Чистый лист (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 66

– В каком смысле?

– Молодой здоровый мужик в расцвете cил даже в одиночке проживёт не меньше десяти лет, если не морить его целенаправленно. Всё это время его надо кормить, охранять, убирать за ним, и всё за казённый счёт. Боюсь, владыка не настолько злопамятен.

На этой позитивной ноте наш разговор прервался тихим шелестом двери, впустившей в кабинет Мая.

– Вот ты где, - криво, на одну сторону улыбнулся мужчина.

Судя по всему, доктор не сумел пройти мимо разукрашенной княжеской физиономии, поэтому Недич был кое-где смазан чем-то морковно-оранжевым, а кое-где поверх заклеен пластырем. Почему-то от этого вид тёзка приобрёл гораздо более разбойный, чем просто с разбитым лицом.

– Как Любица? - участливо спросила я, когда Май примостился на подлокoтнике, накрыв ладонью моё плечо.

– Плохо, - хмуро сказал он. – То есть она уснула, но доктор сказал, что её состояние вызывает опасения. Ничего такого, что ңельзя исправить, это обнадёживает, но он настаивает на том, чтобы показать Любицу психиатру и, скорее всего, поместить в клинику. У неё нервный срыв и вообще очень тяжёлое психологическое состояние, и всё это в крайне запущенном состоянии. А я еще спорил с тобой, уверенный, что она в порядке. Надо было раньше обратиться к врачу...

– Ну вот ты ещё себя начни грызть за это! – я возмущённо ткнула его кулаком в бедро. – Напоминаю кому-то очень ответственному, что этого кого-то самого не могли к врачам загнать полгода!

– Ну, у меня всё было не настолько плохо, - возразил Недич, но под моим негодующим взглядом получилось не очень уверенно.

– Давай поговорим об этом со Стевичем? - мрачно предложила я. – Готова спорить, я знаю, что он тебе скажет!

– Не надо, я тоже это знаю, – поспешил сдать назад тёзка.

– Правильно, ты лучше не спорь с этой женщиной, - заржал Шешель. – Она жуть какая грозная! Ладно, хорошо с вами, но пойду разгребать всё, чтo мы тут нарасследовали. Называется, решил выспаться в собственный законный выходной, - хмыкнул он, брoсив выразительный взгляд на часы, стрелки на которых сошлись вблизи единицы.

– Χочешь остаться тут, с Любицей? – осторожно спросила я у Мая.

– Нет. Поехали домой. Оттого, что я усну в своей постели со своей женой, никому хуже не станет, – решил он и потянул меня за руку из кресла. – Приедем завтра.

– Пока не женой, – поправила я педантично.

– Боги, Майя! Ты можешь хотя бы сейчас и в этом не спорить? - тихо засмеялся он. – Я готов немедленно тащить тебя в храм, растолкать жреца и доплатить за срочность, но мне очень хочется, чтобы хотя бы это событие в нашей жизни прошло так, как нужно, а нe так, как получится. Поэтому пока – просто привыкай, хорошо?

– Хорошо, - покладисто согласилась с ним. – Я не против, так просто, для порядка. Ну и… брежу немного после всех сегодняшних событий, – признала виновато.

Дом притих, никто внизу не караулил, так что мы потихоньку вышли и без приключений добрались домой. Там я, конечно, сначала поохала над расцвеченными синяками рёбрами Мая, но тому это быстро надоело, и вскоре меня убедили, что чувствует себя тёзка неплохо. И, пожалуй, это оказалось лучшим лекарством от тревог насыщенного вечера для нас обоих: где-то через час мы спали крепко и без сновидений.

Наутро первым делом отправились обратно, к Любице. Благородный Май предлагал мне остаться дома, вспоминая о неприятном опыте моего общения с этой женщиной, но я отказалась. Во-первых, это по-свински – бросить мужчину в одиночку расхлёбывать все жизненные неурядицы, во-вторых, не так уж я и сердилась на его сестру, чтобы что-то ей припоминать: подумаешь, немного поцапались! Ну а в-третьих, мне было её очень жалко – и из-за срыва,и из-за предательства мужа. Это мне слишком эффектный актёр с первого взгляда не понравился, а она-то его, похоже, искренне любила, несколько лет прожила с ним, верила… А может, в глубине души ощущала фальшь, но после смерти семьи ей больше не на кого было положиться, с Маем-то изначально умудрилась разругаться. Тут, конечнo, можно долго рассуждать о степени её ответственности за последнее обстоятельство, но какой толк от этого теперь? Лучше перевернуть страницу и начать отношения заново, с учётом прежних ошибок.

А когда мы взглянули на Любицу утром, возможные претензии и вовсе застряли в горле. Бледная, буквально прозрачная – сущее привидение с потухшим взглядом и глубокими тенями вокруг глаз, она словно за ночь постарела на несколько десятков лет – внутри, без морщин и седины. Голос тусклый, улыбка – мёртвая… кошмар!

После такого зрелища Мая пришлось отпаивать брадой, очень уж впечатлило его преображение сестры. Причём хозяйничать в кабинете Миомира вынуждена была я: самому хозяину было не до гостей, от переживаний слегла София, да и сам Марич-старший ходил мрачнее тучи, погружённый в невесёлые мысли.

Впрочем, потом пришёл доктор. Не вчерашний, оказавший срочную помощь, а специалист-мозгоправ. Осмотрел Любицу, о чём-то долго разговаривал с ней наедине и успокоил нас собственной уверенностью в благополучном исходе. На его взгляд, отсутствие суицидальных мыслей и общее достаточно адекватное восприятие ситуации являлись отличным материалом для работы, а наличие искренне переживающей за больную родни – замечательным подспорьем.

Он уверил, что вчерашняя вспышка, по-видимому, оказалась прорвавшимся нарывом и пошла только на пользу. Прежде Любица подавляла в себе чувство вины, переживала смерть родных глубоко внутри и, не в силах наказать себя самостоятельно, очень странным путём пыталась подтолкнуть к этому брата, считая себя недостойной его хорошего отношения. А теперь эта боль вырвалась наружу, где с ней было куда проще работать. Женщина сама согласилась на клинику,и Май не стал спорить. Любице действительно должна была пойти на пользу перемена обстановки. Тем более, больница представляла собой скорее курорт со всякими приятными процедурами вроде массажа и бассейна: не столько лечебница, сколько место для отдыха и восстановления.

Осмотрел доктор и хозяйку дома, выписал успокоительное и развёл руками со словами, что окончатėльно помочь тут может только время и поддержка остальных родственников. И прėсловутая перемена обстановки. Миомир хмуро, с недовольным выражением лица выслушал... а на следующий день увёз всю семью на целую луну в морской круиз вокруг побережья Ольбада. Нам оставалось только поҗелать им удачи и понадеяться, что вернётся семейство хоть немного успокоенным.

Через несколько дней, когда разрешил врач, мы навестили Любицу и порадовались правильности принятого решения. Она ощутимо посвежела и... полегчала, что ли. Искренне попросила прощения у Мая и у меня,и вообще при ближайшем рассмотрении показала себя достаточно приятной и неглупой особой. Я хоть начала понимать, что в ней находили многочисленные приятели и подруги. Страшно сказать, мы с Любицей были похожи – обе лёгкие, жизнерадостные, общительные и дружелюбные. Только светлая сторона характера моей будущей родственницы оказалась здорово подточена событиями последнего года.

Но теперь я точно знала: она скоро поправится. С таким характером не может не поправиться!

И главное,их отношения с Маем пoйдут на лад, когда все вместе сумеем преодолеть чувство неловкости и неприятный осадок после всех прошлых сцен и скандалов. Да, Любица вела себя мерзко, и искренне простить её будет трудно, но... Это было нужно им обоим. Может,и я с Маевой родственницей теперь найду общий язык?

Андрия повесили через две недели пoсле поимки. Удивительно тихо, почти украдкой, лишь с несколькими скромными заметками на последних пoлосах столичных газет, где-то перед самыми некрологами. Шешель гостеприимно приглашал нас на казнь, но, конечно, был послан Маем в редкостно – для него – грубых выражениях. Хорошo ещё, родные Андрия по-прежнему путешествовали, а то со Стевана сталось бы пригласить и их.

Всё же исключительного своеобразия человек. И вроде особо плохим не назовёшь, но каждый раз хочется свернуть ему шею сoбственными руками. Даже Андрий такого желания не вызывал!