Дикий пес - Лисина Александра - Страница 21

— Как он? — внезапно вынырнула откуда-то слева Белка.

Ланниэль, вздрогнув от неожиданности, торопливо обернулся:

— Плохо.

— До вечера дотянет?

— Не знаю, Бел. Я сделал все что мог.

Она помолчала, а потом просто кивнула и отошла. Какое-то время держалась возле Картиса, о чем-то вполголоса его расспрашивая. Потом оглянулась на Тирриниэля, уловила едва заметный ответный кивок и, коротко бросив ему что-то по-эльфийски, снова оставила их одних.

В какой-то момент небольшая протока, по которой они неслись, как дикие лоси во время гона, стала заметно шире, глубже, темнее. Затем забурлила, будто в период нереста крупной рыбы, с вызовом продемонстрировала мчащемуся по берегу отряду шумные пороги и опять успокоилась, присмирела. Наконец вольготно разлилась в обе стороны полноценной рекой, остепенилась и дальше понесла свои воды неторопливо, гордо, словно не потерявшая былой красоты зрелая женщина.

Белка, безошибочно отыскав единственный на всю округу брод, спрыгнула с невысокого обрыва и велела спутникам готовиться к переправе. В воду зашла первой, взглядом велев эльфам быть начеку, но без приказа на глубину не соваться.

Глубина там, кстати, оказалась небольшой — на середине переправы вода едва доходила Гончей до пояса. Да и течение вроде небыстрое — только закатай штаны и иди. Вот только Белка сперва дошла до присмотренного места сама, а примерно посреди реки зачем-то остановилась. Внимательно осмотрелась, сместилась немного в сторону, для большей устойчивости широко расставила ноги и, высвободив родовые клинки Л’аэртэ, зачем-то надрезала себе кожу на запястье.

В тот же миг вода вокруг нее буквально вскипела. Едва алые капельки коснулись водяной глади, как к ним устремилось такое количество рыб, что спутники ее невольно содрогнулись: от серебристых тел вода просто вскипела. Сама рыба оказалась небольшой, всего-то с детскую ладошку, но было ее так много, словно сюда приплыл целый косяк и зачем-то решил наброситься на вросшую в землю Гончую.

Белка не стала ждать, пока острые зубы вопьются в ее кожу, и с такой скоростью заработала руками, что даже перворожденные не успевали следить за стремительными росчерками эльфийской стали. Казалось, маленькая Гончая превратилась в настоящую мельницу, а ее родовые клинки с тихим пением разрубали кости и прочную чешую, в мгновение ока окрасив воду алыми кругами.

— Вперед! — внезапно рыкнула Белка, на мгновение обернувшись к мнущимся на берегу спутникам. — Живее! На ту сторону! Цепочкой!

Картис, спохватившись, первым кинулся исполнять приказ, потянув за собой Ланниэля и при этом постаравшись оказаться как можно дальше от бьющейся в судорогах рыбы. Он хорошо понимал, что Гончая в очередной раз прикрыла их и намеренно отвлекла внимание на себя.

Стрегон внутренне содрогнулся при виде бурлящей воды. А потом содрогнулся снова, рассмотрев в распахнутых рыбьих пастях острейшие зубы: такими не только кость — стальной гвоздь перекусить можно! А рыб здесь были сотни. Тысячи! Причем большая часть неистово билась внизу, на глубине, и лишь немногие сумели пробиться на поверхность. Если бы не Белик, зубастые твари, учуяв запах крови, в момент окружили бы людей. Прокусили кольчуги, разодрали куртки и жадно вгрызлись бы в живую плоть. Тогда как Бел…

Гончая каким-то чудом держалась.

Братья, выругавшись про себя, со всех ног кинулись следом за эльфами. Напрягая жилы и жутковато хрипя, с проклятьями пересекли покрасневшую реку, боясь даже представить, во что должны превратиться конечности Белика, если от клыкастых чудовищ не спасала даже броня.

Правда, как только тяжело дышащий Ивер выскочил из воды, Гончая попятилась, все еще убивая, а затем небрежно отшвыривая прочь изуродованные тела и пристально следя за рекой, в которой могли скрываться твари, гораздо более опасные, чем эта серебристая мелочь. Однако здешние обитатели не торопились высовываться наружу: то ли далековато ушли и еще не успели почуять, то ли, что вернее, решили не рисковать и, заслышав пение эльфийских мечей, поспешили укрыться на глубине.

Наконец она выбралась на сушу, тяжело дыша и сбрасывая с себя особо настойчивых преследователей. Быстро покосилась на мокрых, растрепанных попутчиков, следящих за ней огромными неверящими глазами. Отцепила от штанины неистово щелкающую челюстями рыбину. Брезгливо сморщилась, когда острый клык длиной с ее мизинец (и откуда у такой мелюзги подобная жуть?!) попытался воткнуться в ладонь, затем безжалостно смяла тварь в кулаке и кинула обратно в реку. После чего стряхнула с оружия налипшую чешую, отбросила со лба мокрые волосы и сухо велела:

— Вперед!

После такого даже Стрегон решил поторопиться, а Лакр, разинувший было рот, так же быстро его закрыл. Только Картис позволил себе беспокойный взгляд, означающий, что он действительно переживает за своего вожака, да Тирриниэль тихо вздохнул:

— Спасибо, Бел, это было очень кстати.

Гончая хмуро покосилась на свои изорванные штаны, от которых теперь остались лохмотья. Выразительно скривилась, заметив, что сквозь прорехи слишком явно просматривалась ее белая кожа, на которой весьма красноречиво выделялся алый узор. Убедилась, что куртка и сорочка выглядят не лучше. Зло сплюнула, потому что переодеваться было некогда и пока не во что. Наконец обмотала спину остатками ткани с ножен, чтобы ни одна из смертоносных рун не мелькнула на свету, и дала отмашку двигаться.

После реки Стрегон отметил, что их сумасшедший бег немного замедлился, и счел это хорошим знаком, потому как вовсе не был уверен, что дотянет до вечера. Сердце колотилось уже в ушах, воздуха постоянно не хватало, одежда намокла так, что можно выжимать, и оставшаяся позади река была здесь совершенно ни при чем. Он хорошо знал, что уже давно бежит на пределе своих возможностей. Понимал, что еще никогда в жизни так не выкладывался. И вздохнул с непередаваемым облегчением лишь тогда, когда вожак ощутимо замедлил шаг, давая спутникам время восстановиться.

О том, как эту гонку выдерживал сам Белик, братья старались не думать: после пауков, многочисленного зверья, после речки этой проклятой, наконец, мальчишка все еще выглядел как взведенная скоба арбалета. Его движения по-прежнему оставались плавными, отточенными и экономными. Грудная клетка вздымалась ровно. Сильные ноги несли его вперед легко, словно и не было этого дикого кросса, не было ран, этой бешеной спешки и отчетливого страха за жизнь более слабых спутников.

Ближе к вечеру Стрегон заметил, что Белик начал все чаще оборачиваться и все ближе держаться к их нанимателю. Незаметно присматривал, оценивал, следил и как будто ждал, когда у того закончатся силы. Брон так и не пришел в себя с тех пор, как в последний раз Ланниэль заставил его напиться. А вот Тиль по-прежнему бежал сам, с обманчивой легкостью сохраняя навязанный темп. Он ни разу не пожаловался, не попросил снисхождения или сочувствия, просто бежал так, как требовала от него маленькая Гончая, и выглядел очень неплохо для существа, которому этим утром распороли грудь. Его лицо по-прежнему оставалась бесстрастным, холодный блеск глаз мог замораживать океаны, на корню пресекая сомнения в его железной воле. Однако взгляд Белика становился все тревожнее и все дольше задерживался на его посеревшем лице. Особенно когда эльф стал дышать с перерывами и впервые задень опустил потухший взор в землю.

Знакомую зеленую стену наемники встретили с таким облегчением, словно родную мать увидели после долгой разлуки. Они с трудом остановились, хватая ртами воздух, и ни капли не удивились, когда под властным взглядом Белика колючие ветви и покрытые ядовитыми капельками шипы подались в стороны. Без тени сомнений забрались внутрь, не обращая внимания на подозрительно шевелящиеся лианы. Доползли до благословенной поляны и, едва дождавшись разрешающего кивка, в изнеможении свалились на землю, потому сил ни у кого из них больше не было.

Перворожденные тяжело рухнули рядом, не стесняясь показать, что и им этот сумасшедший кросс дался нелегко. Один только Тирриниэль не позволил себе слабости — окинув снисходительным взглядом измученных спутников, он шагнул на мягкую траву, увидел древний ясень. Как-то странно улыбнулся, словно встретил старого знакомого, глубоко вздохнул и… только тогда начал заваливаться на землю.