Погребальная похоть - Блиденберг Саид - Страница 76

И сейчас можно было не запыхаться в многократно повторённых и тщетных глаголах о чувствах – ибо любовь длилась абсолютно каждое мгновение с того момента, как они поднялись со скамейки у третьяковки, да и мысленный эфир уже прочно поделился на двоих. Волшебная ниточка, сшивающая их с того дня, протянулась прямо в исполненное золотым сечением ушко безумия – теперь их гиперчувство окрашивало реальность, присваивая себе и всю морскую гладь, и звёзды в небе, и каждую песчинку! Они стали иглой, неумолимо дырявившей кусочек реальности по контуру. Света распевала песню сирены и растворялась во внеземном блаженстве, лёжа на спине, а Юзернейм двигался над ней точно в трансе, постепенно ускоряясь. Погрузив свою половинку в оргазмическое помрачение и дрожь, он и сам достиг невыразимого удовольствия, и умышленно произвёл семяизвержение в её лоно. У него не было сомнений, что во всех планах, кроме физического, они являлись одним-целым уже давно. Он только лишь символически это обозначил.

Парочка лежала, прижавшись друг к другу, созерцая пожиравший древесную кору и трухлявое брёвнышко огонь, какбы облизывающий теперь крошки с тарелки, готовившийся исчезнуть обратно туда, где ему для сияния ничего не понадобится.

Юзернейм всегда считал, что в самоликвидации нет ничего печального, а только наоборот. Наверное, грустить уместно тем, у кого жизнь не удалась – и даже со всей своей чёрной и истерзанной депрессиями биографией он себя в число таковых записать не мог, и уж подавно теперь. Посему настрой у обоих был торжественным. Живые смакуют тему смерти во всех возможных видах – смотрят видеозаписи и картинки, слушают и слагают песни, делятся зачастую претенциозными фантазиями о том, что там будет... Живые грёзят или боятся; созревают, или чего-то ещё вынужденно ждут – на то они и живые, даже если внутри уже всё подохло. И нечего здесь стесняться – из этого надо черпать мотивацию и вдохновляться.

— Что лучше, Света: красивый конец или красота без конца?

— По-моему речь об одном и том же. Поэтому оба варианта хороши!

— А вы зрите в корень!

И всё же, будучи как-никак хомосапиенсом, что-то внутри него сладостно будоражилось и требовало утешения. Сие, конечно, было предсказуемо и легко игнорировалось. Йус только напоминал себе:

«У нас закончилась вода. Так это не проблема – мы станем водой. У нас сели батарейки и кончились картинки? Это можно исправить – мы обернёмся неиссякаемой энергией и всеми картинками, мы увидим все картинки! Мы утратили человеческий облик, и хотим теперь избавится от пустых оболочек? Да ничего страшного, у нас есть кое что получше. Мы никогда не закончимся, потому что мы и есть конец!»

Светочка смеялась вслух.

А костёр всё никак не затухал, и восход что-то не намечался, хоть Юзернейм и не был в том состоянии, чтоб следить за этим, но подозрение закралось. Света сразу же созналась:

— Ничего, если я попридержу ночь? Не хочу больше утро.

— Как угодно, милая, наслаждайтесь. Значит это будет Ночь Ночей!

— Воистину. Потанцуем, что ли? Хочется больше красоты!

Они поднялись, и только прикоснувшись друг к другу, наполнились аккуратною движущей силой, и в ровном темпе отвальсировали в сторону. Вдруг, словно в наушниках, заиграла музыка. У Юзернейма перехватило дыхание. Неведомая сила приподняла и двигала их, словно шахматные фигуры по доске, но вращая в танце, изгибая корпусами, изящно двигая руками. Костёр вдруг разгорелся, прилично озарив их люксовое песчано-каменное убежище. Играло что-то неуловимо узнаваемое, танец продолжался сам собой, заставляя Юзернейма почувствовать себя пассажиром в собственном теле. Возникшая яркой вспышкой клаустрофобическая паника быстро осталась где-то позади – его разум сладко вывихнула и наполнила какая-то ни много ни мало эйфорическая деменция.

Весь берег, составлявший каких-нибудь шесть-семь метров до неустанного языка морской пены, простирался теперь метров на сто вперёд. Вдруг, сила едва заметно приподняла их на одно мгновение, а их прижатые друг к другу лодыжки вытянулись с выпрямленными вниз остриями больших пальчиков, и мягко вонзились в песок, словно иголочка на поверхность виниловой пластинки. Парочка же, кукольно обнявшись, этого не ощущала, и быстро пролетела каким-то странным маршрутом прямиком по разным углам вокруг костра по центру. Пробурив их мысами очередную прямую, драйвовая сила изящно бросила парочку в поворот, растянув на сцепке вытянутых рук, и словно на коньках по льду (и с турбиной позади), понесла их вперёд! По крайней мере, ему виделось, что вперёд – пространство, как и его поражённый разум, объяснению тотально не поддавалось. Совершив пару приличных кругов, пролетая мимо каменного алькова и почти у самой воды – ему открылось, что сила гнала их по кольцу, словно карандаш гигантского циркуля; а костёр при этом всё также оставался в центре. Своими утопленными в песок лодыжками они прочертили внутреннюю и внешнюю части большого круга. Движение завершилось, оставив их поодаль от костра, почти у самого моря.

К Юзернейму вернулось дыхание и какое-никакое разумение. Ноги хоть и замарались в песке, но чувствовали себя как ни в чем не бывало. Света радостно глядела в сторону костра, будто наслаждаясь проделанной работой, и в её глазах просиял лунный свет. Они стояли на рельсе внутреннего круга, прямо на точке, из коей расходились вдаль, диагонально, две линии, пересекаемые на полпути линией параллельною, а ещё дальше рисовалось очевидное перекрестие. Теперь всё встало на свои места – они оказались на указывающем вниз луче пентаграммы.

Оглянувшись к морю, они увидели медленно летящий над водной гладью корабль-призрак – самое что ни на есть деревянное судно с парусами, целиком белое, полупрозрачное. Света сжала его ладонь и потянула бежать прочь. Оглядываясь, Йус нёсся за нею, а летающий объект также спешил к берегу, будто прицеливаясь кормою. Суккуба весело повалила на песок своего мужчину и теперь тоже наблюдала. Корабль разбился передней частью, проехав вперёд, почти доползя до них, но замерши, и вдруг налился цветом, с треском ломаясь и обрушиваясь всамделишными деревянными частями во взрыхлённые сугробы песка. Внезапно, с покосившейся палубы рухнула лестница-трап. Светочка, не выпустившая его руки, поднялась и поспешила навстречу.

С палубы спускались обнажённые девушки и парни – их глаза сияли, а выражения лиц были блаженны. Все они что-то несли в руках – первый длинноволосый красавец, ступивший на песок, снял с шеи ремень, уложил под ноги парочке, и поклонившись, направился в сторону костра. Сошедшая за ним девушка играючи вертела на пальце револьвер, резко подбросила оружие в многократное сальто и также поклонившись, последовала за парнем. Безмолвные, но экзальтированные гости предъявляли опасные бритвы и современные лезвия; снимали с шей разнообразные верёвки; сваливали из рук неподъёмные камни и куски асфальта; высыпали пригоршни таблеток, развеивали порошки, извлекали из вен пустые и не очень шприцы; а гости из страны восходящего солнца оставляли изящные кинжалы и обычные кухонные тесаки. Изобретательные молодые люди приносили выхлопные трубы автомобильных глушителей, локомотивные решётки, а некоторые девушки – небольшие электроприборы, чаще всего фены.

Подождав у опустевшего судна ещё мгновение, разглядывая гротескную свалку предметов, так или иначе позволивших страждущим достигнуть желаемого, возлюбленные направились за процессией. Впереди шумели раскаты похоронного диско.

Костёр находился аккурат в самом центре пентаграммы – пламя переливалось и чёрным, и фиолетовым, вокруг в ритм двигались некоторые гости, другие же предпочли разбрестись, образуя пары и располагаясь на песке. Захотев что-то сказать своей ненаглядной, Йус ощутил, что дар речи иссяк – впрочем, желание изъясняться словами являлось лишь формальностью, ибо всё невысказываемое ей было прекрасно доступно. Светочка откалибровала кошачьи глаза и дала ему понять всё то, что ей самой было доступно. Юзернейм ощутил у сердца щекотку, разливающуюся по всему телу, едва не отрывающемуся от земли – его вдруг вытянуло во весь рост, голова поднялась, а закатившиеся глаза перезагрузились и обернулись таким же лунным светом. Пройдя к огню и обогнув тусовку, они заметили, что на аэрокойке лежала девушка, и как только они приблизились, она стянула с лица что-то незаметное и поднялась. Как и все, она была голая. Прямо как и в их последнюю ночь. Кристина подбежала к ним, обняла и расцеловала – её такой же лунный взор был исполнен откровением. Юзернейм ясно знал и чувствовал, что она не держит никакого зла, и даже очень признательна. Это было для него очень важно, и теперь, утешившись, ему стало не по-человечески легко. Вдруг раздался забавный звук – на матрас плюхнулся, будто сошедший со своих лучших сцен, голый Ян. Живо вскочив, он оглядел всех и всё, и подошёл к парочке. Лучезарные очи насыщали собеседников больше, чем словами, и так в одно мгновение свершилось его знакомство с Кристи. Взявшись за руки, эти двое удалились куда-то в сторону.