Мамаево побоище. Русь против Орды - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 29

— М-да! Нет, чтобы собраться всем да и рубить Орду.

— Эка хватил, боярин! Многие князья усиления Москвы боятся, чтобы удельными князьями под рукой Дмитрия не стать. Ежели Москва поражение потерпит, так они, небось, только рады будут. А то невдомёк, что, разбив и разграбив Москву, Орда не успокоится и за них примется. Только в единении наша сила и спасение.

Воеводы достали карту. Потёртая в походах, побелевшая на сгибах кожа, тем не менее, была точна в деталях. Бояре склонились над ней.

— Где эта Красивая Меча? — Бренок сначала никак не мог найти реку.

— Да вот же она! Смотри, вот Дон, Непрядва в него впадает. Палец ниже веди. О! Вот и она.

— Теперь вижу, в дневном переходе она.

— Послушай, Михаил Андреевич, Орда против нас союз образовала, силы собирает.

— Так и князь тоже, полагаю, уже гонцов послал.

— Это всё понятно и правильно. Я вот о чём думаю. Мамай же в спину нам ударить задумал литвинами и рязанцами. Так?

— Так!

— А если и мы сей манёвр применим?

— Так у нас сил не хватит.

— Я не о том. Если с врагом Мамая, Тохтамышем, связаться? Посольство тайное послать? Мамай с войском на поле боя, в сечу ввяжется, а ему в спину Тохтамыш ударит!

— Задумка дельная. Скорее всего, Тохтамыш согласится. Такой шанс упускать ему никак нельзя!

— Вот и я о том же. Идём к князю.

Пришли оба к князю. Тот распоряжения отдавал о припасах к походу. Выложили ему бояре задумку свою.

— Мысль хорошая, только времени мало. Пока посольство или гонец до Тохтамыша доберётся, пока он войско соберёт, если согласится, да ещё Мамая догнать надо... Попробовать можно, — как-то нерешительно сказал князь. — А кого послать?

— Ты князь, тебе виднее.

— Ладно, есть у меня на примете боярин, из молодых, но с соображениями. Отправлю его под видом купца.

Княжество Московское и союзные князья готовиться начали: припасы обновлять, сбрую ремонтировать, оружие, лошадей подковывать. Вроде всё в порядке, а кинулись к походу — то колеса у телеги рассохлись, то наконечников для стрел маловато, надо ковать. И так — в каждой дружине или в ополчении.

И всё-таки известие о грядущем нашествии татар просочилось в народ. Наиболее осторожные выезжали с семьями из Москвы в княжества северные — в Ярославль, Белоозеро.

Но паники не было. Купцы московские, узнав, что с ордынцами идут генуэзцы, тряхнули мошной, собрали серебро-золото и преподнесли Дмитрию. При полупустой казне это было кстати. Ведь любая война требует денег, денег и людей, как прожорливый Молох.

Пока собиралось в княжествах ополчение и дружины, великий князь с воеводами и служилыми князьями, а также братом Владимиром Андреевичем, князем Серпуховским, решили посетить Троице-Сергиев монастырь, получить благословение Сергия Радонежского. Он предсказал князю Дмитрию сражение ужасное, но и победу предрёк. Затем предложил отобедать в монастыре.

Повеление князя о сборе воинства выполнялось с редкостным усердием. Мужское население вооружалось и шло к Москве. Богатые люди на улицах раздавали милостыню. Почти непрерывно шли богослужения в храмах и молебны о даровании победы над нечестивыми. Из всех городов были посланы гонцы в первопрестольную — сообщалось, сколько пеших и конных воинов мог выставить гот или иной город.

Воеводы собирались на совет едва ли не каждый день. Когда писцы подсчитали примерную численность воинов, воеводы пришли в благое расположение духа: получалось около пятидесяти тысяч. Конечно, не все из них были воинами. Ополченцы, в большинстве своём, были ремесленниками, рыбаками, кузнецами, коробейниками, доселе оружия в руках не державшими.

На совете было решено пеших ополченцев поставить во вторую линию, поскольку большинство ополченцев брони не имело и могло понести большие потери.

По предложению Боброка, принятому большинством воевод, ополчение решили свести в один полк и отдать его под руку князя Ярославского. Наиболее опытных воинов на конях определили в конный дозор, увеличив его численность до тысячи человек. Пять тысяч определили в передовой полк. По задумке Боброка он должен был идти впереди войска на удалении полутора-двух вёрст от него. В случае столкновения завязать бой, дав возможность войску развернуться из колонны во фронт. При нападении значительных сил врага, после обмена ударами, следовало отступить, сыграв роль приманки. Татары и сами часто пользовались таким приёмом.

Боярские и княжеские дружины собирались в Кремле. Воины занимали едва ли не всё свободное пространство. Слышались приветственные возгласы, воины встречали старых знакомых. Ополченцы расположились в слободках.

Воеводы и служилые бояре долго рядили, кто и какими силами будет руководить. Спорили до хрипоты, едва в пылу словесных баталий друг другу в волосья не вцеплялись. Но обошлось. Большой воевода рыкнул, аки зверь, и все притихли.

— Ей богу, как стая ворон! Стыдно, бояре! Ровно на торгу кричите!

— А что он поперёд меня лезет?! — вскочил Иван Родионович Квашня. — Мой род знатнее будет, мои прадеды от Рюриковичей происходят!

Проблема была старой, как мир. Перед каждым походом воеводы уряжались на полки и сотни. И не дай бог боярина из менее знатного рода поставить вровень или выше! Обида на всю жизнь. Вспоминали, кто из отцов и дедов в каком походе чем командовал. И не всегда большой воевода мог своей властью поставить боярина на полк. И опыт есть, и умение, а у бестолкового род старше. Вот и делай, что хочешь. У Боброка даже книга разрядная перед собой была, чтобы не ошибиться.

Всё-таки к вечеру урядились. Конным дозором, по численности равным полку, командовать поставили боярина, заслуженного рубаку, Семёна Малика, сторожевым полком — князя Симеона Оболенского, резервом командовал Иван Тарусский. Большим полком, что при любом построении в центре стоял, командовать доверили Вельяминову, за левым флангом большого полка должен был стоять полк Дмитрия Ольгердовича. Полк правой руки попадал под руку Андрея Ольгердовича, полком левой руки командовали Василий Ярославский и Фёдор Моложий. Засадным полком — князь Серпуховской Владимир Андреевич и Большой воевода Боброк-Волынский. Предполагалось, что всем войском будет командовать сам великий князь Дмитрий Иванович.

Писарь старательно записывал каждое слово, каждое назначение в разрядную книгу. А как без этого? После похода да при дележе трофеев, если таковые будут, всё добытое делиться должно между боярами и воинами.

Ввечеру едва закончили, а тут и великий князь появился. Оглядел он взъерошенных воевод.

— Опять старшинство делили? Происхождением кичились? Не там силы тратите, бояре! На поле бранном татар да их союзников бить надо, а не здесь пар выпускать.

Пристыженные бояре замолчали.

— Показывайте, чего вы тут урядили?

Писарь протянул свиток. Князь медленно, вдумчиво прочёл бумагу.

— Пожалуй, всё правильно. Согласен. Отдыхайте, бояре. Через день выступаем. Обозы свои можете уже завтра выслать на Коломну, дабы движение не стесняли.

Князь вышел, а следом и бояре разбрелись по своим дружинам. Каждый десяток, каждая сотня уже были расписаны по полкам.

Воины варили на кострах кашу и кулеш, наводили сыто. Все ели от пуза. В походе не всегда поешь вовремя и досыта, а в день боя и вовсе кушать нельзя было, потому как при ранении в живот это — верная смерть.

Ели не спеша, растягивая удовольствие. Каждый чувствовал, что не сегодня-завтра — в поход.

Русское войско, пока не в полном составе, вышло из Кремля 20 августа сразу через трое ворот: Фроловские, Никольские и Константино-Елецкие — столь много воинов было.

Великого князя провожала на битву жена Евдокия.

Звонили колокола, по улицам стоял народ.

Впереди воинства шло духовенство с хоругвями. Шум, пыль, крики!

У слободок священники ушли с дороги в сторону и осеняли проходящих воинов крестным знамением.

Из слободок в дружины княжеские и боярские вливались ополченцы. Из толпы кричали: