Вторая ударная в битве за Ленинград
(Воспоминания, документы) - Кузнецов Виктор - Страница 3

Поспешность подготовки сказалась на результатах действий. Гитлеровцы отбили атаку 2-й ударной, и она с тяжелыми потерями отошла в исходное положение.

В ночь на 10 января 1942 года меня вызвали в Папоротно, где размещался штаб ударной армии. Здесь уже находились командующий войсками фронта К. А. Мерецков, член Военного совета фронта А. И. Запорожец и представитель Ставки армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис. Выслушав мой рапорт о прибытии, Мерецков объявил:

— Вот ваш новый командующий. Генерал Соколов от должности отстранен. Генерал Клыков, принимайте армию и продолжайте операцию.

Приказ был совершенно неожиданным для меня. Как продолжать? С чем? Я спросил у присутствовавшего здесь же начальника артиллерии:

— Снаряды есть?

— Нет, израсходованы, — последовал ответ.

— Как же без снарядов продолжать наступление? — обратился я к командующему войсками фронта. Но что он мог ответить? Отсутствие снарядов объяснялось не чьей-то нераспорядительностью: их просто неоткуда было взять.

— Сколько вам потребуется снарядов? — спросил Мерецков.

— Пять боевых комплектов на прорыв и по два комплекта на каждый день боя. На организацию наступления потребуется пять суток. За это время необходимо восполнить потери.

Начался мучительный торг из-за каждого снаряда. Сначала командующий пообещал только три четверти боевого комплекта. В конце концов сошлись на том, что мы получим три боевых комплекта, а недостающие два будут подвезены уже в ходе боя. Начало наступления было отложено лишь на три дня.

Штаб армии приступил к организации прорыва обороны противника. С командным составом дивизий, бригад и полков я провел рекогносцировку. Сложно оказалось с артиллерией: условия местности затрудняли выбор наблюдательных пунктов. Было намечено к началу боя большую часть орудий подтянуть к самому берегу, тщательно замаскировать и быть в готовности прямой наводкой вести огонь по выявленным целям врага. Начальнику артиллерии армии было указано: как только наступающие части перейдут Волхов и преодолеют высокий берег, сопровождать пехоту огнем и колесами. Для этого артиллерийским командирам и наблюдателям предстояло следовать с передовыми ротами и не прерывать огня ни на минуту. До начала боя пехота должна прорыть в снегу траншеи возможно ближе к переднему краю противника.

Наступление планировалось одновременно на всем 27-километровом фронте армии. Артиллерией же насыщался преимущественно участок прорыва Коломно-Костылево — совхоз «Красный ударник».

13 января, как записано в моем дневнике, для нашей армии был ответственный день, от которого зависело очень многое. На рассвете, после артиллерийской подготовки, продолжавшейся 1,5 часа, 2-я ударная армия перешла в наступление. Враг оказал ожесточенное сопротивление. То и дело завязывались штыковые схватки. Наша артиллерия сопровождения пехоты била по вражеским укреплениям прямой наводкой. Некоторый успех обозначился только на второй день.

Лишь 14 января удалось захватить Бор, Костылево, Арефино, Красный поселок. Зацепились за деревню Ямно, ворвались в Коломно. Противник держался стойко. Части армии под его бешеным огнем буквально вгрызались в оборону, ломали ее, захватывая пункт за пунктом. Операция развивалась мучительно медленно.

Наконец на всем фронте наступления армия вышла на шоссе Новгород — Чудово, завершив прорыв тактической зоны обороны врага. Но легче не стало. Перед нами оказались опорные пункты противника — Трегубово, Спасская Полисть, Мостки, Любино Поле, Мясной Бор. Главные из них — Спасская Полисть и Мясной Бор — ключевые позиции. Продвижение частей и подразделений армии застопорилось.

После возобновления наступления на левом фланге обозначился успех: 366-я стрелковая дивизия, отбив контратаки гитлеровцев, захватила Мясной Бор. Подчиненные полковника Платова (191-я стрелковая дивизия) атаковали Любино Поле и овладели им. Части полковника С. В. Рогинского (111-я стрелковая дивизия) завязали бой за Мостки.

К этому времени я сменил командный пункт, размещавшийся в погребе у деревни Городок. Было дело так. Выехал на санях на левый берег Волхова — строить командный пункт некогда. Обосновался южнее деревни Костыле-во в землянке, доставшейся от врага. Не успел как следует расположиться, как поступило донесение: противник со стороны Подберезья в направлении на Мясной Бор, Любино Поле и от Трегубово и Спасской Полисти в направлении на Коломно-Костылево перешел в контратаку силами не менее двух полков, поддерживаемых танками и сильным артиллерийским и минометным огнем.

Взглянул на карту. Так вот оно что: противник пытается взять нашу группировку в клещи. Сосед справа, 59-я армия генерала Галанина, помочь нам не может: она ведет тяжелый бой на широком фронте. А у нас на исходе снаряды. Принимаю решение расходовать неприкосновенный запас. Другого выхода из положения нет.

Бой разгорелся с новой силой. На врага брошена 22-я стрелковая бригада. Ее контратаку должна поддержать реактивная артиллерия. Бригада развернулась недалеко от моего наблюдательного пункта и начала продвигаться вперед. В этот момент из-за реки Волхов раздался залп гвардейских минометов — «катюш». Удар пришелся по главным силам врага, контратаковавшего в направлении Коломно. Второй залп также удачен. Гитлеровцы, наступавшие от Подберезья, были опрокинуты. Контратака врага захлебнулась. Замысел противника взять нашу группировку в клещи не удался.

На НП прибыл член Военного совета фронта А. И. Запорожец.

— Где ты находишься? — набросился он на меня.

— Как где? В землянке, — ответил я в недоумении.

— Да ведь она заминирована!..

Действительно, занятая мною землянка была противником заминирована: в нее заложили около 100 килограммов взрывчатки. Проволочка, замеченная Запорожцем, тянулась к взрывателю натяжного действия, спрятанному у входа, где стоял, ничего не подозревая, часовой. Чистейшая случайность предотвратила несчастье.

Наконец Мостки взяты. Части Рогинского очищают от противника лес за Спасской Полистью. А в образовавшуюся 12-километровую брешь уже устремились кавалеристы генерала Гусева. За ними последовала и артиллерия. Опрокидывая, блокируя и уничтожая опорные пункты врага, наши войска настойчиво двигались на Любань.

Это продвижение было очень трудным. Враг цеплялся за каждый мало-мальски выгодный рубеж. Его авиация господствовала в воздухе. Она обстреливала на нашей единственной дороге все живое, вплоть до одиночных пешеходов и повозок. Порой на наши позиции сбрасывались буфера от железнодорожных вагонов, дырявые бочки из-под бензина.

Непрерывные воздушные налеты противника и бездорожье замедляли наше наступление. Кавалеристы 13-го кавкорпуса генерала Н. И. Гусева отправили лошадей в тыл, а сами начали бой в пешем строю. Совместно с лыжниками 23-й стрелковой бригады они очистили от врага Глухую Кересть. Подошедшая 57-я бригада помогла им занять Тесово, Финев Луг.

И вот подразделения ударной группировки уже в районе Большого и Малого Еглино. Перерезана дорога Огорели — Оредеж. Окружены бараки и землянки крупного лесопункта, занятого противником. Ожесточенный рукопашный бой закончился нашей победой. Захвачены трофеи: 9 подбитых танков, 10 тягачей, 10 минометов, 6 походных кухонь, 8 различных орудий, 10 автомашин, несколько мотоциклов, винтовки, противотанковые ружья. Уничтожено 250 гитлеровцев. Началось преследование противника. 22-я стрелковая бригада Пугачева от Ольховки пробивается дальше на север, используя против врага у него же захваченные пушки.

Двигаться приходится почти без дорог. Отстают тылы. Подвоз продуктов и боеприпасов затруднен. А разведка приносит все новые данные о подходе вражеских подкреплений.

Шедшая на соединение с нами через Шапки 54-я армия генерала И. И. Федюнинского также не преодолела вражеского противодействия. Я до самого последнего дня не терял надежды, что мы соединимся с этой армией у Любани, но этого не произошло.

Наша армия продолжала наступать, медленно приближаясь к Любани. Хотя сплошного фронта и не было, быстрее продвигаться мы не могли: сил явно недостаточно. Они были израсходованы еще при прорыве через Волхов. Да и тут все время напряженные бои. Старались не позволить противнику остановиться. Знали: если он стронут с места, то бежит не оглядывается. А если ему удавалось остановиться, то немедленно зарывался в землю и вновь его надо было выковыривать из нее.