Схватка за Рим - Дан Феликс - Страница 19

– Не слушай его, государь! – вскричал Велизарий. – Дай мне войско в тридцать тысяч, и головой ручаюсь, что Италия будет твоей.

– А я ручаюсь своей головой, что Велизарий не завоюет Италии не только с тридцатью, но и с сотней тысяч человек. Потому что Велизарий – герой, но не великий полководец. Он был бы лучшим полководцем, если бы не был таким героем: все битвы, которые он проиграл, были проиграны только из-за его геройства.

– Ну, о тебе этого нельзя сказать, – заметил Велизарий.

– Конечно, нельзя, потому что я не проиграл еще ни одного сражения: я не герой, но я великий полководец. Вот почему, если кто завоюет Италию, то это буду я, имея восемьдесят тысяч войска.

В эту минуту явился слуга и объявил, что Александр, которого император посылал в Равенну, возвратился и просит его принять.

– Скорее введи его! – с радостью вскричал император. Вошел красивый молодой человек.

– Что же, Александр, ты приехал один? – спросил его император.

– Да, один, – ответил тот.

Однако, судя по твоему последнему письму… Ну, в каком же положении находится государство готов?

– В очень затруднительном. Я писал тебе, что Амаласунта решила отделаться от трех своих врагов – Балтов. Если бы убийство их не удалось, то ей было бы опасно оставаться в Равенне, и она просила, чтобы я доставил ее сюда, в Византию.

– Ну, и что же? Удалось убийство?

– Удалось: трех герцогов уже нет. Но в Равенне распространился слух, что самый опасный из этих герцогов, Тулун, которого одно время Теодорих думал назначить своим наследником, обойдя внука, не убит, а только ранен. Готы с угрозами толпой окружили дворец, а регентша бежала ко мне на корабль. Я тотчас велел сняться с якоря, но недалеко успели мы отъехать: нас нагнал граф Витихис и потребовал, чтобы королева возвратилась в Равенну. Так как, с одной стороны, знатные готы, по-видимому, не верят ее вине, а с другой, если бы она не согласилась возвратиться добровольно, то Витихис заставил бы ее, она возвратилась, но перед отъездом написала тебе письмо и велела передать тебе этот ларец с подарками. Вот он.

– Подарки отложим, – сказал император. – Сначала расскажи, каково положение дел в Италии?

– Самое благоприятное для тебя. Слух об убийстве герцогов, о восстании готов и бегстве королевы быстро распространился по всей стране, дело дошло до столкновения между римлянами и готами. В Риме патриоты собрались в сенате и решили призвать тебя на помощь. Только гениальный глава заговорщиков катакомб не поверил слухам и невероятным усилием удержал римлян. А через час стало известно, что Амаласунта возвратилась, и страна успокоилась. Впрочем, черный Тейя, командующий войсками в Риме, поклялся, что если хоть один волос падет с головы какого-либо гота, то он сравняет Рим с землей. Но я сообщу тебе еще лучшую новость: не только среди римлян нашел я горячих сторонников, но и среди готов, и даже среди членов королевского дома.

– Что ты хочешь сказать? – с радостью вскричал император.

– Да, в Тускии живет очень богатый князь Теодагад, двоюродный брат Амаласунты.

– Последний в роде Амалунгов, так ведь?

– Да, последний. Он и еще более Готелинда – умная, но злая жена его, гордая дочь Балтов, смертельно ненавидят королеву и предлагают свои услуги подчинить тебе Италию. Вот письмо от них. Но прочти прежде письмо Амаласунты, оно, кажется мне, очень важно.

Император вскрыл печать и начал читать.

– Прекрасно! – вскричал он, окончив. – С этим письмом я держу Италию и государство готов в своих руках!

И быстрыми шагами он начал ходить по комнате, забывая кланяться кресту.

– Прекрасно! Она просит дать ей телохранителей. Конечно, конечно – я дам. Но не две тысячи, а много, гораздо больше, чем ей понадобится, и ты, Велизарий, поведешь их туда.

– Теперь посмотрим на ее дары. Там есть и портрет ее.

В эту минуту портьера слегка отдернулась, и в отверстие просунулась не замеченная никем голова женщины. Император между тем открыл дорогую шкатулку, выбросил из нее драгоценности и вынул небольшой портрет со дна. Взглянув на него, он невольно вскрикнул от восторга:

– Что за прелестная женщина! Какая величественность! Сразу видно королевскую дочь, рожденную повелительницей.

Тут портьера отдернулась, и подслушивавшая женщина вошла. Это была императрица Феодора. Ей было лет около сорока. Щеки и губы ее были подкрашены, брови начернены, – вообще приняты были все меры, чтобы поддержать увядающую красоту, но и без этого она была бы еще прекрасна.

– Чему ты радуешься, мой повелитель? – спросила она льстивым голосом, подойдя к императору. – Не могу ли и я разделить эту радость?

Все присутствующие бросились перед ней ниц, как и перед императором. Юстиниан же вздрогнул и хотел спрятать портрет. Но не успел: императрица уже внимательно всматривалась в него.

– Мы восхищались, – ответил он в замешательстве, – чудной рамкой портрета.

– Ну, в рамке нет решительно ничего хорошего, – ответила с улыбкой Феодора, – но лицо недурно. Королева готов, вероятно? Посланный наклонил голову.

– Да, недурна. Только слишком груба, строга, неженственна. Но стоит ли заниматься женским портретом! Юстиниан, что же, решился ты?

– Почти, я хотел только еще посоветоваться с тобой, – ответил император. – Господа, уйдите. Я посоветуюсь с императрицей. Завтра вы узнаете мое решение.

Оставшись наедине с женой, Юстиниан взял ее руку и нежно поцеловал.

«О, – подумала Феодора, уж эта нежность недаром: ему нужно что-то. Надо быть осторожнее». И громко спросила:

– Так что же ты думаешь делать?

– Я уже почти решил послать в Италию Велизария с тридцатитысячным войском. Конечно, с такими незначительными силами он не покорит Италию, но честь его будет задета, и он сделает все возможное, три четверти работы. А тогда я отзову его назад и сам поведу туда шестьдесят тысяч, да возьму еще Нарзеса с собой, шутя кончу остальную четверть работы и буду победителем.

– Хитро задумано, – отвечала императрица. – План прекрасен.

– Да, я решаюсь. Но… еще одно, – и он снова поцеловал руку жены. «А, вот теперь», – подумала Феодора.

– Когда мы победим готов, что… что надо будет сделать с их королевой?

– Что с ней делать? – спокойно ответила Феодора. – То же, что с лишенным трона королем вандалов. Она должна будет жить здесь, в Византии.

Юстиниан, с искренней радостью на этот раз, сжал маленькую ручку жены.

– Как я рад, что ты решаешь так справедливо.

– Даже более, – продолжала Феодора. – Она тем легче поддастся нам, чем более будет уверена в достойном приеме здесь. Поэтому я сама напишу ей радушное приглашение, предложу ей смотреть на меня, как на любящую сестру.

– Ты и не подозреваешь, – горячо вскричал Юстиниан, – как ты облегчишь этим нашу победу! Дочь Теодориха должна быть вполне привлечена на нашу сторону, она сама должна ввести нас в Равенну. Но в таком случае, нельзя сейчас посылать Велизария с войском туда: это может возбудить в ней подозрение. Велизарий должен быть только поблизости, наготове. Пусть он держится у берегов Сицилии, под предлогом смут в Африке. Но кто же будет действовать в нашу пользу в Равенне?

– Префект Рима Цетег, умнейший человек в западной империи, друг моей молодости.

– Хорошо. Но он римлянин, и я не могу вполне довериться ему. Необходимо послать туда еще кого-нибудь из вполне преданных нам людей. Кого бы? Разве снова Александра?

– О нет, – вскричала Феодора, – он слишком молод для подобного дела! И она задумалась, потом через несколько минут торжественно сказала:

– Юстиниан, чтобы доказать тебе, что я могу забыть личную ненависть, где этого требует благо государства и где необходим подходящий человек, я сама предлагаю тебе своего врага, искусного дипломата – Петра, двоюродного брата Нарзеса. Пошли его.

– Феодора, – в восторге вскричал Юстиниан, обнимая ее. – Ты, действительно, послана мне самим Богом. Цетег – Петр – Велизарий. Варвары, вы погибли!