На главном направлении - Антипенко Николай Александрович - Страница 27

Выдержка и неослабная боевая готовность требовались от воинов на Курской дуге. Нарастающее с каждым днем напряжение в войсках в полной мере передавалось службам тыла. Надо было до деталей все проверить, еще и еще раз убедиться в том, что огромный тыловой механизм работает исправно.

Данные разведки и анализ обстановки не оставляли сомнений в том, что назревает гигантское сражение. В эти недели мне приходилось почти ежедневно бывать у командующего фронтом, у начальника штаба. Однажды (это было в середине мая) я поехал на командный пункт с докладом. Приближаясь к деревне, увидел, как немецкий самолет сделал на нее два захода. Когда же мы въехали в деревню, нам открылась страшная картина: домик Рокоссовского был полностью уничтожен, и на развалинах лежал раненый дежурный адъютант. Велика была наша радость, когда мы увидели Рокоссовского, идущего навстречу. Он ходил ужинать в столовую, в 100 метрах от своего домика, только поэтому остался жив. Константин Константинович захотел меня выслушать немедленно. Докладывая обстановку, я обратил внимание командующего на то, что противник совершенно безнаказанно производит налеты на железнодорожную линию Касторное — Курск и даже ночью уничтожает подвижной состав. За два месяца немцы сбросили на этот участок около 4 тысяч бомб. К слову сказать, было известно, что за каждый подбитый паровоз фашистский летчик получал награду.

Командующий поставил перед зенитчиками задачу — отбить у немецких летчиков охоту совершать ночные налеты на наши поезда. Зенитчики успешно ее выполнили. Любопытна практика: паровоз ставили в середину поезда, составленного из платформ без всякого груза, на некоторых из них были зенитные орудия и пулеметы. Если обычно машинисты старались не допустить, чтобы искры из трубы демаскировали паровоз, то в данном случае, наоборот, привлекали к себе внимание противника. Несколько раз немецкие стервятники попадали в зону действительного огня наших зенитчиков. После того как десятка полтора самолетов рухнуло на землю, ночные налеты на поезда прекратились. Продолжались налеты днем на мосты линии Касторное — Курск, но железнодорожники, военные и гражданские, приспособились быстро ликвидировать последствия этих нападений. Вблизи каждого моста постоянно находилась дежурная команда с набором восстановительных материалов. После налета, если случались повреждения, мост тотчас же восстанавливали и перерывы в пропуске поездов не превышали трех-четырех часов.

Конечно, несмотря на все это, пропускная способность железной дороги Касторное — Курск была для нас недостаточна. В этих условиях большим подспорьем стала транспортная авиация Резерва Главного Командования под руководством генерала Н. С. Скрипко. По воздуху подавались боеприпасы наиболее дефицитных калибров, консервированная кровь, кровезамещающие жидкости и др. Наши медики весьма эффективно использовали обратные рейсы самолетов для эвакуации: за короткий срок вывезли более 21 тысячи раненых. Насколько мне известно, нигде на протяжении всей прошедшей войны санитарная эвакуация по воздуху не достигала подобных размеров.

С каждым днем становилось все более очевидным, что противник готовит два удара большой силы — с севера, со стороны Орла, и с юга, со стороны Белгорода; вражеские войска, действовавшие с двух направлений, должны были встретиться в Курске. В случае успеха противника в окружение попадали два наших фронта — Центральный и Воронежский. Так гитлеровцы замышляли взять реванш за Сталинград. К предстоящей операции под названием «Цитадель» они готовились со всей решительностью, перебрасывая сюда силы с других участков советско-германского фронта и с запада.

Против Центрального фронта находились 26 вражеских дивизий, в том числе 19 пехотных, 6 танковых и 1 моторизованная; против Воронежского фронта — 24 дивизии оперативной группы «Кемпф» (15 пехотных, 8 танковых и 1 моторизованная), 5 пехотных дивизий из группы армий «Центр», 4-я танковая армия. Кроме того, противник имел ряд отдельных батальонов тяжелых танков и дивизионов штурмовых орудий. Всего же для проведения операции «Цитадель» гитлеровское командование сосредоточило группировку общей численностью свыше 900 тысяч солдат и офицеров, около 10 тысяч орудий и минометов, до 2700 танков и штурмовых орудий и свыше 2 тысяч самолетов[9].

Замысел врага был своевременно понят нашей Ставкой. Центральный и Воронежский фронты получили значительное подкрепление живой силой, танками, артиллерией, авиацией, боеприпасами, горючим. К началу июля войска Центрального фронта с учетом ВВС и войск ПВО страны насчитывали свыше 710 тысяч человек, около 5300 орудий всех калибров, свыше 5600 минометов, 1783 танка и самоходно-артиллерийские установки, 1092 самолета. Войска Воронежского фронта также с учетом ВВС и войск ПВО страны насчитывали 626 тысяч человек, свыше 4000 орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и самоходно-артиллерийскую установку, 1080 самолетов[10].

Мало того, восточнее этих двух фронтов расположились войска Степного военного округа, переименованного 10 июля в Степной фронт, которые могли нанести контрудар в направлении на Малоархангельск, Щигры, Курск, Обоянь, Белгород. В его составе с учетом ВВС насчитывалось 573 тысячи человек, 3397 орудий, 4004 миномета и 1551 танк и самоходно-артиллерийская установка[11].

Создавая мощную стратегическую группировку на курском направлении, Ставка Верховного Главнокомандования решила использовать выгодные условия обороны, измотать и обескровить противника, а затем без промедления перейти в наступление.

Преднамеренная оборона с переходом в контрнаступление ставит тыл в более сложные условия, нежели «чистая» оборона или «чистое» наступление. Стратегические цели операции определяли и принцип организации тыла.

Обычно командование фронтов обязывало начальников своих тылов организовать тыл по принципу, если так можно выразиться, классической обороны, то есть глубоко эшелонировать силы и средства, отнести подальше склады, госпитали, ремонтные базы и пр. В соответствии с теорией оперативного искусства эшелонирование допускалось на глубину 300–400 километров. Это гарантировало известную устойчивость тыла в случав глубокого вклинения противника. Но при такой организации труднее обеспечить быстрый переход войск фронта в контрнаступление, неизбежна длительная пауза для «подтягивания тылов».

Командование Центрального фронта исходило из предположения, что оборонительные бои будут непродолжительными и противник скоро исчерпает свои силы. В соответствии с таким пониманием обстановки решили организовать тыл не по оборонительному, а по наступательному варианту. Конечно, допускались некоторые отклонения: наиболее «тяжелые» элементы фронтового тыла — ремонтные заводы, нетранспортабельные эвакогоспитали, мукомольно-крупяные перерабатывающие предприятия и т. п. — относились подальше от линии фронта. Все же остальное, в первую очередь полевые подвижные госпитали, боеприпасы, горючее, продовольствие и другие материальные средства, сосредоточивалось возможно ближе к войскам и главным образом в районе Курска.

Военный совет фронта после внимательного изучения одобрил такой план.

Но что будет с нашими материальными запасами, если противник прорвет оборону и захватит Курск? Такой тревожный вопрос ставили многие товарищи. Однако командующий фронтом твердо держался такой точки зрения: не войска для тыла, а тыл для войск. Тыл должен обеспечить максимальную устойчивость обороны, а не думать о возможном отступлении.

Это решение повлекло за собой ряд крупных практических мероприятий. Если раньше мы выкладывали на огневые позиции артиллерии полтора-два боевых комплекта снарядов, то на Курской дуге по многим калибрам выложили на землю у орудий до пяти боевых комплектов. Это имело исключительно важное значение. Наша пехота была готова стоять насмерть, но пехота знает, что самоотверженность и отвага приводят к успеху в том случае, если артиллерия, «бог войны», безотказно ее поддерживает, то есть, когда кроме высокого духа войска имеют в достаточном количестве боеприпасы. Поэтому и выложили мы на огневые позиции столь значительное количество снарядов. Если бы половину этих снарядов оставили на фронтовых складах в расчете на подачу в войска автотранспортом в ходе оборонительного сражения, их не успевали бы подвозить в короткий срок, а голод на боеприпасы не мог не отразиться на устойчивости обороны.