Сталин и разведка - Дамаскин Игорь Анатольевич - Страница 3

Заглянем в книгу Троцкого «Сталин». «В течение следующих двух месяцев (после приезда В.И. Ленина) трудно проследить деятельность Сталина. Он оказался сразу отодвинут куда-то на третий план. Редакцией „Правды“ руководит Ленин… по камертону „Правды“ настраивается партия. В области агитации господствует Зиновьев. Сталин по-прежнему не выступает на митингах. Каменев… представляет партию в Центральном Исполнительном Комитете и в Совете. Сталин почти исчезает с советской арены и мало появляется в Смольном. Руководящая организационная работа сосредоточена в руках Свердлова: он распределяет работников, принимает провинциалов, улаживает конфликты. Помимо дежурства в „Правде“ и участия в заседаниях ЦК, на Сталина ложатся эпизодические поручения то административного, то технического, то д и п л о м атического (разрядка моя. — И.Д.) порядка. Они немногочисленны…»

Вот несколько примеров «дипломатической» деятельности Сталина в те дни.

Разгром июльской демонстрации 1917 года совпал с поступлением телеграмм о прорыве фронта немцами. А тут еще некий Алексинский, бывший большевик и бывший участник троцкистского «августовского блока», а после августа 1914 года сторонник «защиты Отечества», стал распускать слухи о том, что немцам помогают большевики и что Ленин является германским агентом. Эта информация предназначалась для всех петроградских газет.

Но Сталин сумел помешать этому. Он обратился к Председателю ЦИК Советов, своему земляку меньшевику Чхеидзе, давнему знакомому и идейно-политическому противнику по грузинской социал-демократии. Он уговорил его обзвонить редакции всех газет и потребовать не публиковать эти сообщения. Одна лишь малоизвестная газета «Живое слово» не послушалась Чхеидзе и опубликовала версию Алексинского. «Правда» готовила опровержение гнусной клевете, но в ночь с 4 на 5 июля в помещение редакции ворвался отряд юнкеров, разгромивший ее, вследствие чего газета не смогла выйти в свет.

«Эстафетную палочку» от Алексинского принял министр внутренних дел Временного правительства В.Н. Переверзев. Он заявил, что большевистская партия получала деньги от германского генштаба, а в роли связных были большевик Ганецкий (Яков Фюрстенберг), Парвус и другие. Свою связь с германским генштабом, Парвусом, Ганецким Ленин категорически отрицал.

По этому поводу американский исследователь Адам С. Улам в своей книге «Человек и эра» (Бостон, 1987) писал: «Сейчас нет сомнения — как это можно видеть на основе соответствующих документов, — что верной была суть обвинений, но не их интерпретация. Ленин брал деньги у немцев, как он взял бы их для дела революции где угодно, включая Российский Двор Его Императорского Величества, но он не был „немецким агентом“. Известно, что большевистская партия получала средства для революции из разных источников, то обращаясь за помощью к отдельным капиталистам, то прибегая к „экспроприации“. Вероятно то, что большевики не гнушались никакими способами для пополнения своей казны, объяснялось их уверенностью в скорой победе мировой революции, а поэтому они не рассматривали серьезно возможность попасть в политическую или иную зависимость от того, кто снабжал их деньгами».

Ведя в эти тревожные дни переговоры с меньшевистским ЦИКом от имени партии, Сталин умело маневрировал, в ряде случаев шел на уступки.

Вечером 4 июля ЦИК вызвал верный ему Волынский полк для защиты Таврического дворца от большевиков. В ночь на 5 июля ЦИК объявил военное положение, организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров и решил через министров-социалистов добиваться включения кадетов в состав Временного правительства.

5 июля Сталин возобновил переговоры с ЦИК Советов. Он вспоминал впоследствии: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими. Пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта… Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который нас толкали меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».

Меньшевистский ЦИК Советов требовал от большевиков убрать броневики от особняка Кшесинской и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт. Сталин впоследствии объяснял, что принял эти требования «при условии, что ЦИК Советов охраняет наши партийные организации от разгрома». Однако ЦИК Советов «ни одного своего обязательства, — вспоминал Сталин, — не выполнил».

Напротив, ЦИК Советов ужесточал свои требования. 6 июля его представитель, эсер Кузьмин, угрожая применением оружия, потребовал, чтобы большевики покинули дворец Кшесинской. Создалась угроза вооруженного противостояния. «ЦК нашей партии, — вспоминал Сталин, — решил всеми силами избегать кровопролития. ЦК делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Уговаривая матросов капитулировать, Сталин делал упор на то, что сдаются они не Временному правительству, а руководству Советов.

Но Кузьмин рвался в бой. Он был недоволен тем, что «штатские своим вмешательством всегда ему мешают», — вспоминал Сталин. — Для меня было очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы «дать урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план».

В эти же дни были арестованы руководители военной организации большевиков, разгромлена большевистская типография газеты «Труд», отдан приказ об аресте Ленина.

В кронштадтской газете «Пролетарское дело» 15 июля 1917 года Сталин обратился к членам партии: «Первая заповедь — не поддаваться на провокации контрреволюционеров, вооружиться выдержкой и самообладанием, …не допускать никаких преждевременных выступлений».

Разработав и проведя в жизнь тактику отступления, дав партийным организациям указания о политическом курсе в период отступления и уговорив наиболее нетерпеливых большевиков, Сталин, по существу, спас партию от разгрома в июльские дни.

В ходе переговоров с руководителями ЦИК и меньшевиков Сталин вел себя настолько умело и тактично, что вызвал доверие у своих оппонентов, и когда правительство отдало распоряжение арестовать большинство руководителей большевиков, его не тронули, хотя он был членом Центрального Комитета.

Таковы были «эпизодические поручения дипломатического порядка».

Теперь посмотрим, что пишет о Сталине Д. Волкогонов: «Приехав в Петроград, он стал одним из многих партийных функционеров революции. В документах этого периода редко-редко можно встретить фамилию Сталина в списке определенной группы лиц, исполнявших задание Центрального Комитета партии. Да, Сталин входил в высокие политические органы, но ни в одной области деятельности в эти месяцы он не заявил о себе громко. Его почти никто не знал, кроме узкого круга партийцев. У него абсолютно не было популярности. Такова правда».

И далее: «Да, Сталин был членом ЦК, работал в „Правде“, был в ряде других органов, но… мало что можно сказать о конкретном содержании его деятельности».

И все же, почему Сталин был избран в президиум VI съезда РСДРП(б) 26 июля 1917 года, почему именно накануне 25 октября по предложению Ленина он стал членом Центра по руководству восстанием (кроме Сталина в его состав вошли Свердлов, Дзержинский, Бубнов и Урицкий)? Значит, он был не простым партийным функционером, коих десятки и сотни, а имел вес и заслуги перед партией, не вошедшие в официальные отчеты и переписку.

Остается предположить, что деятельность Сталина в этот период складывалась не только из повседневной незаметной работы в аппарате, но и из выполнения особых функций, не нашедших отражения в официальных источниках.

Тот же Волкогонов пишет: «С приездом Ленина роль Сталина стала более определенной: он регулярно выполнял задания партийного руководства.

Находясь в тени, редко попадая в поле зрения революционных масс, Сталин оказался нужным человеком для руководства по части конспиративных вопросов, установления связи с комитетами, организации текущих дел на разных этапах подготовки к вооруженному восстанию». Волкогонов не расшифровывает суть «конспиративных вопросов», которыми занимался Сталин, скорее всего не располагая данными об этом.