Аттила - Дан Феликс - Страница 23

КНИГА ШЕСТАЯ

Глава первая

В опустевшую залу, в которой остались лишь Аттила и Хелхаль, вбежал запыхавшийся Эллак.

– Ты здесь! – гневно закричал отец. – Как ты осмелился? Разве я не прогнал тебя? Или ты получил прощение?

– Нет, господин. Но…

– Кого тебе здесь нужно?

– Отца!

– Ты хочешь сказать – царя!

– Пусть так! Мне нужно великого царя и справедливого судью!

– Ну конечно! Я знаю, что привело тебя. Ты ищешь справедливого судью. Я, заслуживший это название, оправдаю его ужасным образом. Так лучше воздержись от мольбы за предателей.

– Но разве виновность их доказана?

– Я думаю, – с досадой отвечал вступивший в разговор Хелхаль, – мальчишка метнул меч в твоего отца, и если он еще жив, то лишь благодаря гуннской верности. А старик вместе с ним и с целой шайкой других негодяев сговаривались убить господина. Мы же, отец твой и я, подслушали весь их заговор, спрятавшись в дупле ивы на дунайском острове.

Эллак закрыл глаза.

– Если так, – сказал он, – то осуди и убей их обоих: я не смею просить за них. Но Ильдихо? Ведь она невинна?

– Нет. Она знала о заговоре. Я увидел это по ее первому же взгляду на меня, когда она вошла сюда. Она знала все и молчала.

– Но могла ли она погубить отца и жениха?

– Она должна была это сделать. Но ей я прощаю. Она не подвергнется наказанию.

– Но… отец… ведь неправда то, что говорят? Что ты умертвишь ее отца и жениха, и… Нет! Это невозможно!

– Разве для Аттилы есть невозможное?

– Но это позор! – выкрикнул Эллак. – Запятнанный кровью обоих дорогих ей людей, ты не можешь заставить переносить твои объятия ее, эту белокурую богиню!

– Клянусь моими черными богами, я ее заставлю! – закричал разъяренный Аттила. – Я окажу величайшую честь твоей белокурой богине и сделаю ее моей женой!

– Никогда! Говорю тебе, она любит скира!

– Я не ревную к… мертвым!

– Но я скажу тебе больше: она ненавидит тебя, ты отвратителен ей!

– Она научится удивляться мне.

– Нет. Она умрет раньше, чем будет твоею. О, мой господин и отец! – Эллак упал на колени, – Молю тебя! Сжалься! Ни разу, с самого моего несчастного рождения не осмеливался я обращаться к тебе с просьбой. Теперь же я молю тебя о милости, не к спутникам девушки, но к ней самой!

– Я исполню твою просьбу! Я дарую ей высшую милость: она будет моей женой!

– – Нет, отец! Этого не будет! – громко закричал обезумевший Эллак. – Я не переживу этого! Я сам люблю ее!

– Это давно известно мне!

– Отец, Дагхар должен умереть?

– Должен.

– Так отдай ее мне!

– Ты в самом деле помешался! – громко захохотал Аттила. – Значит, хотя она и любит певца, но если ты, а не я, возьмешь ее в жены, то тут уже нет позора?

– Я не коснусь ее! Я буду только свято чтить и защищать ее!

– Защищать от меня, собака! – заревел Аттила, выхватывая из-за пояса нож и замахиваясь на сына. Хелхаль едва успел схватить его обеими руками.

– Убей, отец! Я буду рад умереть! О, если бы я никогда не родился.

И он подставил ему грудь.

– Нет, – мрачно произнес Аттила. – Спасибо, старик. Мальчишка не стоит того, чтобы умереть от моей руки. Пусть он живет и знает, что его белокурая богиня покоится в моих объятиях. Это будет для него хуже смерти.

В отчаянии Эллак бросился к двери.

– Ильдихо! – дико закричал он. «Как спасти ее? Это невозможно! Убить ее, а потом себя?» – Мысль эта как молния мелькнула у него, пока он бежал к выходу. Здесь уже толпились воины, привлеченные криками.

– Держите его! – загремел Аттила. – Обезоружьте! Хелхаль, запри его в ясеневую башню. Я буду судить его после, а теперь иду к моей невесте!

Глава вторая

Когда Эллака увели, Аттила отпустил воинов и начал расхаживать между столами и скамьями. Вернулся Хелхаль, доложил о выполнении его повеления. Царь молча кивнул и стал снимать с головы широкий золотой обруч, который положил в сундук с драгоценностями. Потом он отстегнул пряжку и сбросил плащ, оставшись в нижней одежде.

– Возьми себе ключ от опочивальни, – приказал царь. – Ты запрешь дверь снаружи.

– Но… второй ключ? Она захочет бежать, когда ты заснешь.

– Не беспокойся! Он у меня здесь, на груди. А на пороге опочивальни пусть сторожат шестеро гуннов.

Аттила снова погрузился в задумчивость и опять начал ходить взад и вперед.

– Где Гервальт? – спросил он. – Я приказал позвать его, как только окончилось это дело. Почему он не является?

– Его не могут найти.

– Пусть его разыщут и свяжут. Для укрепления его в верности и преданности нам пусть он посмотрит на казнь обоих германцев.

– Хорошо, господин, я поймаю его.

Наступило молчание. Аттила прошелся несколько раз и опять остановился возле друга.

– Странно, старик, – тихо произнес он. – Никогда еще я не ощущал ничего подобного перед женщиной. Я трепещу под ее чистым взглядом, я робею перед ней, как мальчиком робел перед святыней. Слушай, – продолжал он тише, – я должен запастись отвагой перед свиданием с нею. Ты знаешь, вот уже сорок шесть лет, как я пью одну лишь воду… Но теперь, старик, прошу тебя, поставь в опочивальню золотую чашу с крепким гаццатинским вином…

– Нет, господин! Это вино – чистый огонь!

– Говорю тебе: я леденею от ее взоров! Я желал бы, чтобы в жилах моих текло теперь пламя Везувия. Ступай, старик, принеси вино и приведи мою невесту, да прежде сними с нее цепи!.. И пусть никто ни под каким предлогом не беспокоит меня до завтра.

Глава третья

На пороге царской опочивальни, как сторожевые псы, лежали пятеро гуннов и их начальник.

Все было тихо вокруг дворца.

Тишина царствовала и внутри здания. Раз только начальник стражи вскочил и приложил ухо к замочной скважине спальни.

– Вы не слыхали? – спросил он своих воинов. – Полузадушенный крик? Точно крикнули: «Помогите!»

– Ничего не слыхали, – отвечали гунны.

И они снова спокойно улеглись.

Короткая летняя ночь миновала, звезды погасли, взошло прекрасное, лучезарное солнце, наступило утро, наступил полдень.

Хелхаль давно уже ожидал царя на пороге опочивальни, но с каждой минутой нетерпение его возрастало все больше и больше, в течение ночи и утром прилетело много грозных, важных известий, и старик успел уже перечитать несколько посланий к царю и расспросить гонцов и разведчиков.

Часы проходили. Аттила не появлялся, и в сердце преданного старика зашевелилось мучительное беспокойство. Тревожно думал он о большой чаше с огневым вином, поставленной им по приказанию Аттилы около его ложа. Непривычный к этому напитку царь, наверное, захмелел и не может еще проснуться. Не разбудить ли его? Хелхаль встал было, но подумав, решился подождать еще немного и с тяжелым вздохом уселся на прежнее место.

На улице раздался быстрый топот копыт.

Покрытый пылью всадник остановился перед ним и подал письмо.

– Мы отняли это у одного из гепидов Ардариха, – едва переводя дух, сказал гунн. – Он вез письмо турингам, и чтобы достать его, мы были вынуждены изрубить гонца на куски.

Хелхаль, разрезав шнурки, пробежал послание и тотчас же постучал рукояткой меча в дверь спальни.

– Вставай, Аттила, – вскричал он, – вставай, вставай! Теперь не время спать! Убей меня за ослушание, но вставай! Отвори мне, господин, прочти! Ардарих открыто возмутился против тебя! Он собрал все свое войско недалеко отсюда! Шваб Гервальт бежал к нему! Германцы восстали!

Безмолвие было ему ответом.

– Так я сам отворю дверь, не боясь твоего гнева! – закричал старик, вынимая из-за пояса вверенный ему ключ и вкладывая его в замок. Замок щелкнул, но дверь все-таки не отворялась, несмотря на то, что он изо всех сил толкал ее руками и коленями.

– Господин запер ее изнутри на задвижку! Зачем сделал он это?