Любимое блюдо (ЛП) - Томас Китти - Страница 26

Я вывел жертву на улицу и показал ей окрестности, а затем решил, что позволю ей попытаться сбежать. Я знал, что если бы был обычным, слегка обиженным мужчиной, то к этому моменту ее слезы повлияли бы на меня так, что я бы сдался. Ее беспрекословное послушание скрутило бы мои кишки или заставило бы меня ощутить чувство вины, но ничего подобного не было. У меня был лишь отголосок тех чувств и то лишь потому, что еще с детства мне пытались внушить, что такое хорошо, а что такое плохо.

Я уверен, что даже если бы у меня был голос, я все равно бы это сделал. Я не понимал этого, пока не увидел, как она уходит от меня, осознавая, что не сможет далеко уйти. Она была моей добычей, и это пробудило во мне инстинкт хищника, который я слишком долго в себе подавлял.

Когда она отошла достаточно далеко, я поднялся на ноги и начал ее преследовать. Мы будто были связаны какой-то невидимой нитью, потому что я заметил, что она почувствовала меня у себя за спиной задолго до того, как услышала мои шаги. Она перешла на бег, и это напомнило мне игру в догонялки. Для нее это был шанс на побег и выживание, но для меня это было просто развлечение.

После того, как я удостоверился, что она меня услышала, девушка напряглась и, за несколько мгновений до того, как я смог дотянуться до нее и повалить на землю, остановилась и повернулась ко мне, подняв руки в жесте капитуляции. Если во мне была эта темная потребность получить над ней абсолютную власть, то у нее была почти такая же патологическая потребность мне это дать.

Я никогда не предполагал, что она будет такой внушаемой. Ужас перед возможностью испытать боль, довел ее до такой крайности, что она перестала бороться. В каком-то смысле, ее страх перед неизбежной болью, пересилил ужас перед смертью. Потому что еще ни разу не навредив ей, я заставил девушку поверить, что если она будет мне повиноваться, то я не стану этого делать. И я не собирался разубеждать ее в этом.

Я работал над тем, чтобы девушка поняла это с самого начала. Что она в безопасности, если будет покорной. Я просто не ожидал такого фанатичного подчинения в тот момент, когда свобода оказалась настолько реальной и доступной, лишь потому, что она очутилась за стенами дома на свежем воздухе.

Мне захотелось повалить ее на траву и тут же трахнуть, но я учил ее воспринимать секс в качестве награды, и поэтому понимал, что подобное действие испортит все, чего я успел достигнуть до этого момента. Стиснув зубы, я повернулся, чтобы отвести ее обратно в дом. Я уже решил, что на этот раз это будут две недели, и я не был уверен, как мне удастся сдерживать себя, чтобы не прикоснуться к ней.

Июнь 30-ое:

Я подумал заставить ее дождаться 4-го июля, прежде чем вернуть в хорошую комнату. Такое искушение. Вероятно, все дело в иронии ситуации. Вернуть ее туда в День Независимости. Я уверен, что после этого она приравняет эту спальню к свободе.

В прошлый раз, когда я запер ее в камере, я понял, что хочу причинить ей боль. Но я не хочу делать это в гневе. Мне нужно, чтобы она сама нуждалась в том, чтобы ей причинили боль. У меня было много времени все это обдумать, пока я выжидал время. Все закончилось тем, что я оборудовал еще одну комнату под игровую.

Я не думал, что все выйдет именно так, но чем больше я мечтал о ней, тем глубже погружался в фантазии, где смогу ее выпороть. И на самом деле, чем еще я должен был заниматься в мучительные недели ожидания? Задумка с темницей казалась именно тем, что нужно.

Думаю, все заключалось в желании проучить ее. Я не принес ей тампонов или прокладок, так что в итоге, ей пришлось ходить голой, и кто бы мог винить ее в этом? Полагаю, истекать кровью голой было лучше, учитывая, что я не собирался давать ей ничего, чтобы устранить этот беспорядок. Но я продолжал наблюдать за ней через монитор, желая наказать за то, что мне приходится ждать. Я не мог взять ее, не испортив весь свой прогресс.

В какой-то момент она заговорила со мной. Пленница запаниковала из-за того, что может забеременеть, и я убью ее за это. Я понятия не имею, почему она так подумала, но Эмили — умная девочка, так что по выражению моего лица, сразу поняла, что я не могу иметь детей. Я просто никогда их не хотел, и вазэктомия помогла избавиться от проблемы. Все, что ей нужно было знать, что я — бесплоден, и ей не стоит об этом беспокоиться.

Она снова попросила меня поговорить с ней, пообещав, что сделает все, что я захочу. Это вывело меня из себя. Я знал, что это правда. Но мне было нужно, чтобы она подчинилась, зная, что я могу никогда не заговорить с ней. Потому что я не могу. Я здесь не для того, чтобы угодить ей, это она здесь, чтобы угодить мне. Даже если бы я мог говорить, не думаю, что стал бы. Здесь нет никаких компромиссов.

Она подчинится или будет наказана. Если достаточно настойчиво применять депривацию, то страх заставит ее угождать мне, и в дальнейшем, мне не придется ее перевоспитывать или травмировать сильнее, чем это необходимо.

В тот день, когда я направился к выходу, пленница умоляла меня не оставлять ее в одиночестве и отвести в хорошую комнату. Всю следующую неделю, я дрочил, вспоминая отчаяние в ее голосе и то, как дрожали ее губы, пока она говорила со мной.

После того, как у нее закончились месячные, она все еще продолжила ходить обнаженной. К этому моменту, она решила соблазнить меня, так что я был рад, что у нее в запасе имелась еще одна неделя изоляции. Я хотел избавиться от всех возможных проявлений своеволия, которые в ней были.

В какой-то момент она настолько обнаглела, что улеглась на пол и принялась мастурбировать, зная, что я могу это видеть. Я дрочил, наблюдая за ней через монитор, и даже успел кончить прежде, чем это сделала она, чтобы получить возможность поймать ее с поличным и все еще контролировать себя. Потому что она произвела на меня неизгладимое впечатление, но это не имеет значения. Она не будет держать меня за яйца, как другие женщины. Она моя. Девушка научится этому и хорошенько это усвоит.

Я сверлил ее взглядом до тех пор, пока она не остановилась, а затем вышел из комнаты. Настало время для книги. Я хотел, чтобы она поняла, что я — ее хозяин, но я не знал, как лучше донести до нее эту информацию. Если бы я оставил ей записку, то она бы догадалась о моем недостатке или, по крайней мере, задумалась об этом. Так что я решил донести до нее эту правду настолько жутким способом, насколько это было возможно.

Пока пленница отбывала свое наказание, а я обустраивал темницу, я начал выделять слово «хозяин» каждый раз, когда оно появлялось в эротическом романе из ее комнаты. Я зачарованно наблюдал, как она несколько раз прошла мимо книги, прежде чем, наконец, взяла ее в руки. Она думала, что это какая-то уловка. Я видел через мониторы, как страшно ей было сделать неправильный выбор, потому что она не знала, чего я от нее хочу.

Она действительно оказалась чем-то большим, чем я когда-либо мог надеяться заполучить. Изначально, решение похитить ее было основано на том, что девушка показалась мне чертовски привлекательной. И только теперь я смог узнать, насколько совершенной и удивительной она была на самом деле.

Даже изучив все методы психологического воздействия, я не думал, что смогу воспитать такую послушную рабыню. Войдя в ее камеру, я в ожидании уставился на девушку. В первую очередь, я был слегка разочарован тем, что она не обратилась ко мне подобающим образом. Но когда я развернулся, чтобы уйти, она произнесла заветные слова:

— Хозяин, пожалуйста.

Правильные слова все же сорвались с ее губ. Она почти заработала билет на свободу. Урок усвоен. Я решил трахнуть ее в попку, и если бы она согласилась на это без возражений, то я бы отвел ее в хорошую комнату.

Я был предельно осторожен. Я не хотел навредить ей. Вероятно, это должно было стать самым травмирующим событием из тех, что я планировал сделать, и я прекрасно это понимал. Но если бы она мне это позволила, то стала бы полностью моей.