Пепел Вавилона - Кори Джеймс - Страница 48

Л что «враг» включал в себя миллионы брошенных им астеров, неважно. Мичо задумалась, важно ли это для тех, кто его слушает.

Марко приложил картинку с «Росинантом», защищающим «Коннахт». Если кому не хватало, вот решающее доказательство, что она в одной постели с людьми, желающими поражения Свободному флоту и Поясу.

Мичо смотрела из рубки, и в голове теснилась дюжина ответов. Она даже начала один записывать, но слова не шли с языка от ярости, и под конец женщина, смотревшая на нее с экрана, выглядела как раз такой сумасшедшей, как описывал Марко.

Они уходили от Цереры, но сильно не разгонялись. Все ведь было затеяно для того, чтобы спрятаться от смерти под крылом внутряков. Чтобы показать еще верным ей кораблям и горстке оставшихся независимыми, что на выбранном ею пути надежды больше, чем у Марко, что защита существует. Мичо каждой клеточкой тела тянулась во всю прыть рвануть из этой новой зоны безопасности, но она не за тем сюда летела. Не за тем рисковала кораблем, семьей и жизнью. И вот — треть g, а потом свободный полет, переориентация и новый разгон. Уходя из- под пушек Фреда Джонсона, она старалась сбить Марко со следа «Коннахта».

В эту ночь Оксана пришла к ней в каюту не как офицер, а как жена. Принесла с собой бутылку виски с серебристой насадкой и две груши для питья. Мичо сперва не хотела ее принимать, но уж когда приняла, вцепилась как в последнюю соломинку. Секс для Мичо был чем–то вроде музыки. Или языка. Им можно было выразить все. Сейчас он выражал гнев, грусть и одиночество.

Потом, вместе с Оксаной пристегнувшись к койке, она вслушивалась в дыхание жены, глубокое и ровное — так, наверное, звучит на Земле прибой. На сердце было хрупко и запутанно — все казалось сложнее, чем с утра. Она осторожно, чтобы не разбудить Оксану, дотянулась пальцами до ручного терминала и запустила обвинительную речь Марко. Свет экранчика залил каюту, а звук она приглушила так, что остался только далекий перестук твердых согласных. В таком виде в речи Марко проступил ритм. Бьющийся ритм, словно подражающий ритму сердца. Раньше Мичо его не замечала.

Она перешла к архивированным копиям сообществ и форумов. Полно откликов и мнений. Осуждение для нее и ее семьи. Декларации ненависти. Угрозы смертью. Ничего неожиданного. Ради того, чтобы накормить и поддержать этих людей, она рисковала всем. А они ее возненавидели — за то, что она ради них воспротивилась воле Марко. Не все, но многие. И от души.

Хорошо, что она не ради популярности старалась.

Прозвучало предупреждение о поправке курса и предстоящем ускорении. Мичо переключила терминал на систему управления «Коннахта». Надя запланировала сложный разворот по всем трем осям с переменным ускорением — после такого, если не следить за ними на всем протяжении маневра, никак не просчитать, где они окажутся. Пошел отсчет, ускорение мягко прижало их с Оксаной друг к другу и развернуло под ними койку–амортизатор — качнуло в одну сторону, в другую, в прежнюю позицию. Эпштейн рокотал глухо, словно Бог виновато прочищал горло.

Оксана зевнула, потянулась, пристроила ладонь на плечо Мичо.

— Хой, капитан! — Голос после сна и любовных ласк звучал сипловато. Мичо вздохнула и улыбнулась.

— Навигатор Буш, — отозвалась она в том же формальном тоне и сплела с Оксаной пальцы, — спали бы вы.

— А ты что? Не спится?

— Ничего, — успокоила Мичо. — Случись бессонница, обращусь к автодоку. Приму что–нибудь.

— В какой мы позиции?

Мичо чуть не спросила: «Ты о чем?» Лишь бы не думать. Конечно, Оксана имела в виду реакцию Свободного флота. Где сейчас несущиеся на них военные корабли? Сколько дальнобойных торпед выпустили по ним корабли и станции Пояса в надежде, что скорость и внезапность перехитрят их систему точечной обороны? Мичо поцеловала жену в лоб, под линией волос. Волосы у Оксаны пахли мускусом и ванильным экстрактом — она предпочитала эти духи. Чудесный запах.

— Все нас ненавидят, но никто пока не стреляет, — сообщила она.

— Но будут стрелять.

— Будут. Мы устроили себе островок безопасности. Раз они приняли нашу дань, на Цереру и на любую станцию, взятую Фредом, чтобы его, Джонсоном, можем лететь, не опасаясь погони Марко. Если только он не готов к открытому сражению с внутряками.

— А если готов, мы уже ничего не значим, — подсказала Оксана и коснулась губами ключицы Мичо. — А ты как? Ничего?

«Коннахт» разгонялся по закрученной штопором кривой, амортизатор водило из стороны в сторону. Словно вселенная сворачивалась воронкой вокруг их неподвижных тел. Мичо в темноте пожала плечами.

— Не знаю. Я уверена в том, что делаю. Добываю то, что надо Поясу, и раздаю тем, кому нужнее всего. Но… спасибо нам никто не скажет.

— Кто–нибудь да скажет, — не согласилась Оксана. И, чуть поразмыслив, добавила: — То есть не из власть имущих, конечно.

— Но мы ведь над этим и работаем, верно?

— Работаем? — Оксана протерла глаза.

— Раз никакие власти нас не любят, давайте, черт возьми, сами станем властью.

Глава 24

Пракс

Утренний распорядок не менялся день ото дня. Пракс вставал раньше всех, шлепал на кухню в халате и тапочках. Заваривал чай и готовил завтрак на всю семью. Девочкам оладьи и бекон. Им с Джуной красный рис и яйца. Он запускал через систему музыку. Обычно выбирал что–нибудь спокойное и блуждающее, как говорила про его «массажную» музыку Джуна. А к тому времени, как рис доваривался, а бекон поджаривался, он уже слушал шум душа от Джуны и голоса девочек. Сегодня выдалось такое утро, когда Мэй с Наталией мило болтали. Бывало и по–другому — когда они сердито переругивались.

Когда душ Джуны смолк, он вылил на гриль первую оладью и бросил рядом два кусочка бекона. Подходили они почти одновременно, так что можно было переворачивать двумя руками сразу. Зрелищный фокус, он всегда смешил Мэй. Из прихожей доносились властные распоряжения Джуны — умываться, причесаться, одеваться! Когда все вышли к столу, Пракс оказался единственным, кто еще не оделся на работу. Девочки похихикали над лентяем в халате, хотя он–то успел больше всех, а Пракс притворился обиженным, хотя вовсе не обижался.

После завтрака Джуна по дороге на работу забрасывала девочек в школу, оставляя его мыть посуду, тоже принимать душ и собираться в лабораторию. Они не сговаривались — просто так сложилась их домашняя жизнь. Праксу она нравилась. Приключений с него хватило на всю жизнь. И работалось ему лучше, когда все шло по накатанной.

Он подсластил себе чай тем же сиропом, которым поливал оладьи, расставил тарелки и стаканы и уже сел на свое место перед рисом и яйцами, когда вошла Джуна, по обычаю всех матерей в истории подгоняя перед собой девочек, будто пастух овечек.

Мэй в это утро была смирнее обычного, Наталия чуть веселее, но все в пределах допуска. Джуна приглушила музыку, чтобы не мешала застольному разговору. Пракс не заметил, когда разговор свернул на опасную дорогу.

— Что такое «сопротивление»? — спросила Наталия. Серьезный трезвый тон у такой малышки был чуточку комичен.

— Это показатель прохождения электронов через разные материалы, — объяснил Пракс. — Видишь ли, нам представляется, что ток течет по проводам, как вода по трубам. А на самом деле, когда переходишь на квантовый уровень, все гораздо сложнее, хотя это очень–очень хорошая модель.

— А модель — это способ что–то понять, — вспомнила Наталия. Девочка гордилась собой — это объяснение она слышала от них с Джуной довольно давно. Пракс полагал, что Наталия еще не доросла до таких сложностей, но, как видно, девочка запомнила. Впрочем, и Мэй иногда удивляла отца глубиной понимания.

— Да, — согласился Пракс, — именно так. Так вот, сопротивление показывает, насколько легко или трудно электронам протекать в какой–то среде.

Наталия наморщила лобик. Мэй отвела взгляд, а Джуна вдруг замерла. Странно. Видимо, он не сумел объяснить понятно для девочек. Пракс попробовал заново: