Спровоцированный (ЛП) - Чемберс Джоанна - Страница 16

Столь основательные суждения причинили боль, и Дэвид выпалил:

— Мне бы это даже в голову не пришло.

Балфор пожал плечами.

— Ну и зря.

— Но я не сумел бы ее полюбить.

Балфор задумчиво его разглядывал.

— Вы что, романтик? Или идеалист? — Он склонил голову набок, как бы обдумывая этот вопрос. — Возможно, и тот, и другой.

— Я ни тот, ни другой. Но полагаю, большинство женщин, вступая в брак, рассчитывают на любовь. А именно это я... — На миг он замолк, после чего решительно продолжил: — Именно это, учитывая мой противоестественный дефект, я не в состоянии дать.

Балфор не сводил с него глаз. Дэвид стерпел этот озадаченный взгляд, решив не морщиться от неловкости, хотя и чувствовал себя жуком на булавке.

— Да, определенно идеалист, — пробормотал Балфор. — Только идеалист может верить, что большинство женщин, вступая в брак, рассчитывают на любовь. Знаете, они очень практичные создания. А что же до вашей фразы о противоестественных дефектах, должно быть, вы повторяете слова какого-то фанатичного проповедника. Думаю, вам с детства внушали, что это самый страшный грех в христианском мире.

Слова сочились ехидством, и лицо у Дэвида охватил жар.

— Да, мне с детства внушали, что это грех. Не говоря уж о том, что это преступление12. Здесь нечем гордиться. А вам?

Балфор засмеялся.

— Гордиться? Никогда не думал об этом в таком ключе. Вряд ли тот факт, что мне нравится пихать свой член в первую встречную задницу, касается Бога, короля или кого-то еще. Я никому не причиняю вреда, когда предаюсь содомии с миловидным мальчиком — если исходить из предположения, что миловидный мальчик совершеннолетний и идет на это добровольно. И я не намерен заниматься самобичеванием и сожалеть о том, что доставляет мне огромное удовольствие. Я ответил на ваш вопрос?

— Вполне.

С пылавшим лицом Дэвид развернулся на каблуках и заторопился прочь, от унижения по коже бегали мурашки. Бесцеремонный нечестивец Балфор явно считал Дэвида чопорным занудой.

— Подождите! — прокричал ему вслед Балфор, в голосе по-прежнему слышался смех. — Вы оскорбились, Лористон?

— Ни капли, — бросил Дэвид.

— Нет, оскорбились. Вы считаете меня безбожником и злодеем, хотя правда в том, что я — невольник здравого смысла.

— Невольник здравого смысла?

— Совершенно верно. Я никогда не умел принимать ситуации определенным образом, только потому что мне так говорили. Я не верю, что секс с мужчиной — смертный грех. Это никому не вредит и доставляет мне огромное удовольствие.

— Недурно.

Балфор захохотал.

— Еще бы. Но это правда. Вот им, — он указал на свое тело, — повелеваю я. И буду делать с ним все, что пожелаю.

— А что насчет той дамы, на которую вы положили глаз? Что если вы поженитесь?

— И что?

— Вы вручите себя ей, а она вручит себя вам. И тогда вы уже не будете единоличным повелителем своего тела.

Балфор нахмурился и одновременно улыбнулся, из-за странного сочетания выражений он выглядел озадаченным и в то же время довольным.

— Вы говорите серьезно.

— Да, я говорю серьезно, — отозвался Дэвид. — Пусть вы не верите в то, что сказано в Библии, но, вступая в брак, вы даете обещания. Брачные обеты.

— А вы точно адвокат, Лористон? Есть в вас нечто трогательно-наивное, что совершенно не соответствует вашей профессии.

Дэвид вновь покраснел.

— Понимаю, вы считаете меня нелепым, но человек чести никогда не рассмеялся бы надо мной.

— Хотите сказать, что я бесчестен? — Голос Балфора прозвучал изумленно, с ноткой предупреждения.

Отступать Дэвид не желал.

— Вы дадите женщине обещания в церкви, а потом эти самые обещания нарушите. Разве это не бесчестно?

— Так устроен мир. Женщина, на которой я женюсь, не станет ожидать — или хотеть — от меня верности.

— Да какая разница, чего она ожидает или хочет? — непримиримо заявил Дэвид. — Обещание есть обещание.

Балфор удивленно засмеялся.

— Все-таки вы идеалист.

Дэвид призадумался.

— Возможно, — наконец признал он. — И счастлив им быть, если идеалист держит свое слово.

Балфор смерил Дэвида долгим взором, после чего отвернулся.

— Зачем вы представляли ткачей?

После недолгого молчания неожиданный вопрос привел Дэвида в замешательство.

— Они заслужили, чтоб их должным образом защищали.

— Потому что были правы?

— Потому что любой на их месте заслуживает адвоката, который постарается сделать все возможное.

— Увиливаете от вопроса, Лористон?

— Нет. Даю честный ответ. Именно поэтому я их и представлял. Если хотите знать, согласен я с их взглядами или нет, задайте вопрос иначе.

— Вы согласны с их взглядами?

— А вы?

Балфор расхохотался, правда, в этот раз без особой веселости, и всматривался Дэвиду в лицо. Было в его взоре нечто пылкое и интенсивное, отчего сердце у Дэвида сжалось.

— Сначала вы.

Дэвид пожал плечами и, стараясь сохранять строгий вид, сдерживал опасно разгоравшееся притяжение.

— С некоторыми — да. Я считаю, избирательное право следует предоставить. В противном случае жестокости станет больше. Может даже вспыхнуть народная революция, как произошло во Франции.

— И вы одобряли межклассовую войну?

— Разумеется, нет.

— Но ваши ткачи именно этого и добивались. Они пытались развязать войну, разве нет? Кратковременную, но все же войну. — Глубокий голос теперь звучал серьезно.

Дэвид внимательно смотрел на Балфора, его переполняли страх и влечение, и эта неприятная комбинация словно вдохнула в него жизнь. Он уже давно не испытывал ничего подобного. Мог Балфор быть Лисом? Сегодня вечером он не вел себя как мужчина, питавший тайную страсть к женщине. Но он хорошо знал Изабеллу Гэлбрейт. Она вполне могла быть той самой дамой, на которую Балфор положил глаз. А сам он соответствовал описанию Лиса и мог быть мужчиной, которого искал Йен Макленнан.

— Ткачи говорили, что война, если можно назвать стычки войной, началась из-за правительственных агентов. Люди, которых они считали близкими, умышленно спровоцировали все эти события с одной-единственной целью: разоблачить тех, кто, скорее всего, выступит против правительства.

Балфор заглянул Дэвиду в глаза.

— Да неужели? Кем были эти агенты, Лористон? Что с ними случилось?

Стоя на холодной темной улице, они смотрели друг на друга, и их окутывал туман.

— Хотел бы я знать, — сказал Дэвид. — Из-за этих мужчин погибли люди.

— А, может, благодаря им люди были спасены.

— Мы никогда не узнаем, так ведь? Их действия лишили ткачей возможности самостоятельно решать, каким образом себя вести. Возможно, они никогда не направили бы оружие на правительство. А теперь трое мужчин мертвы, а остальных сослали на каторгу. О людях, погибших во время беспорядков, лучше вообще умолчать.

— Вспомните, сколько людей отправили на гильотину во Франции, — произнес Балфор. — Так было бы лучше?

— Опыт Франции научил нас, что неразумно подавлять народ.

Наступила тяжелая полная смятения тишина. Балфор пожал плечами и вновь зашагал по дороге.

— Сказать по правде, я склонен с вами согласиться.

Дэвид подивился внезапной уступке и, подстроившись под шаги Балфора, постепенно успокаивался. Какое-то время они шли молча. Дэвид все размышлял, был Балфор Лисом или нет, а если был, что он думал о результате своих поступков.

Когда они повернули на Куин-стрит, Балфор проговорил:

— Мой дом недалеко отсюда.

В этой части города масляных ламп горело больше, но света все равно недоставало. Дэвид взглянул на Балфора и каким-то образом догадался, что он совершенно затерялся в мыслях. Может, глаза у Дэвида уже привыкли к мраку? Или здесь было нечто иное, более иллюзорное и интуитивное?

Странности — ключи к человеческой душе. Сгорбленные плечи Балфора говорили о многом, и что-то в его сосредоточенном взоре подсказывало, что он видел людей насквозь. Дэвид отвел глаза, предоставляя Балфору уединение, и погрузился в собственные думы.