Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 11

Нет она однозначно хочет моей смерти: надела в кино лёгкое платье с декольте, пусть неглубоким, но ведь её же всё-таки видно… Ну, грудь, я имею в виду! И что мне делать, если мои глаза, куда бы я их не совал, всё равно, упорно возвращаются к этим нежнейшим… белоснежным мягкостям…

Я и понятия не имел, что женщина способна ТАК соблазнять… Передо мной изысканно, профессионально, талантливо раздевались модели, стриптизёрши, актрисы, да даже балерины у меня были, но я ни разу не испытывал и сотой доли ТАКОГО влечения…

Не знаю, как доживу до того момента, когда эта женщина, наконец, окажется в моей постели! Я пошло раздеваю её в мыслях, я сканирую её взглядом, я рентген, вижу её без одежды, всякий раз, как смотрю на неё… Хочу видеть её in her birthday suit…[1] And I`m always hard…[2]

[1] В чём мать родила

[2] И я всегда возбуждён

Глава 10

Band Of Horses — No One's Gonna Love You

Если я чего и добился к этому моменту своей жизни, так это умению управлять собой и своими эмоциями. Мне никогда не приходится сожалеть о совершённых или нет поступках, сделанных или нет шагах, сказанных или нет словах. Обычно я делаю именно то, что необходимо в каждой конкретной ситуации. Мои действия всегда сбалансированы в своей оптимальности.

До этого момента моей жизни. Это случилось в парке, в жаркий, очень яркий день. По всей видимости, мой мозг также расплавился, как и то Лерино мороженое, которое растаяло и испачкало её бедро и запястье. Я потерял голову в прямом смысле, перестал думать, перестал соображать. Повёл себя как несдержанное животное, беспрекословно подчиняющееся сезонному всплеску либидо: слизал языком это мороженое с её бедра и запястья. Я не знаю, что случилось с моей благоразумностью, да и с моим трезвым умом вообще — я был словно в тумане своего собственного вожделения, весь мой мир сузился до одной единственной точки, сфокусировался на одном лишь желании, жажде прикоснуться губами к её коже…

Не знаю, как это случилось, но я поцеловал её в губы, я, который всю свою жизнь избегал этого… Я, позорно брезгливый, не сумевший перебороть в себе этот недостаток, но научившийся жить с ним… Этот поцелуй стал для меня откровением, ибо случившееся лежало вне границ моего сознания, моей способности контролировать самого себя, это было то, чего жаждало всё моё существо, желало так сильно, что потушило мой разум, выключило самоконтроль, стёрло благоразумие…

Именно тот первый, самый первый в моей жизни желанный поцелуй, окончательно убедил меня в том, что существо, испуганно глядящее в мои глаза — мой человек, часть меня, часть моего будущего, часть моей энергии, той, которую мы называем душой.

Она испугалась, я извинялся, потому что должен был, ведь моя поспешность не сулила ничего хорошего. Но мысли мои были заняты, заполнены моим собственным потрясением — мой поступок удивил меня самого в большей даже степени, чем её. Я не мог поверить в то, что ощущения, испытанные мною в то мгновение вообще возможны, ведь это было искромётное феерическое счастье обладания желанным, наслаждения близостью, прикосновением, сладостью взаимного обмена физическим и духовным… Я понял лишь в тот миг, что, действительно, нет ничего прекраснее поцелуя! Но совершенно точно лишь тогда, когда женщина любима… и любима так, как любил я Валерию.

Я понял, что люблю её. Все эти годы она жила в моём сознании лишь образом, старательно дорисованным моим же воображением. Однако теперь, воистину, рождалось чувство, моё чувство. Оно пугало меня своей силой, упорностью и неизбежностью.

Мне отчаянно хотелось кричать: «Любимая!», но я не смел… Ведь она принадлежала не мне. Я не смел, я не мог, не имел права произносить это простое слово, меняющее меня, её, нас.

До этого момента я воспринимал её как цель, достижимую или нет, не важно. Я шёл к ней, готов был на любые жертвы, на любые поступки, на попрание моих собственных жизненных принципов, на заложенную в мою голову мораль. Но именно тогда мною впервые было совершено ещё одно открытие: то, что происходит между нами — это больно. Уже в тот миг я испытывал боль от осознания ограниченности в выражении своих чувств, мыслей, желаний. Я не мог сказать ей, что люблю, что хочу её, ведь она — чужая женщина, у неё семья.

Сколько раз я спал с замужними? Сотни! Чувствовал ли я себя аморальным? Нет! Я выполнял работу нерадивых мужей, глупцов. В большинстве случаев мне было просто наплевать и на партнёрш, и на их неумелых или же безразличных мужей.

Но не в этот раз. Я люблю. Люблю безумно, но с каждым днём, каждым часом, каждой чёртовой секундой всё сильнее. Всё в этой юной женщине восхищает меня: её тело, каждая, даже самая незначительная мелочь в ней, её запах, её взгляды, движения, поступки, каждое её слово, её смех, её грусть… Всё! Она создана для меня.

Я не знал ещё, что ждёт нас впереди, но надеялся, что она сделает правильный выбор, и очень хорошо осознавал, что этот самый выбор принесёт ей чувство вины и боль, а я как никто знал, каково это — жить с чувством вины, наказывать себя, запрещать себе радоваться и быть счастливым, и даже желать этого. Внутреннее чувство справедливости поедает поедом душу, рвёт её на части, но, даже пережив это, выстрадав, ты всё равно остаёшься рабом собственной совести до конца своих дней.

Rihanna — Stay ft. Mikky Ekko

В эти же самые дни в нашей с Лерой жизни случилась она, песня! Прямо как в голливудских мелодрамах, где у героев всегда есть своя песня, олицетворяющая силу их чувств в момент своего зарождения и достижения максимального накала страстей. Никогда не любил мелодрамы, да и драмы тоже, и уж точно не мог себе представить подобную сентиментальность в своей собственной истории любви. Оказалось зря.

Песня пришла в нашу историю незапланированно, ведь самое лучшее в жизни всегда случается неожиданно. Я ехал домой в своей машине с очередной прогулки с Лерой и её сыном, уже смеркалось и по радио запустили её, ту самую песню. С первых же строк я понял, что это мои мысли и мои невысказанные слова Лере, моей любимой женщине:

Если осмелишься,

Подойди ко мне ближе…

Чем больше пела Рианна, тем яснее я понимал, что эту песню нужно показать Лере. Вопрос в том, как это сделать, чтобы не выглядеть смешным, излишне сентиментальным или же просто глупым. Ответ мне подсказала сама Лера, пригласив однажды в караоке-бар, где они с Артёмом пели. Лера в тот наш совместный выход просто потрясла меня своей талантливостью во всём: и в пении, и в умении двигаться, и в способности легко и непринужденно вести себя на сцене, ведь я знаю, о чём говорю: сам когда-то выступал, пусть и на небольших школьных концертах, но совладать со страхом сцены порой бывает не так уж и легко. Но главное не это, а голос! У Валерии редчайший и просто потрясающий контральто, который сбивает с ног, с мыслей, заколдовывает и парализует своей неожиданной силой, умением играть тональностью, тембром, перебрасывать ноты с высоких на низкие и наоборот.

Уже тогда мне пришла в голову мысль, что Лера — это возможная звезда, беспроигрышная инвестиция, я был искренне удивлён, как это никто её не заметил до меня, и не скрою, всерьёз обдумывал даже возможности её сольной карьеры. Однако вовремя понял, что совсем не этого хочу от неё сам.

Я пригасил её снова в караоке, выждал подходящий момент и попросил спеть со мной дуэтом. Она согласилась.

Её фантастически красивый глубокий грудной голос пел слова задуманные мною же:

{С самого начала, это была лихорадка

Холодный пот выступил на моём разгорячённом лице

Я протянула руки и попросила: покажи мне что-нибудь!

Он ответил: если осмелишься, подойди ко мне ближе…}

Она подняла на меня глаза, и я понял, что попал в точку — Лера приняла моё послание, и способ, выбранный мной, ей по нраву.