Пепел Вавилона - Кори Джеймс - Страница 64

Мичо напоминала себе, что не одна виновата в отступлении от плана. Марко первым изменил сценарий. Потому–то она и откололась. Она старалась помочь. Но стоило закрыть глаза, Мичо видела спускающуюся к нулю красную линию и не видела зеленой, поднимающейся ей навстречу. Три года. Может, три с половиной. Но начинать надо уже сейчас, не то будет поздно. Начинать надо было еще вчера.

Или изобретать новый план, только вот ни она, ни Санджрани не представляли, каким он должен быть.

Остальные избегали встречи с ней — оставляли ей еду, воду и пространство для размышлений. Мичо просыпалась одна, отрабатывала свою смену, засыпала одна и не чувствовала нужды в обществе. Поэтому она удивилась, когда Лаура разыскала ее в тренажерке.

— Тебе сообщение, капитан, — сказала она. Не Мичи, а капитан. Стало быть, Лаура сейчас не жена, а офицер связи.

Мичо отпустила ленты эспандеров, позволив им втянуться в гнезда, вытерла пот полотенцем.

— Что там?

— Передали по направленному через Цереру, — сказала Лаура. — С «Росинанта» на курсе к Тихо. Помечено «капитан — капитану».

Мичо подумывала, не попросить ли Лауру открыть. В семье нет секретов. Опасный порыв — она его подавила.

— Послушаю у себя, — сказала она.

С экрана на нее смотрел Джеймс Холден. Первое, что пришло ей в голову: дерьмово выглядит. За этой мыслью пришла другая — что она вряд ли выглядит лучше. Мичо запихнула пропотевшее полотенце в утилизатор. «Не бывает идеальных утилизаторов». Она вздрогнула, но Холден уже говорил.

— Капитан Па, — начал он, — надеюсь, сообщение дойдет до вас быстро. И что с вами, кораблем и командой все… хорошо. В общем, так. Я в странном положении и, честно говоря, надеюсь, что могу попросить вас об одолжении.

Он выдавил улыбку, но смотрел затравленно.

— Скажу вам правду: я здесь вроде как отчаялся.

Глава 32

Вандеркост

Когда охранникам надоело его пинать, они закатили Вандеркоста в камеру и запечатали дверь.

Он полежал в темноте — пять минут или час. Не больше. Когда сел, ребра и спина заныли, но ничего не тянуло и не скрежетало, как бывает при переломах. Свет давала одинокая севшая светодиодка на сочленении задней стены с потолком. В сумраке все выглядело бесцветным, и пятна крови на рубашке тоже были просто черными пятнами.

От нечего делать он взялся за инвентаризацию собственного тела: ссадины на ребрах и на щеке, заплывший глаз, ободранные наручниками запястья. В сущности, ничего такого. Доставалось ему и похуже, причем иной раз от друзей. И под арестом он оказался не впервые. И даже не впервые за то, в чем не был виноват. Только вот раньше его запирали внутряки.

«Чем больше меняется, тем больше остается по–старому», — подумалось ему. Он нашел удобное местечко в углу, прислонил голову, закрыл глаза и стал проверять, отгонит ли тревога сон. В целом отогнала, но все–таки ему удалось немного вздремнуть, пока герметизация двери не хлопнула и створка не отодвинулась. Двое охранников в броне и при оружии. И начальничек тоже в броне. Все в цветах Свободного флота.

Пожалуй, это хороший признак. Люди редко наряжаются для убийства.

— Эмиль Жакард Вандеркост?

— Акви, — кивнул он.

Начальником у них был круглолицый паренек с темной, в тон глазам, кожей. По–своему красивый, хотя, на вкус Вандеркоста, слишком молодой. В его возрасте не столько заботит, с кем лечь в постель, сколько с кем проснешься наутро, а к детям он теперь относил всех, кому не исполнилось тридцати пяти. Милое дитя скривилось — то ли при виде Вандеркоста, то ли увидев, как с ним обошлись. Молчание затянулось, и пленник решил уже, что они так молча и уйдут. Запрут дверь, оставив его теряться в догадках. При этой мысли он вспомнил, что хочет пить.

— Агва, да?

— Коммст, — позвал парнишка.

Вандеркост поднялся и удержался на ногах, не обращая внимания на вопли избитых мышц. Охранники пристроились спереди и сзади, а мальчишка возглавил грустный маленький парад. В комнате, куда его привели, было светлее и уютнее, хотя и ненамного. Низкий металлический табурет приварили к палубе. Сев на него Вандеркост почувствовал себя в начальной школе, за столиком, предназначенным для шестилеток. Он не в первый раз попал на допрос в службу безопасности и знал, что маленькие унижения — непременная часть их тактики. Охранник принес ему полгруши тепловатой воды, проследил, как он пьет, и забрал.

Охрана вышла и закрыла за собой двери. Паренек остался стоять у стола, глядя на него сквозь голографический дисплей. Вандеркосту задняя сторона дисплея виделась светящимся туманом.

Вандеркост ждал. Паренек достал из кармана плоскую желтую пастилку: фокусирующее средство — или так полагалось думать Вандеркосту. Мальчик бросил пастилку под язык и задумчиво почмокал. Передернул плечами.

— Вы вчера пропустили боевую тревогу, — начал он.

— Да.

— Как вы это объясните?

Вандеркост пожал плечами.

— Крепко сплю, когда пьян, я. Не слышал. Но се савви, что там было, да?

— Теперь савви ту?

— Кое–что слышал, да.

— Тогда рассказывайте, что вы слышали.

Вандеркост кивнул — скорее себе, чем мальчишке. Теперь не выпустить бы скобу из рук. Куда бы их ни раскрутило, в самое то и врежется, стоит лишнее слово сказать.

— Слышал, что из колоний пришла группа кораблей. Четырнадцать, пятнадцать — все прошли кольца одновременно. И быстро. Хотели добраться до Медины, обогнав рельсовые пушки, да? Только не добрались. Кого не продырявили пушки, прикончила оборона станции. Обломками побило корпус барабана, но ничего такого, чего бы нельзя починить.

Мальчишка кивнул, сделал какие–то отметки в разделяющем их светящемся воздухе.

— Четырнадцать или пятнадцать?

— Да.

Взгляд мальчишки стал жестким.

— Так вы слышали четырнадцать или пятнадцать?

Вандеркост насупился. Странно держался этот паренек. Сиди они за покером, он бы выждал, пока станет ясно, — небывало сильные у него карты или слабые, а потом, запомнив, что означает эта жесткость, обчистил его за один вечер. Только тут были не карты.

— Слышал, что четырнадцать или пятнадцать. Так говорится. Девять или десять. Шесть или семь. Когда не знают точно.

— Из каких колец они вышли?

— Не знаю.

— Смотрите на меня, — приказал мальчишка. Вандеркост взглянул в его светло–карие глаза. — Из каких колец они вышли?

— Но савви. Не знаю.

Взгляд мальчишки метнулся, ушел в сторону. Вандеркост почесал себе плечо, которое и не думало чесаться. Лишь бы пошевелиться.

— Они все появились на протяжении пятнадцати секунд, — сообщил парень, — и двигались действительно быстро. Ваши соображения, мистер Вандеркост?

— Координация, — сказал он. — Похоже на то, что они сообщались кон аллее, са–са? Составили план.

Что — ах, да — означало, что они нашли средство превысить скорость света, искривить время и отыскать друг друга в необозримой галактике или что связь шла через кольца. Через Медину. А это значит, что на станции Медина кто–то действует против Свободного флота. Так он и знал, что арестован не просто за пропуск смены. Теперь становилось понятнее, что ищет мальчишка. Он видел, что мальчишка видит, как до него доходит.

— Кто рассказал вам об атаке?

— В бригаде слышал. От Якульского, Салиса. Робертс. Просто болтали за кофе, да?

Еще одна отметка на дисплее.

— Вы можете сообщить о них что–либо, что мне следует знать?

От холода, не имевшего отношения к температуре, по спине у Вандеркоста побежали мурашки. Пожалуй, дело не только в том, что он проспал тревогу. Он был пьян. Пьяный все на свете проспит. Но если он не явился на место и при этом был близок с кем–то, кому есть что скрывать…

У Салиса имелись друзья в пункте связи. Он вечно бахвалился, как много ему известно о делах Дуарте с Инаросом — как они рычат и скулят сквозь кольца. Кто–то координировал атаку на Медину — не из связистов ли? Должно быть так, нэ? А Робертс толковала о Каллисто и о войне чужими руками. Мол, люди Дуарте используют их против Земли и Марса, и ей вовсе не нравится такое положение между двух огней. Она первая из знакомых Вандеркоста морщила нос насчет советников с Лаконии, устанавливавших защиту из рельсовых на станции чужаков. Она могла пойти на сотрудничество с колониями, лишь бы избавиться от лаконцев и сохранить независимость Медины. А Якульский не присутствовал ли на встрече советников? По его словам, подменял приятеля, а вдруг он сам это подстроил, чтобы присмотреться к врагу?