Статика - Данихнов Владимир Борисович - Страница 26

— А что? Не самая плохая перспектива, — улыбнулся я.

— Нравишься ты мне, Герман, — поведал генерал. — Оптимист! Ко всему в жизни с юмором подходишь, и за это я тебя уважаю. Только сейчас юмор тебе вряд ли поможет. Запомни, сегодня на допросе все отрицай и требуй рассмотрения дела в верховном суде Статики. Я со своей стороны попытаюсь надавить на нужных людей, авось и выкрутишься.

— Хорошо, — сказал я, и Малоев отключился — вновь появились музыканты, которые рассекали воздух над сценой на аэродосках. Самый волосатый орал что-то малопривлекательное в кислотно-желтый микрофон, прикрепленный под самым потолком. «Группа „Grey Spirit“, прощальное турне на Офелии», — прочел я бегущую строку.

И все-таки, зачем Малоев мне помогает? Не верю я в бескорыстных генералов, которые уверяют, будто делают все не с какой-то определенной целью, а из чистого человеколюбия.

— Последнюю песню мы посвящаем ушедшему от нас недавно ударнику Джону Томпсону! — проорал в микрофон солист «Серого духа». При этом на сцену с потолка закапали голографические капли, а две молнии сожгли воздух рядом с волосатиком. — Он был настоящим аэро! Джонни, чувак, я надеюсь, что мы скоро увидимся!

Зрители взвыли в слепом экстазе. Симпатичная девчонка стянула с себя маечку и кинула ее на сцену. Солист рванул на своей доске вниз, подхватил майку и под одобрительный гул толпы повязал ее вокруг головы — получилось страшно нелепо, но зрителям понравилось.

Джон Томпсон.

Совпадение?

Леруа говорил, что Томпсон — аэро. Но мог ли он быть ударником «Grey Spirit»? Я на всякий случай отметил про себя сей факт. Надо проверить.

Прошло примерно полчаса, когда мое ожидание закончилось.

По всему зданию завыла сирена, а потом раздался оглушительный взрыв.

Стекла у меня в камере задрожали, голопроектор мгновенно отключился, а через миг затихла сирена.

— Это еще что? — спросил я сам себя.

Снаружи слышались крики, выстрелы.

— Твою мать! — закричали, кажется, совсем рядом с моей камерой. Короткая очередь — и все стихло. Ненадолго — дверь со скрежетом отворилась, и кто-то проник в мою камеру. Незнакомца я не видел — в кресле сильно не повертишься, и затылок инстинктивно напрягся, ожидая получить в голову заряд или пулю.

Однако выстрела не последовало. Вместо этого незнакомец обошел кресло и взглянул на меня. Я в свою очередь — на него.

На парне был черный военный комбинезон, черная маска с блестящими очками-проекторами. В руках незнакомец держал штурмовую винтовку армейского образца — «Стикс» или, может быть, модифицированную «Пчелу».

— Ты кто такой? — спросил я дружелюбно.

Парень не ответил, вместо этого прокричал в коридор:

— Это не он, Хакер!

Из коридора ему ответили:

— Тогда двигаем на второй этаж, Кнут! Сегодня зарегистрировали только двоих, значит, Сынок там!

Интересно. Сегодня кроме меня посадили еще кого-то?

Сынок…

— Эй, раз тебе все равно, может, поможешь? — спросил я.

Кнут снова промолчал, бросил на меня последний взгляд и быстрым шагом удалился.

Я выругался.

— Держись, — сказал Кнут за моей спиной.

Выстрел, искры во все стороны и зажимы раскрылись. Я оказался на свободе!

В тюрьме, где полно охраны и неизвестных террористов в черном, — подсказало жестокое подсознание.

Я встал, обернулся, чтобы поблагодарить загадочного незнакомца, но того уже и след простыл.

Итак, первый шаг сделан, но медлить нельзя. Надо стараться изо все сил, чтобы поймать удачу за хвост.

Я выглянул в коридор: он был пуст, все посторонние звуки тоже стихли. Вспомнить путь, каким меня вели сюда не составило никакого труда — длинный коридор, в конце неприметная дверца, которая ведет в «шлюз» и дальше — на вахту. В «шлюзе» обычно полно тюремщиков, но судя по тому, что произошло — сейчас там пусто.

Я оказался не прав. В шлюзе было полно народу — охранники вповалку спали на неудобных металлических скамейках, пороняв свое табельное оружие. Выбор был богатый, и я почувствовал себя мальчишкой, который случайно оказался в магазине игрушек в полночь, когда никого нет рядом. Впрочем, времени на ностальгию не оставалось, да и тяжелое вооружение тащить мне было не с руки, поэтому я подхватил только легкий плазменный пистолет «Талон». Время истекало, но мне было необходимо найти подходящую одежду — в тюремной форме далеко не убежишь. Я рылся в шкафчиках тюремщиков, пока не обнаружил старый потрепанные джинсы и серую рубашку. Пистолет наготове — и я выскочил на вахту.

Двое копов спало за терминалом, еще один почивал на ступеньках, нежно обняв свою винтовку. Дверь наружу была открыта, сквозь проем я увидел как с тюремного двора поднялось две машины — темно-серый «форд — питон» и черный «криттер», с притороченной лучевой пушкой сбоку. Похоже, именно на этих машинах прибыли террористы. Сейчас они сделали свое дело (так как я их больше не видел, ребята, скорее всего, уходили через душевую) и в срочном порядке сваливали. Значит и мне пора.

Я без всяких приключений пересек тюремный двор и выскочил в развороченные взрывом главные ворота. Здесь террористы не обошлись капсулами со снотворным — им пришлось ликвидировать две стационарные скорострельные пушки, установленные над воротами и генератор силового поля.

Около своей будки валялся сержант, благодаря которому я лишился сегодня клыка. Его форма была вся в крови, а ногу придавило решеткой. Сержант стонал и все пытался высвободить ногу, но силы у парня были на исходе.

Мне живо представилось довольное лицо Дена Малика, который потирал руки и шумно выражал радость по поводу возвращения жизни на Статику.

— Тюрьма, полная спящих полицейских и один, истекший кровью до смерти, охранник! — кричал журналист в камеру. — Господа, это счастливейший день в жизни всей планеты! Возрадуемся же!

Я подбежал к сержанту, посекундно оглядываясь — на площади пока было тихо — схватился за дальний край решетки и, поднатужившись, приподнял ее. Сержант отполз в сторону, тяжело дыша. Я кинул ему медицинский пакет, который захватил в шкафчике стражника.

— Вколешь себе двойную дозу! — крикнул я. По-моему, сержант меня услышал. И даже кивнул в ответ.

Я бежал через площадь и чувствовал, как вокруг меня сжимается кольцо из человеческих взглядов. Какая-то старушка, до этого дежурившая у подъезда, заметив мою скромную персону, лихо нырнула обратно. Из нескольких окон высунулись любопытные лица, которые внимательно следили за моими передвижениями.

Я только-только успел нырнуть в один из переулков, когда прямо над головой пролетели два празднично-синих полицейских «форда» и армейский грузовик. Какой-то умник заорал:

— Сюда! Сюда! Посмотрите сюда!! Лукин забежал в переулок!!

Слава Богу, копы не услышали его — они кружили над Дырой. Это дало мне время углубится в район Трущоб.

Минут через пять я понял, что дело гиблое — любой обитатель Трущоб с удовольствием сдаст меня.

Друзей у меня здесь не было, по крайней мере таких, кому бы я мог довериться полностью. Единственный вариант — Фрэнк Трилистник. Он вроде дружит с Малоевым, однако…

Я покачал головой, заныривая в подъезд какой-то пятиэтажки. Нет, лучше не рисковать.

По крайней мере пока — вдруг еще что-нибудь придумаю.

Подъезд был исписан и изрисован любимыми изречениями молодежи — как русской, так и иностранной, на потолке — целое произведение искусств — голографическое изображение голой девицы с двумя молниями в руках. Ни дать, ни взять, улучшенная версия Зевса-громовержца.

Некоторое время мне казалось, что в подъезде я один, пока в углу не зашевелилась куча тряпья и оттуда не вынырнула смышленая голова (вся в саже — от волос, сальными прядями обволакивающими яйцеобразный череп, до острого подбородка) худенького мальчишки лет десяти-одиннадцати.

— Дяденька, Вы от кого-то бежите? — весело спросил мальчик, извлек из мусорной кучи бычок и прикурил, разглядывая мое незатейливое одеяние.