Мне давно хотелось убить - Данилова Анна - Страница 73

Крымов не верил своим ушам.

– Ну почему ты молчишь? Скажи, что ты все понял, что невозможно не понять, что на месте Чайкина, лежа на столе или устроившись где-нибудь на диване, я представляла себе, что я с тобой, Крымов. С тобой, а не с Лешей. Видишь, как все просто? И он, этот «извращенец» Чайкин, понял это, причем понял в первый же раз. Вот и представь себе, каково ему было это терпеть? У него ведь тоже есть самолюбие, он мужчина, к тому же с характером. Так что никакой он не извращенец, он попросту мстил мне, зная, кстати, о том, что я почитываю книжки про некрофилов. А какому мужчине это может понравиться? Он и на кладбище меня потащил только по этой причине. А ведь он, в сущности, милый и добрый человек. И не виноват в том, что я его не люблю. Я поступила с ним жестоко, дав ему надежду и выйдя за него замуж. А тут еще эта история с мнимой беременностью… Я виновата перед ним, Крымов. Но я люблю тебя и хочу быть только с тобой. Если все то, что ты говорил мне там, в твоем доме, шутка или твоя очередная попытка обмануть самого себя, если брак для тебя – одна из форм насилия над твоей мужской сущностью, ты мне скажи и я пойму… Было бы наивным предполагать, что ты, великий сердцеед и распутник, личность непостоянная во всех отношениях, вдруг влюбился по-настоящему и решил жениться на своей секретарше!

Крымов крепко сжал руку Нади и поднес ее к губам.

– Это не наивное предположение, Надечка. Похоже, со мной действительно случилось то, что рано или поздно случается с любым мужчиной: я полюбил. Да, ты обыкновенная женщина, но в тебе есть нечто такое, чего я не находил ни в одной другой. И я говорю это не потому, что ты сейчас такая слабая и больная… Я действительно хочу жениться на тебе, хочу, чтобы у нас были дети. Я вырос, наверно. Согласен, это звучит нелепо, но это правда. И мысль о том, что моя жизнь может уже на днях резко измениться, что в ней появится что-то постоянное, чего мне так не хватало прежде, наполняет ее новым смыслом. Если бы ты только знала, как я был счастлив в тот день, когда оставил тебя, спящую, у себя в постели и поехал на работу… И хотя мы занимаемся расследованием таких чудовищных преступлений, меня все же грела мысль о том, что ты находишься там, у меня, что ты ждешь меня и что впереди у нас встреча… Я не могу обещать тебе райской жизни, потому что множество привычек придется искоренять постепенно, но мы будем вместе, и я верю, что будем счастливы. Мне трудно объяснить тебе, почему я раньше не видел тебя в качестве жены… Наверно, потому, что в моей жизни появились такие яркие женщины, как Полина и Юля. Они разные, но с ними мне было интересно. Ты постарайся понять меня, ведь у нас же с тобой откровенный разговор… Но Полина погибла, и как!.. – Крымов перевел дыхание. – А что касается Юли Земцовой, то тебе придется терпеть наше с ней тесное общение, потому что я не намерен из-за своей женитьбы закрывать агентство. Мы все четверо (если ты, конечно, не захочешь все бросить и остаться дома) будем работать дальше, и неизвестно, куда нас еще забросит нелегкая… Я буду с ней рядом всегда, как и с Шубиным. Но они – мои друзья… И вообще, мне кажется, что и у них что-то наклевывается…

– У Юли с Шубиным? Ты смеешься! – Надя от этого разговора и волнений раскраснелась и теперь уже не лежала, а сидела, облокотясь на несколько жиденьких больничных подушек. Выглядела она куда лучше, чем до прихода Крымова.

– Нет, я не смеюсь, но моя интуиция меня редко подводит…

Он пересел к ней на постель, обнял ее и поцеловал.

– Женя, у меня к тебе просьба… – Надя отстранилась от него и посмотрела как-то странно.

– Какая?

– Раздобудь мне, пожалуйста, шампунь и мыло. Здесь, я знаю, в кране течет горячая вода, – она кивнула на расположенный прямо в палате умывальник. – Помоги мне вымыть голову… Я знаю, стоит мне это сделать, как я сразу поправлюсь.

– Нет проблем! Но тогда и тебе придется уступить мне… Если бы только знала, как я соскучился по тебе, рыжая моя кошечка… Подожди, я посмотрю, нет ли кого в коридоре…

Жанна покорно пошла за Берковичем в кладовку. Ей казалось невероятным, что в этой темной крошечной комнатке, ломящейся от старых чемоданов и вешалок со старыми пальто и плащами, может быть спрятано золото. Выходит, ее отец – вор, взломщик сейфов?! Таких, как он, называют МЕДВЕЖАТНИКАМИ. А что, если он все это придумал, чтобы проникнуть к ней в квартиру и забраться в кладовку? Но тогда почему же он не сделал это, когда она жила у Земцовой, тем более что у новоиспеченного папочки есть отмычки или даже ключи?

– Подождите… – Она быстро схватила его за руку и крепко сжала ее. – Вы должны знать, что мне ничего не нужно. Если вы действительно мой отец, это другое дело. Но если вам нужно только золото, я прошу вас – заберите все, что хотите, только оставьте меня в покое…

– Да что с тобой?

– Мне вдруг показалось, что эта странная женщина, которая приходила для того, чтобы сообщить мне о том, что собирается меня убить, ЗНАЛА о существовании этого золота… А что, если ваш подельник, скажем, жив или, когда был жив, рассказал о нем этой самой Марине?!

– Жанна, успокойся… Никто ничего об этом золоте не знал и знать не мог, кроме меня и твоей матери. И если его здесь не окажется, так это только по ее вине… Как ты думаешь, могла она довериться Борису?

– Могла. Она все могла…

Жанна смотрела, как Беркович уверенными движениями расчищает угол кладовки, как неизвестно откуда взявшимися инструментами (должно быть, он незаметно достал их из кармана) вскрывает паркет… А она-то думала, что клад находится в стене!

Через четверть часа он извлек из-под широкой и плоской доски, находившейся под паркетными плитками, старую жестяную коробку, перехваченную черной резинкой. Открыв ее, Беркович испустил громкий, с присвистом, вздох облегчения: прижавшись друг к дружке, словно патроны в обойме, тускло поблескивали слитки желтого металла.

– Это золото? – равнодушным голосом спросила его Жанна, смутно понимая, что вообще происходит у нее на глазах.

– Да, малышка.

– И так много? Раз вы мой отец, так признайтесь мне, что же это за сейф был такой?

– Генеральский. Частный, можно сказать. – Беркович осторожно уложил коробку обратно, прикрыл доску паркетом и сверху поставил старый, необъятных размеров коричневый чемодан. Уселся на него и стал весело поглаживать себя по коленям. – Дело было так. Этот генерал вызвал меня, как специалиста по сейфам, чтобы я вскрыл ему его сейф, который заклинило… Я приехал, но вместо того, чтобы сразу приняться за работу (а сейф находился у него дома, в спальне), он познакомил меня с женой и пригласил поужинать с ними. Жена с домработницей накрыла стол и, извинившись, уехала на дачу – за ней прислали машину. Осталась домработница и ее муж, в котором я признал своего дружка. И тут я все понял. Все было разыграно как по нотам. И что сейф заклинило, и что меня нашли. Мой дружок положил глаз на этот сейф, а потому постарался, чтобы его заклинило… За ужином было выпито много водки, генерал расслабился, уснул прямо за столом, а я за полчаса вскрыл сейф, он был старый, немецкий, «миллеровский»…

– Какой? – переспросила Жанна.

– «Миллеровский», есть такая фирма «Патент», она выпускает самые лучшие сейфы…

– Странно, мою портниху тоже зовут Миллершей, фамилия у нее – Миллер.

– Так вот. А сейф этот необычный, настолько качественный (да что там говорить, ручная сборка!), что, захочешь его захлопнуть с силой, он закроется бесшумно, мягко, там же зазор между дверью и телом сейфа – микроны… Я вскрыл этот сейф, увидел эти самые слитки и только тогда понял, в какую авантюру втянул меня Мишка… Я спрашиваю его, откуда, мол, слитки? А он и отвечает, что это немецкое золото, а генералу оно досталось от отца… Короче, военный трофей, привезен из Германии в сорок пятом. Я так и не понял, откуда сам Мишка об этом узнал, но могу только предполагать, что это жена ему рассказала. Домработницы-то, они многое знают. Опять же всегда в семье, могут и разговор какой подслушать.