Любовь без тормозов - авария (СИ) - "Ores" - Страница 15

М: «Я через месяц приеду».

С: «Сука ты бесчувственная!»

Дорога лениво тянется перед лобовым стеклом, я кошусь на водилу-таксиста и задаюсь риторическим вопросом: а не подложили ли ему под педаль газа кирпич! Тачка еле ползет, пропускает всех и каждого. Он даже успевает перекинуться в пробке парой слов с коллегой, выкрикивая пожелания в открытое окно, а мне и закурить нельзя — видите ли, провоняю машину. Ну да, амбре его перегара — то прям благовония, а дым — фу-фу, непотребство.

К тому моменту как мы подъезжаем к дому Степы, я накручиваю себя до того, что с нервяка хлопаю дверцей машины, выходя не прощаясь. Нервы ни к черту, и это при том, что внутренне я ощущаю себя комфортно, все нормально, как и всегда, даже немного парю от эйфории, то ли привык к вечному стрессу, то ли жить по-другому не научился, кто знает, но уже на этаже начинаю задумываться, а не повернуть ли мне обратно.

Назад в свою жизнь, где я один, где каждый час расписан по минутам, и пускай потраченное время не компенсирует хоть и неплохая, но все же выручка, там я отвечаю за каждое свое действие и сам принимаю решения, а здесь, твердо стоя на лестничном пролете и глядя вниз, словно в тумане тону, не чувствуя опоры под ногами.

Степа был прав — я бесчувственная тварь, а еще Степа знает меня лучше, чем я сам, и уже встречая на пороге, обнимая как родного и немного успокаивая, просит:

— Мих, давай без глупостей… — А я бы рад. Но…

Чужие кроссовки мешают разуться нормально, благо лето и нет необходимости развешивать верхнюю одежду. Аккуратно перешагнув и прикинув в уме, что народу там человек десять, вопросительно скашиваю взгляд снизу вверх на друга.

— Что за повод? Или я опять не вовремя нарисовался? — Последнее читается на Степином лице отчетливее всего, но он вежливо мотает головой, виновато улыбаясь.

— Просто выходной. Ты же говорил, что на следующей неделе приедешь, — тянет меня на кухню, я к крану ртом прикладываюсь, жадно глотая воду и подсовывая всю голову, обливаясь.

— Тачка в сервис, я на самолет. Уехать? — Сложив руки на груди, наблюдаю, как здравый смысл борется с совестью.

— Не неси ерунды, я рад. Выпьешь? — тянется к холодильнику, я слышу из комнаты эмоциональное «Давай, давай, давай!!! Го… ПИДАРАСЫ КРИВОНОГИЕ!» и понимающе усмехаюсь.

— Как игра?

Степа изображает рвотный позыв и тянет мне бутылку холодненького, на которую я кошусь скептически.

— Что с машиной? — недоверчиво хмурится и встает рядом, словно боясь обнять по-человечески; прижимается к плечу, добавляя жара в летнее марево.

— Сломалась, — пожимаю плечами, делая жадный глоток.

— Обо что? — сразу с ходу.

— Об дерево. И я не бухал. Тупо не справился с управлением.

— Ты?

— Я. Устал немного. С командировки. Да хрен с ней, починят, лучше расскажи…

Под мерный звук моего голоса в кухню входит незнакомый мне парень, чуть старше меня, некрасивый, по моим меркам, хотя в общепринятом смысле сложен правильно, но крупноват. Волосы темные, уже отросли в стрижке, и пряди неаккуратно обрамляют круглое лицо, слишком густые брови делают глаза маленькими, а вкупе с пьяным блеском кажутся немного безумными.

— О, у нас гости, — улыбается мне, строя глазки, я вопросительно кошусь на Степу.

— Это кто?

— Мой коллега по работе, — отвечает уклончиво, забирает у меня бутылку и отпивает.

— Ясненько, — забираю обратно, из пачки вытаскиваю сигарету, убирая ее за ухо. — Пойду покурю на балконе, — не спрашиваю, информирую. Уже выходя, слышу за спиной осуждающее «Хоть бы поздоровался…», «Да он всегда такой, не обращай внимания».

Правильно. Не обращай внимания. Я вообще прозрачный. Вот скоро закончится матч (я надеюсь), вы все свалите, и мы с братаном нажремся по-человечески… Обдумывая эту мысль, захожу в комнату, прикуривая на ходу, киваю, прошипев в фильтр «всем здрасти», и ухожу дымить, прикрыв за собой дверь.

Тишина, прерываемая голосом арбитра, казалось, царапала слуховые перепонки.

Двух из собравшихся я знаю, с одним даже спал, еще одна девушка, симпатичная, ну и Степа с тем кентом подтягиваются, остальных не запомнил.

Прислушиваюсь к себе, лопатками ощущая, как чей-то взгляд прожигает мне спину. Не греет, нет, оставляет ожог. Начинает чесаться позвоночник и появляется зуд во всем теле.

От дыма сушит горло. Солнце слепит, от собственного поганого характера — тошнит. Но, наверное, я был бы не я, не сделай этого…

Оживленные разговоры были прерваны моим появлением. Не церемонясь и стараясь не мешать (прошел по самому центру, крутанувшись у экрана), плюхнулся рядом с дамой, улыбаясь во все тридцать два и шепотом спрашивая на ухо: «За кого болеем?»

Автор

Миша весь вечер уделил конкретно взятой особе, неплохо проводя время и лишь изредка бросая ничего не значащие взгляды в сторону угла, где в кресле сидел тот самый мужик с кухни, а на подлокотнике его кресла скучающий Данила, увлеченный телефоном больше, чем самим матчем. Наверное, он чувствовал за секунду «до» и всегда ловил направленный на него взгляд, но прочитать его не мог. В сердце засела тупая заноза, причиняющая дискомфорт, и само нахождение здесь вызывало неприятные ощущения. Особенно видя, как Михаил увлечен болтовней с девушкой, особенно зная, когда он просто заигрывает, а когда желает этого искренне, особенно его равнодушие, хотя он и поздоровался, когда вошел. Дане хотелось почувствовать хоть сотую часть своего преимущества перед остальными, он каждый раз, выходя на кухню или в туалет, старался привлечь его внимание, просто поговорить, поздороваться, пожать руку, посмотреть в глаза, потому что при виде этого человека душа замерла, а рука Игоря, лежащая на пояснице, стала казаться инородным телом. Но ничего, совершенно. Михаил будто не замечал его существования в целом, и это задевало даже больше, чем его ладонь на колене у новой пассии, которая с радостью отвечала взаимностью.

— Ты давно приехал? — Данила подкараулил Миху на кухне, когда тот по своей излюбленной привычке пошел в поисках припасов.

— Ты видел, когда я приехал, — согнувшись у холодильника, достал из закромов кусок сыра, разворачивая целлофан и поднимая на Даню раскосый от выпитого взгляд. — А что?

— Мог предупредить, — Данила отошел в сторону, когда Михаил все же разогнулся и хлопнул дверцей, жевать он так и не перестал.

— Зачем?..

— Повидаться.

— Мы сейчас видимся. Мир вообще круглый, легко встретиться, дело случая.

— Как у тебя дела? — Разговор не клеился, словно в голове были одни мысли, а озвучивать приходилось другие, хотя так и было.

— Чего ты хочешь? — отложив огрызок и облизавшись, Михаил требовательно уставился на собеседника, матерясь про себя, что пара недостающих сантиметров в росте не позволяют смотреть на равных.

— Просто поговорить, — Данила замялся, не зная, как подступиться и нейтрализовать ситуацию. Какой-то частью мозга он чувствовал свою вину, потому что пришел не один, даже зная, что Михаил у себя на родине не вел целомудренное воздержание, но чувство вины испытывал именно он.

— Говори, — Миха махнул в воздухе руками, подстегивая к действию.

— Издеваешься?

— Пытаюсь понять, чего ты хочешь?

— Ты издеваешься.

— Будем препираться?

— Да пошел ты!

— Заметь, не я сюда пришел разбираться, а ты, а пошел и правда я.

— Куда? — Данила, напряженно выдохнув, спрятал руки в карманы, кулаки так и чесались.

— Ну… — задумался, — для начала потрахаюсь, моя спутница будет не против, потом… — Тишина, заминка, хлесткий удар, и те же руки, что только что причинили боль, поддерживают, усаживая на табурет возле холодильника.

— Извини, — Данила убрал руки и отошел на два шага, врезаясь спиной Игорю в грудь и вздрагивая. — Вырвалось.

Миха с ухмылкой растер челюсть, благо реакция не подвела и удар пришелся по касательной.