Мне давно хотелось убить - Данилова Анна - Страница 33

– А что показала экспертиза? – спросила Надя, чтобы выяснить, на кого в этом направлении работала экспертиза – на Сазонова или на Крымова. Ведь в случае, когда задачи перед экспертами ставились одинаковые, Крымов платил в НИЛСЭ символическую сумму, просто за копии результатов, за уже отработанную информацию.

– Да разве ж их дождешься?! Я звонил твоему благоверному… Да, кстати, ты же сама должна знать лучше меня все, что касается этих ног… Я вот лично сразу понял, что они женские, но этого, как ты сама понимаешь, явно недостаточно. Так что не лукавь и выкладывай все, что нарыла.

– Я не живу с Лешей, поэтому и пришла к вам, – схитрила Щукина, для которой ссора с Чайкиным ни при каких обстоятельствах не стала бы помехой в работе. – Что там, с этими женскими ножками?

– Говорю же – не дождешься… Я звонил Леше, спрашивал о предварительных результатах, ну и узнал, что смерть девушки наступила дня три тому назад, что ноги были отчленены от тела позже, приблизительно через шесть часов после смерти. Чайкин отправил набившиеся между пальцами ног шерстяные волокна от колготок девочки на экспертизу, но и там тоже пока ничего не готово…

«Меня ждут…» – подумала Щукина и усмехнулась про себя.

– А в общежитии кто-нибудь был?

– Нет, пока нет. Понимаешь, это может быть и не она. Дело в том, что в тот день было много снега, рейсы автобусные почти все были отменены, а эта самая Сажина Елена… как бы это тебе сказать помягче… Словом, она могла быть с мужчиной, у нее были любовники, это мне сказал местный участковый, который почти всех знает в этой общаге… Ты не смотри, что там учатся на педагогов, – среди студентов полно наркоманов… Так-то вот.

Щукина достала блокнот и записала: «Сажина Елена. Узнать про любовников». Пожала плечами и спрятала блокнот в сумку. Поймала себя на мысли, что начинает выполнять чужую работу. Что ей положено делать по инструкции? Варить кофе, готовить бутерброды и собирать информацию, связанную с экспертизами. Все. Тогда с какой стати она собралась навестить лучшую подругу Сажиной в общежитии педагогического института?

– Ладно, Петр Васильевич, я пойду. Раз Чайкин вам ничего не сказал, то мне уж он и подавно ничего не расскажет…

– А чего это вы с ним разбежались? – вдруг спросил Сазонов, вставая из-за стола и разминая свое тело. – Ты уж извини, что я тебя спрашиваю, но он вроде неплохой парень. Симпатичный, вы же поженились! Как это у вас все быстро…

– Он помешался на своей работе. В прямом смысле, – сказала Надя и, помахав Сазонову рукой, скрылась за дверью.

В НИЛСЭ она ехала на такси. В лаборатории ее встретила заведующая Марина, знакомая Крымова, которая и занималась непосредственно передачей информации крымовскому агентству и на свой страх и риск проводила наиболее сложные биологические и химические экспертизы, минуя официальные разрешения и заявки на проведение исследований.

Марина привела ее к себе в кабинет и заперла за собой дверь.

На столе уже лежала знакомая оранжевая пластиковая папка, которая просто раздулась от бумаг.

– Вижу, вы неплохо поработали, – заметила Надя, кивнув головой на папку. – Да еще и в таком темпе.

– Скажу тебе одно: мы все, честно говоря, в шоке от того, что ты нам привезла. Откуда этот красный узел? Мы нашли на нем застарелые следы спермы, крови… Кроме того, все платье в ряске, в тине, а в складках несколько ивовых листочков, речной песок…

– Ты хочешь сказать, что эти вещи были под водой?

– Нет-нет, думаю, что преступление произошло на берегу реки… Но экспертиза уха показала, что трупу должно быть несколько месяцев, приблизительно четыре. Следовательно, эту женщину убили где-то в конце сентября…

– Ты говоришь, что вы все в шоке. Но почему? Разве у вас мало работенки, связанной с подобными преступлениями?

– Да не в этом дело… Просто это платье… Понимаешь, женщина, которая носила это платье, была явно молода, а мы тут немного выпили, расфантазировались, представили, как все дело было… Жуть! Ненавижу мужиков! А сейчас вот позвонили и сказали, чтобы мы никуда не уходили – срочная работа… Труп на вокзале. Тоже молодая женщина. Изнасилована и удушена. Понимаешь? И все это в нашем городе, а мы тоже женщины, и с любой из нас это может произойти…

И только тут Надя поняла, что Марина немного не в себе и что от нее доносится слабый запах спиртного.

– Ну вы даете, девочки! И что это на вас нашло? В нашем городе каждый день кого-нибудь убивают. Да и вообще странно как-то слышать все это из твоих уст, Мариночка. Ты вроде никогда не была такой впечатлительной…

– Ладно, скажу. Мне показалось, что я знала эту женщину.

– Ах вон оно что! Это уже интересно.

– Ты же просила никому не говорить об этом узле, даже Крымову, но человека-то убили, следовательно, рано или поздно ее хватятся…

– Ну и кто же она?

– Думаю, что это Наташа Литвинец.

– Что вы о ней знаете?

– Эта красотка была стервой, каких еще поискать.

– Не поняла.

– Да чего же здесь непонятного? Я видела это платье… Оно лежало на стуле в моей комнате… летом. Я прихожу домой, а в прихожей женские красные туфли, в гостиной на стуле вот это самое платье лежит, а из спальни доносятся ахи-вздохи. Теперь понятно?

– Это платье любовницы твоего мужа?

– Он уже не муж мне, мы с ним были разведены, он купил мне квартиру, но ключи от старой квартиры у меня были… Я пришла, чтобы забрать кое-какие свои вещи, и вот застала такую картину…

Щукина достала блокнот и записала: «Наташа Литвинец – любовница мужа Марины Солодовниковой из НИЛСЭ».

Теперь-то, во всяком случае, становилось ясным, почему она так разнервничалась, увидев этот «красный узел».

– Мы это проверим, а за информацию спасибо. Что дальше?

– Теперь – деньги. На них какие-то странные отпечатки. Таких в природе НЕ БЫВАЕТ.

– Что это значит?

– Только то, что я сказала.

– Это инопланетянин?

– Возможно. Но скорее всего этот папиллярный узор – творение рук человеческих.

– Все равно не понимаю.

– Этот узор – атипичный, то есть его тип не определяется. Здесь принципиально изменены и смешаны все виды узоров – и завитковые, и дуговые. Кроме того, есть предположение, что в состав кожи человека, который держал в руках эту пачку денег, входят полиэтиленовые компоненты…

– Он был в перчатках?

– Скорее всего да, но в каких?

Щукина рассмеялась:

– Да ну тебя! А я слушаю, уши развесила… Ты имеешь в виду перчатки, которые продают в «Лавке чудес»?

Щукина вспомнила, как Марина рассказывала ей о том, что прошлым летом группа подростков грабила коммерческие ларьки в перчатках, купленных в расположенной в цирке «Лавке чудес», в которой продавали «приколы» вроде стреляющих сигарет, муляжей экскрементов, «живых» электронных рук, обтянутых тонкой розоватой, почти как настоящая, кожей, и резиновых перчаток, обтягивающих руку тоже как настоящая кожа. Эксперты просто голову сломали, пытаясь понять происхождение этих странных папиллярных узоров, пока не догадались, что их просто разыграли.

Подростков тоже «разыграли» – дали по два года каждому. Правда, условно.

– У меня мало времени. Скажи мне на словах, что там с осколками стекла и кто занимался этим делом? – Щукина вдруг вспомнила, что так и не спросила у Сазонова фамилию следователя, занимавшегося делом Валентины Огинцевой, матери Жанны.

– Понимаешь, здесь такое дело… Этот следователь, Эдик Астраханов, был уверен, что Огинцеву убили, и попросил нас за коробку конфет провести исследование осколков стекла и экспертизу сломанного стула… Стул не был подпилен, а на стекле мы обнаружили яд, средство от насекомых «Агата»…

– У тебя сохранились документы?

– Конечно. Я держала их дома.

– И что же Астраханов? Ни разу, кстати, не слышала это имя.

– А он приехал к нам из Ростова, проработал всего-то ничего и уехал.

– Куда?

– Не знаю. Ты спроси у Корнилова, он наверняка знает.

Щукина записала в блокноте: «Эдик Астраханов».