Мне давно хотелось убить - Данилова Анна - Страница 19

Адам много работал, в отличие от того, кем он был раньше. Он был переполнен новыми идеями, силами и вдохновением. Его вечно заспанный и дурно пахнувший, обуреваемый неясными желаниями Двойник относился с подозрением к тому, что творил Адам.

Наконец, к Адаму приходила Ева, и они вместе наслаждались друг другом, подсмеиваясь над подсматривающим за ними Двойником, спрятавшимся под столом и находившимся в прямом смысле в УНИЖЕННОМ СОСТОЯНИИ.

…Он уложил то, что осталось от Лены, в плотную холщовую прорезиненную сумку с деревянными ручками, остальное – в большой полиэтиленовый пакет и все это вынес на балкон. На мороз. Но потом, передумав, внес сумку обратно в комнату, достал с антресоли отцовские резиновые сапоги.

Сел, подперев рукой щеку, и уставился на них. Образ, который он придумал, рассмешил его.

– Я уж думала, что ты не придешь… – встретила ее Жанна в дверях, принимая пакеты с провизией. – Ну и работенка у тебя – мрак! Ты что, каждый день так поздно домой возвращаешься?

Юля отметила про себя, что Жанна выглядит уже не такой перепуганной, как утром. Хотя, судя по ее осторожному взгляду и плохо скрываемой скованности, чувствовала она себя в непривычной обстановке неуверенно.

– А у тебя здесь хорошо… уютно.

– Значит, так, Жанна. Завтра рано утром я уезжаю из города. В М. За мной заедет Игорь. Так что поживешь пока одна, без меня. У меня мало времени, мне необходимо собраться, поэтому помоги мне, пожалуйста, приготовить ужин и что-нибудь съестное на дорогу. Вот здесь есть замороженные отбивные, их, я думаю, можно поджарить, завернуть в фольгу и сунуть в какой-нибудь пакет… Игорь любит поесть в машине, к тому же ему утром негде будет позавтракать, я его знаю…

Она вдруг поймала себя на том, что эту ночь будет спать одна, без него, и улыбнулась своим мыслям: интересно, думает ли он сейчас о ней? Вспоминает ли, чем они занимались прошлой ночью?

Она и не заметила, как замолчала, уставившись в одну точку, в то время как Жанна деловито разбирала пакеты, рассовывала продукты по полочкам в холодильнике.

– Да здесь еды на целую роту… – пробормотала гостья еле слышно, боясь потревожить задумавшуюся Юлю.

– Ты что-то сказала? – очнулась Земцова и, как заведенная, принялась бегать по квартире в поисках необходимых в дороге вещей. В кресло полетели свитеры, джинсы, белье, мыло…

– А как же я? – вдруг произнесла расстроенным голосом Жанна. – Может, и меня с собой возьмете? Как же мне быть?

Она возникла на пороге комнаты, и тотчас из кухни потянуло запахом жареного мяса.

– Скажешь своему Борису, чтобы тоже на время перебирался сюда. Ты не переживай, Жанночка, я обязательно разберусь с твоим делом, – говорила Юля, не поднимая головы и делая вид, что старательно складывает свитер в сумку. – Но только в том случае, если ты мне поможешь и скажешь, зачем к тебе приходила эта женщина?

– Но как? – всплеснула руками Жанна в отчаянии. – Каким образом я могу узнать, что нужно от меня этой Марине?

– Марине? Какой Марине? МАРИНЕ КОЗИЧ?

У Жанны из рук выпало полотенце. Она какое-то время не могла произнести ни слова. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Юлю, словно не понимая, услышала ли она это имя на самом деле или ей это показалось… Образ Юли никак не ассоциировался с тем кошмаром, который ей пришлось пережить буквально месяц тому назад. Но как? Откуда она могла узнать про Козич?

Она молчала. Смотрела Юле в глаза и молчала, словно пыталась выяснить для себя, не показалось ли ей все это? Ведь никто, никто, кроме одного человека, которому она доверяла больше всего на свете, не мог знать про Козич.

– Ты побледнела, что с тобой? – с трудом услышала она слова Юли. Жанна несколько минут пребывала в том странном состоянии, которое случается с человеком, словно бы увидевшим себя со стороны. Время останавливается, некоторые органы отказываются воспринимать действительность и предательски подсовывают другое измерение, делая окружающие предметы плоскими, а звуки – глухими и упругими, едва различимыми… «Вероятно, – подумала Жанна, – это связано с давлением. Или с нервами».

Она очнулась и тряхнула головой. Запах! Ее привел в чувство запах подгоревшего мяса.

На кухне все было синим от дыма. Жанна выключила огонь под сковородкой, быстро перевернула отбивные и бросилась к окну, чтобы распахнуть форточку.

– Ну что, есть можно? – В кухню вошла Юля и спокойно села за стол, словно не замечая едкого дыма и почерневших кусков мяса на сковороде. – Бедный Игорь, придется ему обойтись бутербродами с колбасой. Да ты не расстраивайся так. Подумаешь, отбивные! Успокойся… Да ты никак плачешь?

Жанна и правда плакала, закрыв лицо ладонями. Она сидела за столом, напротив Юли, и раскачивалась всем телом.

– Брось… Ты мне лучше расскажи про эту Козич. Кто она такая?

Жанна отняла руки от лица и теперь смотрела на Юлю полными слез глазами. Лицо ее выражало крайнюю степень растерянности.

– Сначала скажи, откуда тебе известно про Козич.

– Не могу. Да это и не важно. Так кто такая Козич?

– Моя приятельница.

– Давай перейдем в комнату, ты успокоишься и все мне расскажешь. Хочешь, я дам тебе успокоительных капель?

Марина Козич пришла к ней в начале декабря. И если существует на свете сила, которая вмешивается в человеческую жизнь, когда хочет словно бы предупредить или помешать свершиться чему-то на первый взгляд очень важному и долгожданному, то именно она и подтолкнула в спину несчастную Козич, которая пришла к Жанне именно в тот момент, когда они с Борисом впервые решили сблизиться физически. Эгоизм, заложенный в каждом человеке, выплеснулся сразу, едва зазвенел звонок в прихожей, – он, этот самый эгоизм, засветился в глазах Жанны, которая, открыв дверь и увидев перед собой подругу, не смогла проконтролировать свой взгляд, выражавший одновременно и досаду, и смущение, и растерянность, и желание избавиться от гостьи как можно скорее…

На ней был тяжелый синий бархатный халат, под которым ничего, кроме разгоряченного ласками Бориса тела, жаждущего продолжения любовных игр, не было. Она была даже босиком, а потому не могла разговаривать с Мариной долго. Разве что, извинившись, вернуться в спальню, чтобы обуть домашние тапочки, и только после этого выслушать подругу, которая наверняка пришла в половине одиннадцатого вечера НЕСПРОСТА.

– Привет, можно к тебе? – спросила своим нежным и тоненьким, совсем как у девочки, голоском Марина, входя в прихожую и по привычке снимая шубу. Не дожидаясь ответа, она разулась и прошла на кухню, словно и не замечая застывшей с неприязненным выражением на лице Жанны. – Мне нужно срочно поговорить с тобой.

Марина преподавала в школе, расположенной всего в двух кварталах от Жанниного дома, физику. Высокая, хрупкая, светловолосая, с большими удивленными глазами (выражение хронического удивления придавало ей природное строение лица: приподнятые брови, вздернутый нос, маленький безвольный подбородок и тоненькие ниточки-губы), она была инфантильна не только внешне, но и внутренне. Светло воспринимая жизнь и обожая детей, она источала вокруг себя тепло и всем дарила улыбку, без которой просто невозможно было представить Марину Козич. Все конфликты между учителями решались с ее помощью. Она умела так поговорить с каждой женщиной (а педагогический коллектив состоял исключительно из молодых преподавательниц), найти такие слова убеждения, что лишался смысла как сам конфликт, так и желание найти виноватого. В школе поговаривали, что Козич собирается пойти в монастырь, и это воспринималось всеми вполне естественно, хотя все желали бы обратного – никто и представить себе не мог их коллектив без Марины. Однако ни в какой монастырь она не собиралась, так, во всяком случае, она говорила Жанне, с которой дружила и которой чувствовала себя обязанной. Дело в том, что в школе платили мало, и Жанна, зная об этом, обшивая Марину, брала с нее полцены. Их дружба носила несколько поверхностный характер, потому что слишком уж они были разные. Марина – человек, просто созданный для того, чтобы утешать ближнего, довольствовалась уже тем, что Жанна относится к ней по-доброму, а потому считала своим долгом, забежав на часок-полтора, сказать Жанне несколько приятных слов, выслушать ее, дать совет, успокоить, если у той случались неприятности. Жанна же, в отличие от нее, утешать не умела. Если у нее самой было все в порядке, она испрашивала совета у Марины для ДРУГИХ своих приятельниц или просто клиенток, при этом делая вид, что просто рассуждает на общие темы. Ее поражала точность, с которой Козич могла безошибочно спрогнозировать ход событий, касающихся той или иной жизненной ситуации. Словно все они представляли собой хорошо проанализированные СЮЖЕТЫ-КЛИШЕ, варианты выхода из которых всегда были у нее наготове.