Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй - Никонов Александр Петрович - Страница 7

Кстати, о павианах… Вы знаете, как воюют павианы и другие обезьяны, живущие в саванне? Обращаю внимание читателя на саванну, потому что наши предки – как раз обитатели саванны, и у всех видов саванных приматов под влиянием природной среды сформировалось одинаковое поведение. В биологии это называется конвергенцией – когда у совершенно разных видов формируются одинаковые телесные или поведенческие признаки, обусловленные обитанием в одинаковой природной среде. Итак, войны павианов на открытом пространстве…

В походном строю стадо павианов повторяет предбоевой порядок пехоты. В центре идут доминанты – патриархи стада, вокруг которых все самое ценное – самки с детенышами. Впереди идет боевой авангард – субдоминантные особи, молодые самцы. Сзади – арьергардное прикрытие из самцов третьего ранга, послабее. Если местность пересеченная, плохо просматриваемая, с двух сторон может быть еще два небольших отряда флангового прикрытия.

Если предстоит война с другим племенем павианов – например, пограничный конфликт, два войска павианов выстраиваются друг перед другом в виде двух полумесяцев вогнутыми сторонами друг к другу. В центре – патриархи. Именно такое боевое построение до сих пор остается у многих туземных племен. Именно такое боевое построение долгое время было характерно для древних человеческих сообществ. Только потом, когда прогресс изменил условия (усовершенствовал средства) ведения войны, изменилось и построение приматов вида homo sapiens. Появилась, например, легионная римская армия с манипулярным устройством. Но не будем забегать вперед…

Забежим назад. В мире животных правило простое: кто больше, тот сильней. Поэтому каждый старается выглядеть значительнее, чем есть на самом деле: жаба в случае опасности раздувается; кобра поднимается и раскрывает «капюшон»; кошка выгибается дугой и поднимает шерсть дыбом; царь или вожак стаи всегда сидят на возвышении; жрецы, монахи и бояре носят высокие клобуки; римские легионеры, русские гусары и прочие солдаты допулеметной эпохи носили шлемы с гребнями, киверами, перьями, рогами, зрительно увеличивающими рост их носителя. Простое психологическое оружие, приводной механизм которого спрятан в таких древних слоях мозга, что включается автоматически, минуя сознание. Поэтому всегда действует. Поэтому всегда и носили – непреходящая была у военных мода. И до сих пор еще осталась – офицерики стараются подобрать себе фуражку с тульей повыше. Павианы…

Любопытно, что конфликт между стадами павианов может разрешиться как общей бойней, так и схваткой двух самых сильных особей. У людей это тоже сохранилось. Кто знает историю, должен вспомнить поединок Пересвета и Челубея – двух доминантных особей – перед рядами войск. А кто истории не знает, вспомнит голливудский блокбастер «Троя», в котором Ахиллес дрался с каким-то громилой перед лицом двух армий.

Кстати говоря, мне рассказывали, что подобные бои до сих случаются при разборках двух банд уголовников. Иногда вместо того чтобы устраивать перестрелку, бригады выставляют на бой двух крупных самцов – кто победит, того и правда.

И еще одна не менее важная деталь. У саванных приматов геронтократия, то есть власть в стае держат старшие по возрасту особи. А воюют приматы – детьми. В войске у них – сплошь молодые самцы. Сами патриархи-геронтократы предпочитают не воевать, они в центре. Война детьми – это видовой признак приматов. Он остался и у нас: по сей день наш вид призывает в войско детей: стукнуло парню 18 лет – изволь в армию. У кабанов, скажем, совсем не так. У них сражаются только секачи – матерые, здоровенные, седые самцы с желтыми клыками. А обезьяны посылают в бой более слабых – молодняк. Благородные звери, что тут скажешь…

Если два стада обезьян случайно встречаются на границе двух территорий, их вожаки важно проходят через строй своих войск, внимательно смотрят друг на друга, а потом, если граница не нарушена, пожимают друг другу руки, обнимаются – подтверждают мирный договор. За ними уже, по субординации, могут обняться подчиненные. Это обезьяний ритуал. И он тоже сохранился у нашего вида. Когда наши президенты, то есть лидеры территориальных образований, прилетают в гости друг к другу, они видят, что их встречают не барышни в национальных одеждах (что было бы приятно глазу), не кабинет министров, не семья президента, а почему-то всегда строй войск – почетный караул. Откуда тянется этот обычай? Оттуда, из далекой саванны. Ему сотни тысяч лет, просто никому никогда в голову не пришло его отменить… Причем по всем обезьяньим правилам сначала жмут руки друг другу и обнимаются лидеры, то есть самцы-доминанты, а уж потом – их свита, министры…

В общем защита территории – это чисто видовая потребность. При этом любопытно, что зверь, вторгшийся на чужую территорию, инстинктивно, то есть автоматически, чувствует себя неправым. И это его сковывает, потому в животном мире чужака (даже более сильного физически) чаще всего побеждает хозяин территории: за ним моральная правота. У людей это порой принимает забавные формы. Например, спортивная статистика отмечает, что гости чаще проигрывают матчи хозяевам поля. Можно как угодно пытаться это объяснить – непривычное поле, чужие болельщики, долгий перелет, от которого за неделю не успели отдохнуть… но глубинная причина одна: на чужом поле играть неловко, неудобно. Объяснять этот ведущий к проигрышу дискомфорт логическими причинами бессмысленно, потому что он идет изнутри. Инстинкт тем и хорош, что действует непосредственно, минуя разум. А человеку уже постфактум остается чесать репу и пытаться объяснить самому себе: почему же я так поступил? Он даже не догадывается, какая миллионнолетняя программа в данный момент автоматически в нем сработала.

Почему, например, такую ненависть особи нашего вида испытывают именно к себе подобным? Наших природных врагов – змей, комаров, глистов, волков, тигров – мы не ненавидим. Только свой вид вызывает столь острые эмоции. Почему христиане ненавидят еретиков больше, чем иноверцев? Почему Московская патриархия дружит с муллами и не любит католиков? Да потому что католики – родственный вид, латинская ересь… В природе именно малые отличия вызывают наибольшую неприязнь. Неприязнь к похожему – это природный механизм, смысл которого в том, что похожий на тебя – твой первый конкурент на экологическую нишу. Змея волку не конкурент, у них разные экологические ниши, разный тип питания. А вот шакал – да. Волк кроманьонцу не конкурент, а вот неандерталец – да. Homo homini lupus est.

Даже человеческая религиозность и та имеет в своей основе чисто животные инстинкты. Следите за мыслью… В основе любой религии лежит ритуал. А животные гораздо более ритуализированные создания, чем мы привыкли думать. Повторять удачные действия, не задумываясь об их смысле – один из приспособительных механизмов природы. Детеныши повторяют действия взрослых, чтобы научиться жить в этом мире. Взрослые животные упрямо повторяют те действия, которые однажды принесли им удачу. Дикий мир жесток, в нем от добра добра не ищут: если один раз ты перепрыгнул эту ветку, заскочил на ту, после чего тебе повезло, значит имеет смысл повторять удачные движения. Глядишь, опять будет добыча. В этом истоки бессмысленных дикарских табу и ритуалов. Дикарь слишком мало знает о мире, чтобы анализировать: вот это глупое действие, а это полезное. Он просто повторяет.

У животных есть просто потрясающие ритуалы! Вот один из них: главный павиан на заре взбирается на пригорок, вздевает руки к восходящему солнцу, громко ревет и кланяется. Приветствовать солнце вообще в обычае приматов. Неудивительно поэтому, что Солнце у многих народов считалось и считается главным божеством. И неудивительно, что именно доминантные особи (вожаки) становились позже жрецами, которые поддерживали «связь» со сверхдоминантом (божеством).

С религией всегда тесно связаны представления о морали. Гуманитариям постоянно кажется, что моральные нормативы есть то, что принципиально отличает человека от других животных. Это происходит потому, что поведение человека, которое в действительности определяется его глубинными инстинктами, сверху прикрыто тонкой пленочкой социальности, то есть слов. Слов о чести, долге, любви, божественных установлениях. Но эти слова не объясняют, а просто прикрывают, как краска ржавчину, естественно-животные корни человеческого поведения.