Великий торговый путь от Петербурга до Пекина
(История российско-китайских отношений в XVIII–XI - Фауст Клиффорд - Страница 18

Сегодня эти посольства видятся последней главой в летописи долгих и трудных переговоров, начавшихся в 1725 году. Невзирая на то что российские власти заведомо не собирались втягиваться сами или позволить торгутам вступить в активный союз против джунгар, представляется очевидным, что в Санкт-Петербурге согласились на своего рода пассивный нейтралитет, несколько выходивший за рамки того условия, что закреплялось Кяхтинским договором. С точки зрения здравого смысла вельможи маньчжурского двора рассчитывать на большее просто не могли. Дипломаты двух этих посольств помогли маньчжурам развязать руки, чтобы получить в отношении джунгар свободу действий, необходимую и желанную. Единственным исключением среди в целом благоприятных результатов переговоров, омрачавшим общую картину, стало возобновление спора о титуле российского Сената, используемом в официальной переписке. Но ничего серьезного в данном споре не обнаруживалось. Если при пекинском дворе сохранялись сомнения в том, что Кяхтинским договором обеспечивались гарантии, необходимые китайцам для свободы действий, участники двух миссий убедительно их развеяли.

Следует признать, что сами посольства оказали слабое влияние на ход войны в Джунгарии. Вооруженные схватки неоднократно приводили к разорению местных монголов, как тех, кто взял в руки оружие, так и мирных жителей, и к тому же случались крупномасштабные переходы населения на территорию Сибири. В 1733–1734 годах императорские армии Китая начали мощное наступление, и, после того как китайцы отбили часть территории, в 1735 году они заключили мир с Галдан-Цэрэном. То, что Кяхтинский договор с последующими исправлениями и дополнениями не послужил конечному триумфу маньчжурского оружия в Средней Азии, нельзя походя относить на безучастность России, когда дело касалось активного участия в сваре. В Пекине к Санкт-Петербургу претензий не предъявляли. Для китайцев, как и для русских, такой исход возвестил наступление периода доброй воли. И оба народа получили шанс сосредоточиться на актуальных мирных делах: торговле для одного, империи для другого, несмотря на некоторые незначительные взаимные упреки по поводу монгольских дезертиров, не возвращенных оперативно из России, а также надлежащих форм и стилей дипломатической переписки.

С помощью Кяхтинского договора и последующих китайских посольств получилось уладить на некоторое время существенные разногласия между властями России и Китая. Все эти разногласия имеют отношение к торговле, по крайней мере в том смысле, что согласованные компромиссы и уступки послужили их смягчению, позволившему возобновить деловое общение. Но все обстоит гораздо серьезнее. Варианты, найденные для решения джунгарской проблемы (обозначение границы между Сибирью и Монголией, принципиальные договоренности по возвращению беглецов и механизм для регулярных консультаций чиновников пограничной службы по спорным проблемам), имели далекоидущие последствия и, возможно, продиктовали будущую структуру торговли между двумя странами. Впредь частную торговлю можно было регламентировать, и она на самом деле строго ограничивалась двумя пограничными городами, а всю торговлю в Пекине следовало продолжать исключительно в соответствии с положениями договора — по одному обозу определенного размера в три года. Договор не содержал никаких требований по поводу того, чтобы обозы считались предприятием российской государственной монополии, и к тому же ничто не мешало представителям российского государства монополизировать для себя или сдавать на откуп подобранным специально купцам-единоличникам участки приграничной торговли или особенно ценные предметы торговли. Детали организации российской торговли все еще предстояло уточнить и доработать. Кяхтинским договором закладывался фундамент для восстановления и последующего наращивания торговли с китайцами, и, как еще предстоит убедиться в следующих трех главах, был сделан непосредственный вклад в особый порядок будущей двусторонней торговли. За Российским государством резервировалась вся пекинская торговля и собственный участок приграничной торговли, причем с одновременным разрешением и поощрением частной коммерческой инициативы в Кяхте и Цурухайтуе.

Глава 3

Новые условия

С.Л. Владиславич-Рагузинский и подтверждение монополии

Петр Великий за все время своего долгого правления Россией не придерживался какой-либо постоянной, последовательной или устойчивой экономической политики, тем более философии. Все историки того периода сходятся в большей или меньшей степени на спонтанности характера его отдельных экономических мер, которые заслуживают весьма разнообразного толкования и оценки. Мы не ставим, да и не можем ставить для себя целью в настоящем труде воспроизведение, упорядочение и анализ мер великого правителя. Не станем мы предпринимать даже попытки проведения грани между мерами и направлениями политики местного происхождения и позаимствованными у Западной Европы. Первоочередная задача автора настоящего труда состоит в описании одного рода хозяйственного и торгового опыта, как в государственном, так и в частном секторе. Вслед за таким описанием мы посмотрим, какой смысл обнаруживается в решениях Петра Алексеевича с точки зрения хозяйственного и торгового опыта, если не придерживаться общей экономической философии и доктрины.

Обратим внимание на то, что после поездки Петра в Париж в 1717 году в его администрации провозгласили меры, нацеленные (в определенных пределах) на поощрение частного предпринимательства, стимулирование добычи сырья на месте, решение проблемы нехватки фабричных трудовых ресурсов, а также смягчение запретов на торговлю, одновременно внутреннюю и внешнюю. В коммерческих указах Петра того времени нашли свое отражение его воззрения на то, что внешняя торговля способна сыграть чрезвычайно важную роль в развитии умеренной фабричной системы России через стимулирование притока в страну золотовалютных ресурсов, ввоз из-за рубежа необходимого сырья и вывоз за границу российской готовой продукции. Впрочем, вывоз отечественных товаров Петра Алексеевича волновал меньше всего. В этом петровская политика послужила ослаблению бесчисленных и строжайших пут, накинутых на частную торговлю в России. Отказываться от государственных монополий никто не собирался, да и все перечисленные меры выполнялись совсем не так, как изначально предполагалось. Скорее купцов-единоличников стали вдохновлять на торговлю с зарубежными странами, чтобы они приносили больше золота и серебра своей стране, а также заниматься сбытом когда-то запрещенных для них товаров (таких, как соболь, ревень и табак в Сибири). При этом такие купцы во многих случаях могли бы создать конкуренцию государственным и государственно-откупным монополиям, продолжавшим приносить доход в государственную казну. На торговле в Сибири и Китае Петровские реформы отразились в различной степени.

Относительно китайской торговли российскому двору следовало принять четкое решение к середине 20-х годов, хотя до 1727 года не просматривается ни малейшего намека на его готовность к такому шагу. Однако у российских сановников существовал выбор, состоявший в продолжении политики либерализации, предоставлении монополизированных товаров в сферу частной торговли, а также возможной отмене государственных обозов в Пекин и содействии в образовании частной компании с передачей ей полномочий монополии или, по крайней мере, наделением привилегиями, отсутствующими у купцов-единоличников, составлявших ей конкуренцию. С самого начала XVIII столетия Петр отдавал предпочтение образованию частных компаний, предназначенных для ведения коммерческой деятельности. И действительно, уже в 1711 году царь Петр приказал Правительствующему сенату, «сформировавшему приличную компанию», передать в ее ведение всю китайскую торговлю. Из такого его распоряжения ничего путного не получилось. Главную головную боль, по крайней мере до 1719 года, когда со Швецией удалось договориться о временном перемирии, в то время ему доставляли поражение на реке Прут и иные заботы военного толка. Однако предложение о передаче в ведение частной компании пекинской торговли снова появилось несколько позже, о чем нам предстоит узнать в главе 4. Если бы при русском дворе допустили полноценное частное предпринимательство в китайской торговле, будь то посредством образования единственной частной компании монопольного типа или попытки регулирования индивидуальных торговцев, занимавшихся сбытом товаров в Китае на конкурсной основе, то вполне можно было бы рассчитывать на значительный государственный доход в форме налогов от деятельности таких купцов и таможенных поступлений. Тогда отпала бы необходимость обременять казну громадными затратами на функционирование собственных казенных обозов. Ради воплощения в жизнь такой альтернативы, однако, властям пришлось бы усовершенствовать административно-правовую структуру в Сибири в целом и на монгольской границе в частности. Пришлось бы практически свести на нет контрабандную торговлю, а также минимализировать все остальные противоправные проявления, но весь предыдущий опыт наведения порядка в Сибири не обещал существенного успеха в намечаемом предприятии.