Любовь без тормозов - авария (СИ) - "Ores" - Страница 11

Блаженно-беззащитный, расслабленный, растянулся по всей длине дивана. Густые ресницы подергиваются во сне, губы плотно сжаты, скорее всего, видит тревожный сон. Вдоль позвоночника четыре продольные неглубокие царапины — мною оставленные, хочется коснуться их пальцами, забрать боль себе, а после, извиняясь за несдержанность, коснуться губами. Вместо этого встаю с постели бесшумно, молча одеваюсь и ухожу, не став даже умываться.

Не смогу сказать прощай. И его грустных глаз не хочу видеть тоже — просто не смогу его успокоить и обнадеживать не стану. Пишу на зеркале в коридоре черным маркером «Спасибо» и ухожу, чтобы уже не вернуться.

Со Степкой прощаемся молча, курим одну на двоих, жмем руки и расходимся. Кто знает, свидимся еще или нет: жизнь же она как дорога в один конец — никогда не знаешь, где повернет, и обратно уже не пустит. Уже выехав с парковки, продолжаю на протяжении многих километров чувствовать его тяжелый, осуждающий взгляд, прожигающий дыру в лопатках. Самому тошно, как с похорон еду. Еще хуже становится, когда проходят три дня гонки со временем и въезжаю в свой город.

Как только съезжаю с объездной и вливаюсь в густой поток городских авто, накрывает тоской. Совсем немного, поверхностно, вгоняя в хандру и возвращая на место маску законченного говнюка.

От меня пышет раздражением, срываюсь на поставщиков и спорю до хрипоты с начальством, корректируя планы отгрузок. Работа затягивает быстрее, чем мне бы того хотелось. Буквально сразу. Словно поджидая и не позволяя отвлечься и заняться самоанализом, возможно, тогда все послал бы к черту… Хотя кого я обманываю? Ничего бы не изменилось.

— Ты раньше? Неужели не понравилось? — Макс цепляет меня у машины, припарковав свой джип рядом, и так же по-хозяйски присаживается на капот со мной. Грею руки о стакан с кофе, не помогает ни черта, только пальцы жжет и мерзкий привкус дешевого порошка вызывает отвращение, но залить в себя что-то надо, иначе опять будет болеть желудок от одного курева.

— Понравилось, — пожимаю плечами, скашивая на него холодный взгляд. — Еще вопросы?

Вместо ответа тянется рукой к моему вороту, оттаскивает воротник рубашки и, брезгливо сморщившись, отдергивает пальцы.

— Когда-нибудь ты подхватишь СПИД и сдохнешь от блядства, — дает то ли совет, то ли наставление, я пропускаю мимо ушей эту информацию.

— Думаешь, тогда что-то изменится в этом мире? — Не в силах допивать эту бурду выбрасываю стакан в урну, конечно, промахиваюсь и иду поднимать, чтобы исправить несправедливость.

— Нет, — издевательски усмехается и отталкивает одним своим выражением лица, — если не считать, что мне придется искать нового работника. Кстати, после обеда совещание, приедут немцы.

— У меня выезд, — напоминаю, на ходу перекраивая график.

— Это твои проблемы, Михаил. — Уходит в направлении центрального входа, нервно сжимая пальцами ручку от портфеля.

Терпеть его не могу. Манерность, напыщенность, замашки тирана и наплевательское отношение к остальным. Но как руководитель — золото, поэтому и терплю.

День проносится кувырком, когда работаешь, погружаясь в процесс и сопереживая на каждом этапе, иначе и быть не может, но после продолжительного запоя, именуемого отпуском, делать это куда сложнее.

Немцы оказываются неплохими ребятами, привезли договор, над которым я ржал, наверно, минут десять, а потом столько же объяснял им, что юристы у нас тоже не долбоебы и пару пунктов придется переделать. К вечеру Макс повез их в ресторан, а я с боем вырвался домой, распаковал вещи, закинул стираться, набрал Степку, чтобы не волновался. Друг был хмурым, но старался отшутиться и виду не подавал, а я расспрашивать не стал, предполагая, о чем его думы. Время поползло старой змеей по кривому ландшафту, то стремительно взмывая ввысь, то замедляясь и едва скатываясь в низину. Почти перестал думать о том, что было. Почти принял возможность неизбежного развития событий и даже свыкся с этим чувством, возвращаясь к жизни. К привычной жизни, которая управляет мной как ей вздумается.

— Заедь ко мне, — слышится с перебоями в трубке, я телефон плечом прижимаю, свободной от руля рукой листая ежедневник и убеждаясь, что пацанам помочь не смогу, попросту нет времени, другой лавируя в потоке уебков и платежеспособных долбоебов, которые права как булку хлеба покупают, стараюсь не расхлестать и так потрепанную тачку.

— Зачем? — Перелистнув еще пару страниц и порезав об острый край палец, сую его себе в рот, высасывая кровь.

— Я должен тебе объяснять, почему шеф вызывает к себе подчиненного? — Его нервозность передается мне, хотя вроде бы только успокоился после общения с таможней.

— Если начальник собирается трахнуть подчиненного, то да, — повышаю голос, телефон выскальзывает, ловлю его на колене и, включив громкую связь, швыряю на приборку.

— Ты себе льстишь, — усмехается в полный голос, наоборот ставя телефон на обычный режим.

— Макс, не еби мне мозг, я твои замашки знаю, и даже при всем моем недотрахе сейчас мне не до тебя.

— А до кого? — Сигналю, вжав ладонь в руль, и срываюсь на мат, когда хуйло на розовом миникупере меня подрезать пытается, его тачку ощутимо уносит в сторону. Правильно, бойся меня, когда я в гневе! — До любовника своего? — возвращается к разговору, переждав мой поток брани.

— Которого? — не въезжаю сразу.

— Который тебе шею разукрасил.

— Я повторю: которого? — давлю ему на психику, прохаживаясь по самолюбию, и никаких угрызений совести, только раздражение.

— Последнего, — не уступает и, словно издеваясь, копается там, где не решаюсь даже я.

— О последнем ты не слышал, — вру. Его и не было. Из ебли у меня только моральная, но регулярно и до финала.

— Вот как… — смеется, щелкает карандашом — скорее всего, ломает — и пинает мусорное ведро.

— Макс, давай не сегодня, — уже прошу, зная, что этот вампир с живого не слезет, а у меня не то что на романтик, даже на банальный трах для общего здоровья желания нет.

— Сегодня. Заедешь, посмотришь договор, новый прислали.

— Перекинь мне на элект… Кто бы блядь меня дослушал! — рявкаю в уже отключившийся телефон и сбрасываю скорость — слишком разогнался и по-любому налетел на штраф.

К Максовой высотке подъезжаю к девяти и еще минут десять тупо сижу в машине, открыв окно на полную, и просто дышу. Свежестью и прохладой вечера, разбавляя их густым запахом табака. В голове ни единой мысли. Звонит Макс, видя, как я подъехал. Сбрасываю вызов, сжимая и разжимая руль, и, захватив папку, выбираюсь из авто.

В кабине лифта считаю этажи, пока еду на верхний шестнадцатый. Распластавшись по дверке, размышляю, почему так тяжко на душе и как избавиться от этого скотского чувства, выбивающего из колеи. Пропускаю момент, когда двери открываются, и едва не выпадаю наружу. Макс мои пируэты рассматривает без особого интереса, открывая дверь и пропуская меня внутрь.

Бываю я здесь нечасто, больше по работе, когда шеф болеет и ему приходится отвозить доки на дом, или бужу эту пьянь после запоя на встречу, которую он не может пропустить. Личность у Максима довольно характерная, другого и на хуй пошлет, и за дверь вышвырнет, а я же как с тефлоновым покрытием — с меня все стекает, да и сдачи дать могу, ему это даже нравится, некий порыв садомазохизма по отношению к нам обоим.

— Ты изменился, — швыряет мне в грудь папку с листами, я всем своим существом хочу ее отшвырнуть обратно, но ответственность берет свое, и я пролистываю документы. Хотя кого я обманываю! Ни черта не вижу — внимательности ноль.

Максим стоит надо мной, пока, скатившись по стене на корты, верчу бумаги. Непривычно простой, без брендовых костюмов и туфель, которые не перевариваю, но ему идут, бесспорно. В обычных мягких темных штанах цвета горького шоколада и хлопковой такой же футболке.

— Постарел? — делаю предположение, задирая голову и скептически изгибая бровь.