...Начинают и проигрывают - Квин Лев Израилевич - Страница 15

Вернувшись в отделение, я застал Федосеева в своем кабинетике. Дотошный автоинспектор с лупой в руках колдовал над растянутым на столе шлангом, который снял с машины с соблюдением всех необходимых формальностей.

— Интересный коленкор вырисовывается, товарищ лейтенант.

— Что такое?

— У вас зрение хорошее? Посмотрите сами.

Разорванные края шланга с нижней наружной стороны неплотно прилегали друг к другу, когда их соединяли. Оставалась незаполненной двухмиллиметровая выемка, суживавшаяся кверху и сходившая на нет у внутренней стенки шланга.

Я поднял глаза на Федосеева.

— Слушайте, но это ведь значит…

— Ага! — кивнул он. — Шланг не сам по себе порвался. Подпилили снизу. Напильником или там еще чем…

8.

Фрола Моисеевича уже не было в отделении — что-то прихворнул наш старичок, ушел сегодня пораньше. Мы с Федосеевым отправились с докладом прямо к майору Антонову.

Он выслушал внимательно, но, вопреки ожиданиям, отнесся к нашим выводам скептически.

— Торопитесь, товарищи!

— Совершенно явное убийство с заранее обдуманным намерением! — настаивал я. — Статья сто тридцать шестая, пункт «а».

— Еще и пункт «а»! Посмотрим, посмотрим… Что вы намерены предпринять, товарищ оперуполномоченный?

— В первую очередь, направить шланг на экспертизу. А сам думаю на комбинат.

— Правильно! — одобрил майор. — Товарищ Федосеев, возьмите моего Циклопа — и к экспертам, пока они еще не разошлись по домам. А я от себя еще позвоню их начальнику, попрошу, чтобы сделали как можно быстрее. Подготовьте постановление о назначении экспертизы, — приказал он мне.

— Есть! — Я повернулся к выходу.

— Одну минуту! Какие вопросы поставите экспертам?

Это я уже продумал:

— Первое: произошла ли авария из-за внезапного разрыва шланга? Второе: вызван ли разрыв искусственно или произошел естественным путем? Третье: если искусственно, то чем, каким орудием повреждена наружная поверхность шланга в месте разрыва? И четвертое: мог ли разрыв произойти вследствие этого наружного повреждения?

Майор помолчал недолго, обдумывая, видимо, сказанное мною.

— Все хорошо. Только прибавьте еще и пятый вопрос: предполагаемая давность наружного повреждения шланга. Это вам поможет в поисках преступника, если налицо действительно злоумышленные действия… А на комбинате советую особенно не распространяться про шланг и про ваши подозрения.

— Разумеется, товарищ майор! — Меня слегка задело его предупреждение. Что он, за дурачка меня считает? — Я и так никому не собирался ничего говорить. Просто порасспрашивать людей о личности Васина, его связях, друзьях и врагах.

— А людям и не нужно, чтобы им прямо говорили. Они по самому характеру разговора отлично разберутся, что у вас на уме. Поэтому подходите издалека, ставьте вопросы веером, а не узким направленным лучом. Я дам вам в помощь Гвоздева, он это хорошо умеет.

— Спасибо, — поблагодарил я сдержанно.

— Кстати, как обыск?

— Хлебной карточки не найдено, товарищ майор.

Он никак не высказал своего удовлетворения или, наоборот, недовольства. Сказал безразлично:

— Напишите рапорт. Не обязательно сегодня — дело терпит… Что еще? Желаю успеха!…

Гвоздев — или Гвоздь, или Юрочка, или Сынок, как только его не называли в отделении! — редко бывал на месте. Почему-то всегда получалось, что, как только он появлялся, его сразу начинали ругать. То какие-то дела недооформил, то бумагу забыл подписать. Юрочка терпеливо выслушивал скрипучие нотации Фрола Моисеевича, а потом, когда тот выдыхался, поднимал большие глаза с поволокой и невинно спрашивал о чем-то совершенно не относящемся к делу: «Фрол Моисеевич, а до совхоза Залесенского сколько километров?»

Вроде он не слушал, а думал о своем, пока его тут ругали…

Однажды ему влетело за мой грех — я забыл отобрать подписку у свидетеля, с которого снимал допрос. Юрочка стоял перед Фролом Моисеевичем, желчно отчитывавшим его, и привычно молчал. До меня так и не дошло бы, что виноват-то я, а не он, если бы Фрол Моисеевич вдруг не упомянул не совсем обычную фамилию свидетеля — Убейволк.

Позднее, когда справедливость была восстановлена, я сказал Юрочке в сердцах:

— Вот человек! Его ругают ни за что, а он молчит!

Юрочка лениво вскинул на меня свои кавказские глаза:

— Думаешь, я очень слушаю? А бумаги у меня всегда недоделаны — ты же знаешь…

Первое время я недооценивал криминалистические способности Юрочки. И напрасно. Правда, допросы, протоколы — всей этой бумажной канители Юрочка не любил. Зато розыск — другое дело! Здесь он был неутомим, не знал себе равных среди оперативников, может быть, всего города. Но как только розыск заканчивался поимкой преступника, Юрочка терял к делу львиную долю интереса, впадал в тягостное полусонное состояние, из которого его выводило лишь очередное поручение по розыску. Он исчезал, так и не оформив до конца прежнего дела, и появлялся через несколько дней с пойманным нарушителем, чтобы вместо признательности заработать от неблагодарного начальства очередную порцию нотаций.

Как Юрочка оживился, когда я рассказал о сегодняшнем происшествии! Он сразу понял, что от него требуется, с восторгом покидал в ящик стола недописанные бумаги, схватил шинель и уже на ходу крикнул мне, что будет в комбинатском гараже, там и встретимся. У него был постоянный пропуск на комбинат, а мне еще предстояло оформить свой в отделе кадров.

Все наши трудяги-коняги были в разъезде. Отправился пешком; комбинат размещался не так уж далеко, за железнодорожным переездом, шлагбаум которого обладал удивительной способностью опускаться перед самым носом в наиболее неподходящий момент. Закопченный паровозик с широкой трубой, пыхтя с натуги, без видимого смысла гонял туда-сюда десяток порожних вагонов.

Я с завистью смотрел на мальчишек. Вот кому и переезд не помеха! Перебираются на ходу через буфер — и будь здоров!

Подъехала и остановилась рядом черная эмка. Ого, в городе, оказывается, есть еще и легковушки! Пассажиры увлеченно беседовали, не заметив остановки. Все в непривычных для моего глаза мягких шляпах. Величавый старик с седой окладистой бородой рядом с шофером, двое других — на заднем сиденье; тоже не молодые, но оба быстрые, порывистые, очевидно, южане. Ученые — решил я, наблюдая за беседой, похожей скорее на спор, причем двое на задних сиденьях, усердно жестикулируя, в чем-то убеждали друг друга, а старик, поворачиваясь к ним, похоже, урезонивал их, так как хмурился недовольно и поглядывал по сторонам, словно опасался кого-то.

И тут же подумалось, просто так, без всяких видимых на то оснований: цех «Б».

Паровозику, наконец, надоело бессмысленно таскать вагоны. Он лихо свистнул и уволок их в сторону от переезда. Шлагбаум медленно, нехотя поднялся, и эмка устремилась через переезд, подскакивая на рельсах.

Я с интересом следил за машиной — туда или не туда? Главный вход на комбинат был с переезда хорошо виден.

Да, подъехала, остановилась перед воротами. Выбежал вахтер, посмотрел пропуска. Потом распахнул ворота, приложил руку к фуражке.

Машина проехала во двор.

Моя догадка превратилась в уверенность. Цех «Б»!

Отдел кадров помещался в маленьком зеленом домишке неподалеку от ворот. Рабочий день еще не кончился, но дверь с табличкой «Нач. отдела» была заперта. Я толкнулся раз, другой, и уже хотел было отправиться на поиски, как вдруг из-за двери мужской голос негромко спросил:

— Витя, ты?

Ситуация показалась мне забавной.

— Да, — ответил я, не кривя нисколько душой.

Повернулся ключ, дверь отворилась. Вышел мужчина в синем кителе военного образца, в таких же брюках, в блестящих хромовых сапогах. Уставился на меня удивленно.

— Очевидно, вы не меня ждете, но, честное слово, я тоже Витя, — сказал я, улыбаясь.

Он не слишком учтиво, тут же на пороге, стал выяснять, кто я таков и что мне требуется. Я молча вынул служебное удостоверение. Мужчина стал любезнее.