Шпион Наполеона. Сын Наполеона
(Исторические повести) - Лоран Шарль - Страница 58

— Ваши слова только доказывают, что я хорошо сыграл свою роль, — отвечал Галлони, нимало не смущенный обвинением в шпионстве и предательстве. — Это мое ремесло, а все вы были, по обыкновению, дураками и болтунами. Впрочем, я должен сказать, что ваше предприятие было обставлено серьезнее и основательнее, чем обыкновенно подобные истории. Только вы не умели держать язык за зубами. Впрочем, я был не один шпион. Это тебя удивляет, Фабио? Ну, поломай-ка себе голову и отгадай второго шпиона. Ну, где же его бумаги? — прибавил он, обращаясь к офицеру.

— Какие бумаги?

— Вы еще не обыскали его! Эй, сюда!

Два полицейских агента, вошедшие в магазин вместе с Галлони, приблизились к Фабио и схватили его за плечо.

— Ну, говори, где бумаги, которые ты должен был отвезти в Вену, — продолжал сыщик. — Ты этим освободишь меня от лишнего труда обыскивать твои карманы. А, ты не хочешь отвечать? Хорошо.

Фабио презрительно молчал, и Галлони стал его обыскивать, приговаривая:

— Это не человек, а кладезь всяких драгоценных документов. На нем целая масса писем представителей бонапартовской семьи к шенбруннскому юноше и еще другие бумаги, содержания которых я не знаю. Но все это касается бегства Римского короля.

Княгиня Сариа пристально посмотрела на Шарлотту и шепотом произнесла, бросая знаменательный взгляд на картонки:

— А, понимаю.

Между тем Галлони вывернул все карманы у Фабио и ощупал всю одежду сверху донизу.

— Черт тебя возьми, — воскликнул он наконец, — куда ты спрятал эти бумаги? Ведь их должна быть большая связка! Ну, молодцы, снимайте с него сапоги.

Фабио положили на стол и сняли с него обувь, а потом отпороли подкладку шляпы.

— Все ничего, — промычал Галлони. — Однако, ты вышел прямо из дома, когда я напустил на тебя полицейских, а сам обыскал твою квартиру. Там ничего не оказалось, а на улице не выбрасывают таких важных документов, значит, они здесь. Связать ему руки, — продолжал Галлони, обращаясь к своим помощникам, — и обыскать весь магазин.

Бальди всячески пытался уговорить княгиню удалиться, так как ей неприлично было более оставаться при такой сцене, но она отвечала:

— Оставьте меня, я хочу видеть, до чего это дойдет. Уходите, граф, если желаете.

— Нет, я вас не покину.

Между тем полицейские агенты приступили к обыску: один открывал все ящики, а другой под надзором офицера открыл денежный сундук ключом, который ему добровольно отдала хозяйка магазина.

— Вы допросили этих женщин? — спросил Галлони, обращаясь снова к офицеру.

— Да, за них поручился граф Бальди.

— Я знаю графа Бальди и княгиню Сариа, — произнес Галлони, — а эти две женщины, вероятно, белошвейки. Извините, — прибавил он с отвратительной улыбкой, — но я должен обыскать ваши карманы, сударыни, так как ваш приятель не хочет сказать, куда он спрятал бумаги.

— Подлец, — воскликнул Фабио, — тебе мало быть низким предателем, ты еще смеешь поднять руку на беззащитных женщин.

И он рванулся с такой силой, что жандармы, державшие его, едва могли с ним справиться.

— Не подходите, — промолвила Шарлотта, побледнев, и, схватив большие ножницы, прибавила, — если вы сделаете еще один шаг, то я нанесу себе удар этими ножницами.

Напротив, ее тетка подошла к сыщику и, подняв обе руки, сказала:

— Начинайте с меня, я не уступлю своего права старшинства.

Эти слова доброй старухи поразили княгиню Полину Сариа. До этой минуты она довольно хладнокровно смотрела на все происходившее вокруг нее, и хотя понимала, что Фабио был благородным энтузиастом, белошвейки добрыми женщинами, а полицейский низким предателем, но ей не было никакого дела до безумного заговора, составленного какими-то мальчишками в пользу бессмысленного юного претендента, спокойно в это время разгуливавшего в Шенбруннском парке. Но теперь сыщик показался ей столь отвратительным, а его жертвы столь жалкими, что Полина Сариа не могла больше выдержать такого недостойного зрелища. Ее благородная душа возмутилась, и она громко воскликнула:

— Граф, скажите этому человеку, что синьор Фабио вошел в магазин при нас и за минуту до появления жандармов, так что он не мог никому ничего передать.

— Это правда, — подтвердил Бальди.

— Хорошо, — произнес Галлони, — но в какую дверь он вошел?

— Вот в ту, — отвечал граф, указывая на дверь, выходившую в переулок.

— А мои агенты утверждают, что он не мог войти иначе как с улицы, — сказал Галлони и после минутного размышления прибавил: — А, понимаю, Фабио вошел, действительно, с улицы, а потом направился в переулок, но там он увидел солдат и снова вернулся в магазин, куда между тем вошли вы, граф, и княгиня.

Он снова задумался и стал молча осматривать магазин:

— Нечего более искать, — сказал он, спустя несколько минут, — бумаги должны быть здесь.

И он указал на картонки, находившиеся близ княгини.

— Простите, ваше сиятельство, — сказал Галлони, подходя к ней, — но я должен вас побеспокоить и осмотреть эти картонки.

Княгиня медленно положила свою руку на одну из картонок, вокруг которых разыгрывалась драма. Она очень хорошо знала, что именно в этой картонке не находился пакет, который Шарлотта сунула в другую картонку, стоявшую незакрытой сзади всех.

— В этих картонках заказанные мною вещи, — сказала она, — и делать в них обыск все равно, что обыскивать мой дом. Имеете ли вы поручение, господин полицейский, сделать обыск в доме княгини Сариа?

— Извините, ваше сиятельство, — отвечал Галлони иронически-почтительным тоном. — Все, что здесь находится, закон признает принадлежностью хозяйки магазина. Вот, если у вас есть акт на покупку или аренду этого магазина, то другое дело.

— Повторяю, что это мои вещи, и я не позволю до них дотронуться. Увидим, посмеете ли вы насильно взять их у меня.

— Если ваше сиятельство желаете, чтобы я прибегнул к псевдонасилию, то извольте, я дотронусь пальцем до вашей перчатки.

Граф Бальди хотел вступиться, но княгиня жестом остановила его.

— Не надо, граф, может быть, этот человек действительно исполняет свои обязанности. Мы все верноподданные его величества императора, я также исполняю свой долг. Я согласна сделать то, что желает сделать полицейский агент; но так как я буду носить эти кружева и перья, то не желаю, чтобы чья-либо рука к ним прикасалась. Кажется, я имею право настоять на этом.

Все с безмолвным любопытством устремили глаза на странный поединок между гордой аристократкой и ловким сыщиком.

Она открыла первую из картонок и бросила крышку на другую, именно на ту, в которой находился пакет. Затем она стала вынимать кружевные вещи, находившиеся в картонке, и показывать их издали сыщику, который пожирал их глазами и наконец складывать их грудой на той картонке, которую ей необходимо было скрыть.

— Вы уверены, что здесь ничего нет? — сказала она, вынув все вещи из картонки и показав Галлони, что она совершенно пуста. — Ну, теперь перейдем к другой.

И она проделала то же самое со всеми предметами, находившимися во второй картонке, но когда груда кружев, кисеи и перьев удвоилась, то она схватила ножницы и гневно воскликнула:

— Ну, а теперь довольно. Прочь отсюда, негодяй. Княгиня Сариа не привыкла так долге разговаривать с подобными тебе личностями. Прочь, или я пригвозжу твою предательскую руку к этому столу.

— Хорошо, сударыня, — отвечал Галлони полуразочарованным, полугрозящим тоном, — я уйду. Вы находитесь под покровительством такого высокопоставленного господина, что я на словах объясню губернатору, каким неприятностям подвергаются чиновники, исполняющие требования закона.

И он удалился, бормоча про себя:

— Я не досмотрел. Меня обманули.

Фабио не верил своим глазам и не понимал, каким чудом скрытый им в одной из картонок пакет избег ястребиного взгляда сыщика, а эта светская женщина, которую он только что осуждал, неожиданно превратилась в благородную, мужественную героиню.

Что же касается Шарлотты, то она, нагнувшись, незаметно поцеловала руку княгини и промолвила шепотом: