Милосердие (СИ) - "kakas" - Страница 96

— Убери. Этот. Взгляд.

— Я сделал то, что сделал. Это ничего не значит, — Рик наваливается на его грудь, но Ниган лишь молча рассматривает его сверху вниз. — Хотел ли я этого? Нет. Хотел ли я Джудит дома? Да. Что еще ты хочешь знать? Хотел ли я отшкребать мозги Андерсон со стены нашей кухни или любоваться по утрам на пепелище вместо улицы с нашими добрыми соседями? Уж точно нет. Я знаю, что ты сделал с Лори и мне плевать, пусть это и мать моих детей, теперь уже наших детей. Я знаю, почему ты не сказал мне раньше, что Джудит больна и пусть так, хорошо, теперь она дома и все можно исправить. Теперь я знаю все, но я не вытаскиваю тебя с постели только ради того, чтобы бросить на ковер и стыдить, как щенка.

Рик и не замечает, как его пальцы скомкали футболку Кросса у самого горла. Словно опомнившись, он резко разжимает хватку и отталкивает его от себя. Но уже слишком поздно: кулак обрушивается на его голову, Ниган бьет прямо в висок и Граймс падает, словно подкошенный. Резкая боль пронзает весь его мозг, перед глазами на мгновение возникает белая вспышка, а в ушах словно взрывается настоящий напалм. Рику кажется, что отголоски всех минувших контузий разом возвращаются обратно; они мешают ему думать, говорить и шевелиться. Руки разъезжаются в стороны, когда мужчина силится подняться — он ударяется лбом о нагретую плитку. Граймс чувствует, что должен встать не смотря ни на что, однако вместо этого лишь качается из стороны в сторону, натыкаясь на разбросанные повсюду книги и бумажки.

Ниган всегда знал, куда бить.

— Никогда не смотри на меня так, Рик, не теперь и не сейчас.

Как и когда-то, он берет его за шиворот, тащит, валяет по полу и ударяет о кофейный столик. Несильно, чтобы не поднимать шум посреди ночи. Бросив Граймса на кушетку, Ниган прислушивается к радионяне — Джудит по-прежнему сладко спит.

— Если бы ты попросил меня разобраться, — мужчина аккуратно дергает цепочку торшера, включая приглушенный свет, — тебе бы не пришлось трахать Андерсон, которая, к слову, спокойно бы жила себе дальше. А мне бы не пришлось проделывать все это. Я надежный парень, Рик, я могу делать дела без лишнего шума или крови. Или мозгов на нашей кухне.

— Ниган.

— Заткнись, Рик. На, вымой рот.

Пузатая бутылка бурбона летит прямо в его живот. Граймс вздрагивает и на ощупь находит крышку.

— А теперь сделай глоток и расскажи мне, как ты это делал.

— Зачем?

— Ты знаешь меня, Рик. Я хочу, чтобы ты знал меня. Я чертовски, чертовски ревнив, я са-а-а-мый большой собственник в мире, если ты еще не понял, — он неторопливо собирает большие и толстые книги в стопку, повернувшись к Граймсу спиной и водя пальцем по корешкам. — Я предупреждал тебя об этом и думал, что наша встреча с Диксоном помогла тебе усвоить этот урок. Я не убил его, хотя мог, мне бы даже за это ничего не было. Бам! — Кросс негромко щелкает пальцами, качнувшись на пятках. — И его больше нет.

Граймс прикусил язык — теперь бурбон нещадно жег сначала его, а после прокатывался липким теплом по всему желудку. Мужчина делал глоток за глотком, полоская рот и только после сглатывая. Перед глазами по-прежнему плыло; Рик пытался сконцентрироваться на высокой фигуре, но, устав от безуспешности своих попыток, прикрыл веки.

— Но, раз предупреждение не было понято, — Кросс отодвигает столик и садится на корточки перед Граймсом. Он аккуратно перевязывает высокую стопку книг ремнем, — пришло время наказания. Да, Рик, именно так все работает: ты причиняешь мне боль и получаешь наказание. Только так, Рик, только так. А теперь, пока я пытаюсь справиться со своей большой болью, которую ты причиняешь мне, детка, будь послушным мальчиком и расскажи, как ты это делал.

— Но зачем?

— Ты прожил в дерьмовом браке хуеву кучу лет и ты не делал этого. Теперь ты носишь мое кольцо и вдруг, вау, происходит, блядь, такая хрень. Так что, мой ловкий Рикки-Тикки-Тави, открой свой ротик и начинай говорить.

Он цепляется за его голос и это почему-то работает: мужчина насилу открывает глаза, тут же вперившись неосмысленным взглядом в Кросса. Тот внезапно сдергивает с него штаны — Рик вздрагивает.

— Я… — ему необходим глубокий вдох. — Она пришла в третий раз. Она знала, что мы будем одни. Еще она знала про стрельбу и крики. Я спросил у нее, как мы можем решить эту проблему. И она, я видел, что она боится меня, но она слишком хотела, я не знаю, почему. Она поцеловала меня — это и был ответ, — к горлу снова подступает плотный комок. Рик устало трет переносицу; его язык облепила вязкая слюна и он вновь делает глоток. — Я начал раздевать ее, но она хотела пойти куда-то. Я не пошел, потому что больше не было места, где… Где мы не делали это с тобой.

Ниган вскидывает брови, на его лице нет привычной улыбки. Он оглаживает ногу Граймса и его пальцы щекочет мягкая поросль; икра все еще буро-желтая. Рик не чувствует привычной ноющей боли, даже когда Кросс устраивает его щиколотку на высокой стопке книг.

— Я задрал ее юбку, но она захотела ее снять. Мы долго пробыли там перед тем, как… — Граймс медленно моргает, наблюдая за Ниганом. — Ей постоянно хотелось, чтобы я ее целовал и я делал это. Но я… У меня не получалось, когда мы были лицом к лицу, но она этого не заметила. Я развернул ее лицом к стене и толкнул в угол, туда, где вешалка. Но даже когда я не видел ее лицо, все равно не получалось.

На втором этаже послышались шаги. Граймс запрокинул голову и молча приложился к бутылке. Если Карл дернет дверь, то обнаружит себя запертым, но ничего подобного не произошло: звук слива в туалете и снова тишина. Рик облегченно выдохнул, а Ниган снова выпрямился. Граймс не знал, что тот задумал, поэтому просто следил за тем, как Кросс ходит по комнате, словно ища что-то.

— Продолжай. Это ведь не конец истории, — он подбрасывает в ладони толстый маркер и надевает очки. Замерев над рабочим столом, Кросс долго просматривает безликий справочник — Рик улавливает несколько черно-белых иллюстраций на перелистываемых страницах. — Я хочу знать, каким охуенно чудесным образом ты заставил себя удовлетворять миссис Андерсон.

— Черт, Ниган, — лицо горит, а слова даются с трудом. Ему хочется, чтобы эта пытка закончилась, но, встретившись взглядом с Кроссом, Граймс понимает, что этому не бывать. — Я закрыл глаза и навалился на нее. Но ничего не получалось даже так, поэтому я подумал о тебе. Да, блядь, я делал все это и думал о тебе. На вешалке висела твоя куртка и от нее пахло твоим одеколоном.

Он не хочет проматывать в голове все произошедшее, но этот абсурдный фильм словно идет на повторе. И чем больше Рик говорит, тем четче видит рассыпающиеся по голым плечам локоны Андерсон, спущенную бретельку белого лифа, сведенные вместе лопатки. А потом он прикрывает веки и вместо этого видит только черноту. Рукав куртки Нигана задевает его лицо, в нос бьет знакомый запах и между ног становится горячо.

Внезапно к самой глотке подкатывает волна тошноты. Задеревеневшие пальцы торопливо обхватывают горлышко бутылки, язык снова обжигает. Граймс непонимающе прислушивается к себе: голова по-прежнему пульсирует болью, а в животе все переворачивается и скручивается. Его сильно мутит — Рик рефлекторно прикрывает рот пальцами и отрыгивается.

— Я долго не мог кончить, но потом все получилось. Конец истор… — неожиданно для себя самого Граймс давится пустым рвотным позывом; по губам потекла слюна. Его сгибает пополам и тошнит пустотой. Глаза слезятся, а тело несколько раз судорожно вздрагивает.

— Теперь ты видишь, Рик, насколько противоестественно для тебя принадлежать кому-то, кроме меня?

В комнате раздается глухой смех Нигана. Граймс поднимает на него ошалелый взгляд, зажимая рот рукой.

— Что..?

Рик пытается сглотнуть, но ничего не выходит и его губы снова становятся мокрыми — Граймс вытирает их о плечо. Его грудь тяжело вздымается, зрачки расширились и почти заполнили собой яркую радужку. Ему не хочется проверять чужую правоту, он панически отгоняет от себя мысли и воспоминания, но чем отчаянней он сопротивляется, тем хуже становится — его вновь тошнит.