Фина (СИ) - Бердинских Степан Васильевич - Страница 1

По блестящим рельсам, набирая скорость и гудя свистком, неспешно скользил паровоз, выбрасывая тяжёлые клубы дыма за красную стальную спину. Прильнув к окну вагона номер пять, Луффа и Марлотий улыбались бегущей за ними девчонке – Фине. Стуча каблуками по оранжевому асфальту, я махала папе и маме, крича вдогонку: «Мамуля! Папуля! Я напишу вам! Папуля! Мамуля!». Выбившись из сил, я резко остановилась и упёрлась руками в колени. Чуть согнулась. Задыхаясь и поправляя растрёпанные рыжие волосы, я услышала дедушкин голос позади себя:

– Фина! Куда ты мчишься? Тебе нельзя так быстро бегать!

Конец мая и начало июня Фина проведет с бабушкой и дедушкой. Родители ее – Луффа и Марлотий. Они уехали отдыхать в литоральные леса пансионата «Лечебная Матудея». Вещей с собой они взяли немного. Коричневый чемодан Марлотия был наполовину занят вещами Луффы, среди которых можно было найти плетеную шляпку, белый вязаный платок бабушки и зеркальце, подаренное мужем. Обустроившись на нижней полке, Луффа дёргала за ниточку клубка Марлотия, тихо посмеиваясь и оголяя верхний ряд белоснежных зубов. Луффа и Марлотий познакомились незадолго до «вселенского снегопада», – чарующего и одновременно хлопотного явления здешних уголков природы. Их объединило общее занятие, которое впоследствии и до сих пор приносит им небывалую радость и зёрна существования. В полной тишине, между шелестом страниц и скрипом стульев они обменивались робкими взглядами, восполнявшими в сердцах тоскливое одиночество чешуйчатой райской птицы. История началась примерно так:

Тридцать полок потёртых книг, скрипучие половицы, твёрдые стулья, звонящее эхо высоких потолков и невыветривающийся запах влажной и старой древесины. Эта библиотека была единственным убежищем гаснущих людей в оковах обыденной жизни. Протянув бледную руку с шершавой кожей ко второму тому произведения «Голос поэтессы», девушка в бледно-жёлтом платье кинула взгляд на летящие снежинки по ту сторону ветхого окна. «Пусть сегодня это и свершится!» – подумала она. Вернувшись за столик и откинув обложку книги, взгляд её в который раз остановился на вдумчивой позе молодого человека, волосы которого слегка свисали в неряшливой форме косого плетения. «Ладно, пока молча посижу и почитаю», – продолжила беззвучный монолог девушка.

Шелест страниц книг различной тематики и ленивый звук задвигающихся стульев. Нарочито низкие потолки, которые сжимают твои ощущения и концентрируют впечатления от каждой строки и оборота очередного произведения писателей реалистов, символистов, романистов, натуралистов и других уникальных стилей литературы XX века. Гонка за ощущениями, погоня за количеством книг, состязание с богатством накопленных знаний и жажда заполучить всё и сразу, чтобы создать нечто по истине уникальное абсолютно со всех точек зрения и вырваться далеко вперёд, оставив после себя скромные сводки для круга людей озабоченного литературой. «Опять ты здесь, и я ловлю себя на мысли, что мне нравится наблюдать за тобой, фиксируя плавные движения тела твоего и пьянящую мимику лица», – думал молодой человек с вьющимися волосами.

Синхронно перелистывая страницы, незнакомка и незнакомец напротив коротали субботний день. На воскресенье планы у обоих чтецов были точь-в-точь такими же, как и на субботу: перелистывать страницы, коротать уходящие дни недели и предаваться плавным, а также быстротекучим размышлениям, в конце концов приводящим к записям на листе белой, а также розовой бумагам, добавляя к ним различные зарисовки снятых образов с бесконечно-текущей фантазии романтичного толка.

– Молодые люди, – послышалось в дальнем углу комнаты. – Через пять минут библиотека закрывается. Дочитывайте и ступайте по домам. Мы и завтра работаем, но только до трех часов.

Это Бокья Потарофьевна. Дочь ныне ушедшего Потарофия. Крайне любезная девушка двадцати девяти лет. Библиотека перешла ей во владение сразу после смерти отца. Что удивительно, книг Бокья на дух не переносила. Она отдавала все свои силы и время на вязку и украшение одежды. Даже уголок в библиотеке оформила под магазинчик, где стала вывешивать свои лучшие работы. Будь то варежки, носки или же мягкие, теплые шапки, разнообразие которых могло потягаться с выбором книг библиотеки. Шапки красные, шапки белые, шапки желтые и молочно-розовые. Острые деревянные спицы Бокьи были продолжением её тянущихся вдаль пальцев.

Девушка в зале цепляла строчки мятых страниц как цепляет глазами пассажир паровоза проносящиеся мимо объекты. Сконцентрировано и быстро, постепенно перемещая взгляд вправо и резко возвращая его в начальную позицию – влево. Она хотела унести с собой больше, еще больше впечатлений и захватить с собой еще три, нет, четыре абзаца для размышлений в дорогу домой. Громко захлопнув книгу, девушка сложила руки, прикрыв пальцами бледный кулак.

– Даже с собой не возьмете? – раздался мягкий, мужской тембр.

Замерев с поднятой книгой в руках, незнакомка подняла голову и навела глаза на молодого человека, смотревшего на объект своего вожделения одновременно скромно, задумчиво и пространно. Затем она коротко улыбнулась, чуть показав кромки белых зубов, и медленно встала.

– Нет, – ответила девушка. – Дома меня ждут не менее интересные книги. А что вы читаете?

Незнакомец закрыл книгу, подложив на последнюю страницу большой палец левой руки. Пальцы его прикрыли автора, другие же мирно легли рядом и больше не двигались.

– Знаете? – отозвался молодой человек. – До сих пор не найду своего автора. Кто мог бы так же прекрасно описывать окружение и преподносить обыденность как нечто более глубокое и многогранное, где витает миллион решений и тысячи развязок.

– Вы сейчас о ком-то конкретном?

– Я сейчас о идеальном писателе, которого, думаю, никогда не найду.

– По-вашему, Оскар Уайльд не гениален?

– Вы о его единственном романе?

– Читали его?

– Еще вчера закончил. Необычное произведение. Атмосферное.

Девушка кивнула и отвела взгляд в сторону. Затем сказала:

– Завтра здесь будете?

Молодой человек улыбнулся и вскинул указательный палец за спину девушки.

– Вам уже поздно уходить. Кажется, сегодня именно тот день. День «вселенского снегопада».

Девушка обернулась назад, представив взгляду молодого человека свою шею, затылок и уши. «Как же она прекрасна. Мне бы коснуться её шеи и ощутить волосы в своих руках», – подумал он. На её ухе он заметил маленькую родинку, спрятавшуюся во впадину мягкой тени. На свитере лежали две белые пылинки, словно прилетевшие к ней, чтобы согреться. Опустив взгляд ниже, молодой человек мысленно снял с девушки свитер и закрыл глаза. Подняв веки, рядом с ним никого уже не было, только лишь слабый запах её тела или волос, нейтральный и притягательный, то ли цветочно-пепельный, то ли ежевично-смолистый.

Около окна, вглядываясь в последние проблески незанесенного стекла, стояли две женщины: молодая и постарше. Молодой человек стал неспешно оглядывать их, сравнивая кисти рук, представляя себя в их теле, мысленно прижимаясь к каждой, ощущая биение сильного сердца, несущего по организму теплую кровь. «Их ценности, вкусы, предпочтения и окраска голоса, природная мимика, мышление – все это отличается. Одна любит розовое, а другая только вчера поняла, что этот цвет безвкусен и даже более, не имеет прав на существование. Свитер. Разве он не колет её тело? Или ей это нравится?» – размышлял молодой человек.

– Надеюсь, что уже через пару часов мы будем откапывать входную дверь, – сказала Бокья Потарофьевна. – Этот снегопад безумен, словно голодный волк.

– Часто здесь такие метели? – спросила девушка.

Бокья улыбнулась и отвела голову, устремив взгляд в сторону молодого человека. Она продолжала улыбаться и словно хотела, чтобы в разговор вступил незнакомец.

– Ровно два раза в год, – наконец услышали дамы. – В марте и ноябре каждого года.

Это было хорошее начало знакомства Луффы и Марлотия. Теперь же вернемся в настоящее.

После проводов мамы и папы я вернулась домой, сняла туфли, поставила их на этажерку и помчалась вверх по лестнице, ритмично размахивая руками – для ускорения. Закрыв за собой двери, я упала лицом в подушку и стала плакать. На белой наволочке появились серые влажные пятна, контуры которых были похожи на кляксы или же недовольные облака, плачущие красками хмурых осенних дней.