Шпион Наполеона. Сын Наполеона
(Исторические повести) - Лоран Шарль - Страница 30

Что же касается мальчика, который находился там еще недавно, то он исчез.

Родек лежал, свернувшись в клубок, внизу на лестнице. Он видел со сжатым от страха сердцем, но со слезами восторга на глазах, как легкая и тонкая тень мальчика скользнула между солдатами и бросилась бежать без малейшего шума.

Как часто в жизни ничтожные случаи производят великие последствия! Со времени Боссюэ сделалось таким обыденным явлением в свете указывать на каждую песчинку, которая совратила с пути человеческие события. Какое-нибудь случайное намерение делалось решительным последствием в судьбе целой империи. Какое-нибудь сражение, казавшееся уже выигранным, внезапно проигрывается. Причиной этой превратности послужил выстрел из ружья, пущенный наудачу и убивший необходимого начальника. Какая-нибудь ученая экспедиция не удалась из-за простого тумана, а некстати выпавший дождь привел ее в совершенное расстройство. Гигантские предприятия рушатся вследствие гнилой доски, сломавшейся на мосту. В 1803 году Наполеон едва не потерял плоды своего ловкого маневра и чуть не увидал ускользнувшей целую армию, которую считал уже своей добычей. И все из-за того, что крестьянину из окрестностей Донауверта не удалось продать свой овес так дорого, как он хотел.

Последний, приехав в Ульм по делам, привез в кармане мешочек с образцом своего зерна. 7 октября он предложил на торговой площади овес интендантским агентам, закупавшим провиант для австрийской кавалерии, а также частным лицам, которых нередко стесняла в покупках военная реквизиция. Ни те, ни другие не согласились на его цену. Наконец крестьянин дошел до того, что им овладел гнев и горькое сожаление о напрасно сделанном длинном пути. Если объявленная война, рассуждал он, не имела в виду увеличить цену на товар, назначенный для армии, как же хотят, чтобы благоденствовали хлебопашцы? Не очень-то удобно ухаживать за полями и защищать жатву от войска, снующего взад и вперед. Если теперь не согласны заплатить подороже за их труд, что же будет с ними?

Дело в том, что крестьянин заломил страшную цену. Один из покупателей попробовал ему это объяснить.

— Прежде всего, ваш овес не так хорош, чтобы стоить так дорого. Зерна легки, слишком длинны. Да, кроме того, можно ли быть уверенным, что поставка будет стоить образца? Во всяком случае это вполовину дороже.

— А?! В самом деле?

— Да, разумеется. Вы сами видите, что это выше курсовой цены.

— Потому, что здешние продают порченый товар.

— Порченый или нет, но они его все-таки продают. Вам не удастся устроить ваш товар… Полноте! Уменьшите на треть цену, и я куплю его.

— Нет, нет, сто раз нет! Французы мне лучше заплатят…

И наш торговец покинул свое место у старого фонтана «Ганнетон», дорогого по воспоминаниям всем жителям Ульма, как воспоминание о четырехсотлетием прошлом… Он положил свой пакет в карман и сделал вид, что удаляется.

— Вы продадите его французам? — спросил покупатель, удерживая его за рукав.

— А почему же нет?

— Но вы, должно быть, давно их не видали в вашей стороне?..

— Давно!.. Два дня тому назад я отпустил им сто тюков сена и десять мешков овса.

— В Донауверте?

— Без сомнения.

— Их было там много?

— По правде, я ничего не знаю. Я видел своими глазами около трехсот кавалеристов в касках и с карабинами. Они называют их, кажется, драгунами. Эти кавалеристы тянулись один за другим вдоль правого берега Дуная. Я торговался с их начальником, милым юношей, заплатившим мне красивыми желтыми монетами… Вот и все.

— Вы говорите, что это было два дня назад?

— Ну, конечно! У нас сегодня 7 октября, не правда ли? Ну, так это было 5-го. Моя счетная книжка может это удостоверить.

— Не уходите! Подождите меня…

Крестьянин удивился, видя, как расспрашивающий его человек бросился бежать к группе офицеров, стоявших невдалеке от него. Он начал оживленно разговаривать с двумя или тремя из них. Затем они все направились в его сторону и так внимательно принялись его рассматривать, что он смутился.

— Вот человек, от которого я достал сведения, сообщенные вашему превосходительству, — сказал, указывая на него, покупатель. Последний был не кто иной, как капитан Рульский.

После того как торговец повторил рассказ, который он случайно или с досады привел, его пригласили остаться еще на несколько часов в распоряжении главного штаба. Крестьянина проводили в ратушу, а оттуда в главную квартиру. Здесь он очутился в присутствии совета, состоящего из многочисленных военных лиц. Их имена были ему совершенно неизвестны, но все они были в блестящих мундирах.

В третий раз он повторил перед ними рассказ о том, как французская кавалерия купила у него продовольствие два дня тому назад, в нескольких верстах к востоку от города. Он повторил все подробности. Совет теперь узнал, что если французы не изменили с тех пор своего пути, то они должны следовать по берегу реки до Вертингена.

— Прикажите войти капитану Венду и агенту Шульмейстеру! — приказало лицо, председательствующее в собрании, выслушав объяснение крестьянина.

Оба врага-сообщника находились в распоряжении главного штаба после очной ставки, состоявшейся в это самое утро. Их тотчас же ввели.

Венд был обязан поддерживать все рассказы человека, который его подкупил. Поэтому генерал Мак торжествовал над последним упорством своих офицеров, так как начальник разведочной части говорил одно и то же, что и агент. Но что такое случилось, благодаря этому, так внезапно явившемуся новому приключению, из-за которого, казалось, снова поднимались все вопросы?

Наконец герцог Фердинанд заговорил и сообщил в нескольких словах обоим новопришедшим, что присутствие кавалерийского корпуса на правом берегу Дуная, позади позиции армии, было подтверждено с уверенностью. Затем он ожидал ответа.

Венд, затрудняясь ответить, сделал вид, что поворачивается к Шульмейстеру, предоставляя ему говорить.

— Пожалуйста, без церемоний, капитан, — возразил своим грубым голосом Кленау. — Скажите нам без обиняков, сходятся ли собранные вами сведения с рассказами этого человека. Какого черта! Располагаешь разведочной частью, чтобы иметь сведения! Если у нас за спиной неприятель, вы должны же что-нибудь знать об этом!

Венд был подлец, но он далеко не отличался глупостью. Он понял, что, прикидываясь незнающим о таком событии, которое, казалось, уже было доказано, он ничего не выигрывал и терял все в будущем. Да и какая вероятность, что Шульмейстер посмеет отомстить ему, если он скажет правду о таких деталях, где всякое скрытничанье становилось невозможным? Притом они одним и тем же ударом были поставлены в невозможность действовать до того момента, без сомнения, когда у одного из них окажутся развязанными руки.

— Этот человек прав, ваше превосходительство, — ответил Венд. — Мои сведения мне указывают в действительности на присутствие нескольких неприятельских разведчиков именно в той стороне, которую указывает крестьянин.

— Почему же вы ничего не сказали об этом утром?

— Потому что я еще не определил важности означенного войска, и я предпочитал…

— Так вам нужно увидеть целую армию, тогда вы узнаете, что корпус кавалерии может быть рассматриваем, как авангард?.. — перебил его Иелашич. — Вот так в капкан попались мы! Вот что называется быть хорошо осведомленными!

Шульмейстер решил не открывать рта, пока к нему не обратятся с вопросами прямо. Однако он выражал свое желание говорить легким притоптыванием ног, которое, по-видимому, являлось как бы помимо его воли. Мак, обманутый в ожиданиях, благодаря полученному новому известию и дурному настроению офицеров, инстинктивно обернулся к своему агенту.

— А, вы знаете это дело? — сказал он, обрывая фразу Иелашича.

— Я знаю еще кое-что другое, ваше превосходительство, — сказал Шульмейстер.

— Что же?

Глаза всех генералов обратились к нему.

— Контрреволюция только что вспыхнула во Франции после отъезда Бонапарта из Парижа в армию, — донес он спокойным тоном. — В тот момент как я говорю, англичане отплыли в Гавр и готовятся помочь войскам его величества короля прусского, который открыто присоединяется к коалиции. Баварским силам, удалившимся к Аугсбургу, чтобы не быть обязанными присоединиться к силам генерала Кинмейера или открыто с ними сразиться, угрожают русские, явившиеся с востока. Пруссаки, в свою очередь, грозят им с севера. Французское войско, которое видел этот человек, — есть остатки корпуса генералов Бернадота и Мармона. Его прогнали назад немцы и их союзники. Они ищут выхода во Францию. Ульмский же укрепленный лагерь совершенно запирает им выход. Вместе с тем я знаю, что там есть множество полков старых войск, которые, даже рассеянные, способны нанести вред… Я полагаю, что было бы разумно сопоставить им на левом берегу Дуная несколько серьезных преград. Однако при этом надо остерегаться, чтобы не обнаружить фронта армии со стороны Черного Леса… Прошу прощения у вашего превосходительства, что осмелился между прочим дать вам этот совет. Что же касается присутствия французских разведчиков на Дунае, то я совершенно согласен с капитаном Вендом. Но я придаю этому очень небольшое значение.