Когда Шива уснёт (СИ) - Валерина Ирина - Страница 36

— Пс-саай, — сдавленно прохрипел Аш, приближаясь к поверженному, который глухо стонал и прикрывал лицо ладонями.

Оглянувшись на Эвику, смотревшую на него потемневшими, широко раскрытыми глазами, Аш снова закричал:

— Псай! Псина!! Что ты наделал?!

А потом обрушил на распростёртого Тана град ударов, ногами ломая его рёбра, стараясь попасть по лицу, и каждый его стон был музыкой для ушей разъярённого Аша.

После того, как в помещение вломились широкоплечие рослые функционалы отряда экстренного реагирования, Эви перестала что-либо понимать. Голова кружилась всё сильнее, поэтому она старалась смотреть только на Аша, но он постоянно перемещался, потом вокруг него теснили кольцо, напирали, угрожали чужие тёмные люди…

Когда она пришла в себя, вокруг царила кромешная тьма. Ощущение свободного падения, непринадлежности пространству было так велико, что Эвика не удержалась от вскрика. И тут же из бесконечной темноты пришёл ответ — родной, любимый голос: «Не бойся, милая, я здесь, ты не одна».

— Аш, где ты, где?! Прикоснись ко мне, дай руку! Почему я ничего не вижу?

И снова — ласковое касание словом:

— Ничего не бойся. Слушай меня. Сосредоточься на моём голосе.

Эвика судорожно закивала головой, словно он мог её увидеть:

— Слышу, любимый, слушаю, говори!

— Эви, мы с тобой в кубе небытия. Название звучит пугающе, да, но на деле это всего лишь… — Аш замер, подбирая сравнение, — ну, камера предварительного заключения, скажем так. Куб устроен так, чтобы я не мог взаимодействовать с пространством, влиять на него, открывать порталы. По сути, это клетка для демиургов. Скоро будет суд. Судить будут меня, тебя это не коснётся, я уверен.

— Дорогой, с кем Кир? С ним всё хорошо? — в голосе Эви звенела тревога.

Аш неслышно выдохнул — он опасался, что после всего произошедшего психика Эви могла травмироваться. Но раз она первым делом спрашивает о сыне, возможно, всё не так плохо.

— Да, родная, он в порядке, за ним присматривают детские специалисты. Его никто не обидит, даю слово. Жизнь любого элоимского ребёнка священна.

Эви сразу же вспомнила мерзости Тана — лазерные ножницы, пальчики Кира — и содрогнулась.

— Аш, ты уверен, что никто-никто его не обидит? До него не сможет добраться… Тан?

В голосе его явственно проступил металл:

— Не тревожься, этот скот ещё нескоро сможет добраться даже до толчка без посторонней помощи. Жаль, что я его не убил. Единственное, о чём жалею.

Она прерывисто вздохнула:

— Жаль. Жаль, что я не смогла это сделать. Мне так страшно, Аш… Всё закончилось, да?

Аш стиснул челюсти, скрипнул зубами:

— Вот уж дудки! Ничего не кончилось. Мы вместе. И будем вместе всегда. Откуплюсь. Продам с молотка всё движимое и недвижимое. Из отца вытрясу свою подъёмную долю, которую он зажилил. Выстоим, родная. Ты только люби меня, слышишь?

Эвика ощутила, что по щекам текут тяжёлые, горькие слёзы. «Вот же глупый, родной, любимый, глупый такой! Кого же ещё любить, если не тебя и мальчика?».

Выдохнула, кусая губы:

— Только тебя люблю. Тебя и сына. Никто никогда вас не заменит. Ни на что не променяю. Ты только вытащи нас отсюда, вытащи, Аш!

— Вытащу. Сказал же — значит, вытащу. А сейчас поспи, девочка, силы нам ещё понадобятся. Скоро придут, с судом тянуть не станут. Спи, я с тобой. Всегда с тобой.

Эви вскоре задремала, но сон её был тревожным, она то и дело вскрикивала, бормотала, но всякий раз, услышав шёпот Аша, стихала, забывалась в очередном тяжёлом сне.

Никто не приходил за ними, а ночь всё длилась, длилась, длилась…

Глава 9

Безостановочно плакал Кир — громко, отчаянно. Эвика, метавшаяся по длинному тёмному коридору, странно закругленному сверху и снизу и поэтому похожему на трубу (или — эта мысль появилась давно и не отпускала — на внутренности гигантской змеи, проглотившей не только её и Кира, но и весь мир), открывала одну за другой бессчётные двери, всякий раз зная, что и эта, очередная, комната окажется пустой. А где-то рядом, совсем близко, её ребенок заходился в истошном крике, и не только голод был в его плаче, но и тоска, глубокая, страшная, не совместимая с жизнью.

Резкий безжалостный свет ударил по глазам, обрывая муторный кошмар. Она инстинктивно закрыла лицо скрещёнными в локтях руками, но свет, казалось, пронизывал насквозь, проходя сквозь мышцы и кости. Ощущение бестелесности, испытанное ею в начале заключения, вернулось с удвоенной силой.

Постепенно яркость свечения уменьшилась до приемлемого уровня. Эви осторожно открыла глаза — и тут же прищурилась: из-за длительного пребывания в темноте даже приглушённый свет вызывал резь и слезотечение. Окружающее выглядело странно выпуклым и громоздким, словно изображение, искаженное оптической линзой. Гигантские фигуры, выходя из сферы ослепительного света, медленно приближались к Эви. Они, казалось, не шли, а плавно плыли по воздуху. Это впечатление ещё больше усиливали широкие белые одежды и некое подобие распахнутых, тоже белых, крыльев. Она замерла, поражённая сходством нежданных визитёров с образом архангелов, бытующем в традиционных представлениях землян. Нельзя сказать, что она была близка к религиозному экстазу, однако определённый трепет испытывала. Но стоило одному из них, склонившись к голове соседа, пробормотать что-то и достаточно громко хохотнуть, как очарование мигом рассеялось. Всё стало на свои места: голографические имитации, очередной костюмированный бал. Ещё через несколько шагов «архангелы» ступили на твёрдую землю и стали вполне обычного роста и комплекции, тем самым окончательно размыв произведённое ранее впечатление.

Эви ощутила нервную дрожь. Именно сейчас она ясно осознала, что очень скоро будет озвучено решение, способное в корне изменить её участь. И, похоже, в этой ситуации никто не спросит её мнения. При мысли о малыше болезненно сжалось сердце, но она тут же успокоила себя — Аш обещал. Он сделает возможное и невозможное. Да и вообще, элоимы — они что же, не люди?! Разве можно отобрать ребёнка у матери? Невозможно, так не бывает! Эви повторяла про себя, как заклинание «всё будет хорошо, всё обойдётся, Аш нас не отдаст» до тех пор, пока фраза не рассыпалась на бессвязные обрывки. Подспудно она уже знала ответ, и самая чуткая часть её существа прямо сейчас медленно умирала под невыносимой тяжестью самой страшной потери. Но рассудок упрямо цеплялся за привычные иллюзии, пытаясь сохранить себя.

Пространство, прежде заполненное серым туманом, начало меняться, постепенно обретая черты величественного зала, подавляющего уже только одними размерами. Огромное помещение со сферическими стенами, уходящими ввысь так далеко, что прозрачный потолок, казалось, упирался прямо в небо, медленно вытаивало из небытия, обрастало подробностями, характерными деталями — вспоминало свою суть. Пол устелился каменными плитами, похожими на мрамор, вознеслись ввысь витые колонны, по которым быстро побежали нити какого-то вьющегося лиственного растения. Видимо, этот символ был бы легко прочитан элоимами, однако Эви, которой он ни о чём не говорил, лишь недоумённо пожала плечами.

На неё никто не обращал внимания: ни «архангелы» с горящими «мечами», расположившиеся полукругом вдоль одной из стен, ни недавно появившаяся пятёрка очередных «ряженых» — похоже, это были секретари, должные вести протоколы суда. Они во мгновение ока обзавелись удобными креслами и развернули в воздухе миниатюрные интель-системы. Эви то и дело озиралась по сторонам, но до сих пор не увидела Аш-Шера. Тревога нарастала, то и дело подступали слёзы, но она усилием воли подавляла их — нельзя, не здесь, не перед ними!

Появление заполненного туманом, медленно вращающегося куба, проступившего возле охраняемой «архангелами» стены, заставило её вскочить на ноги. Сердце заколотилось: Аш там, наверняка там! Вслед за этим, подтверждая её догадку, туман стал быстро бледнеть, пока совсем не истаял. В кубе действительно находился Аш. Эви отчаянно замахала руками, привлекая его внимание, но он и без того уже нашёл её глазами, вскочил на ноги, всем телом, напряжённым, как натянутая на колок струна, повлёкся к ней. Волна тепла, тревоги за неё, любви захлестнула с головой, и Эвика заплакала, уже не скрываясь. Быстро смаргивая слёзы, она безотрывно смотрела на него, боясь потерять эту последнюю ниточку связи, пока ещё доступную им.