.

И они неожиданно расхохотались.

Лютову она время от времени звонила и докладывала обстановку. Тот уговаривал ее «не дурить и возвращаться домой». Однажды после конфликта, возникшего неожиданно и сильно потрепавшего ей нервы, Марго вернулась домой.

– Они, точнее, этот Марк Аврелий…

– Марго, не называй его так, какой он тебе Марк Аврелий… Ты хотя бы знаешь, кто это?

– Неважно. Сволочь он, вот кто! Я имею в виду старика. Он не разрешает мне пользоваться ванной комнатой. Там, скажу я тебе, такая ванна! Сказка! Розовая, с подсветкой, умеет разговаривать с тобой, массаж делать… Кругом красота неописуемая, вода теплая, вернее, как отрегулируешь…

– А ты откуда знаешь, если он тебе не разрешает ею пользоваться?

– Ночью поднялась туда, сделала все свои дела… Налила в ванну всякие шампуни, которые нашла, правда, некоторые были жирные, вроде масла… Такой запах пошел, скажу я тебе!

– И он тебя застукал?

– Ну да! Влетел ко мне, стал орать на меня, что они не пользуются ничем этим, что хозяева будут ругаться, но я же не могу ему сказать, что их хозяйка в Узунове давно лежит и что ей теперь никакая ванная не понадобится…

– Эх и циничная же ты, Марго! И откуда это в тебе?

– От папочки. Или от тебя. Я вот смотрю на тебя и думаю, а что, если ты – мой настоящий отец?

– Доедай котлеты и ложись спать. Тоже мне, дочка нашлась. Да у меня знаешь какая бы девочка получилась?! Ласточка, вот кто! А ты – ястреб с окровавленным клювом…

Она выбежала из-за стола, расплескав суп. А ведь Лютов вовсе не хотел обидеть ее. Однако обидел. Забыл, что ее только что из душистого рая изгнали чуть ли не поганой метлой…

Марго тихо плакала, уткнувшись в подушку. Лютов, собиравшийся еще за столом сообщить ей важные новости, не знал, как к ней теперь и подступиться.

– Извини меня, я не знал, что обижу тебя этой шуткой… – Он присел рядом на кровати и положил ей руку на плечо. Марго вздрогнула. – Знаешь, а ведь я кое-что узнал про Астровых. Не знаю только, обрадуешься ты или нет, но это, оказывается, та самая «Астра», некогда известная в Москве компания по сборке немецких автомобилей… Ты слышала когда-нибудь об этом?

Марго в духоте пухлой подушки вдруг увидела аккуратно сложенные белые листы с немецким печатным текстом. Издав непроизвольно горловой, нервный звук, она резко подняла голову и оглянулась, словно услышала немецкую речь. Если бы я была собакой, то про меня бы сказали: повела ушами. Какая же ты дура, Марго… Тебе бы раньше показать Лютову все бумаги.

– «Астра»? Нет, не слышала… – Но ведь у Инги в письменном столе… – Постой, да у меня же все эти бумаги здесь, дома!

Это «дома» заставило кожу Лютова пойти мурашками. «Как в мелодраме», – подумал он, глядя вслед ее удаляющейся узкой спине.

Марго, забыв про обиду (сам дурак, и не какой я не ястреб, а красивая болотная птица, перья которой при закате горят малиновым огнем, или просто хрупкая цапля, вылавливающая из болота лягушек, что пожирнее), кинулась к шкафу за папкой с бумагами.

– Вот! – Она бросила папку, что называется, к его ногам, точнее, на его колени. – Смотри! Это договоры. Я же говорила тебе, что Инга причастна к этому, а ты… Дятел…