Руки моей не отпускай - Алюшина Татьяна - Страница 15

– …Ася Волховская, Игорь Емельянов и Юлия Немова… – закончила тем временем девушка свой репортаж, представив съемочную группу. – Берн. Швейцария.

– Вот так! – довольно сказал Петр Романович и громко прихлопнул ладонью по столу: – Вот так!

– Так! – выдохнул потрясенный Ярославцев и тоже повторил, уже с другой интонацией: – Та-а-ак. Надо срочно подумать, как добираться до репортера одного из федеральных каналов.

– Ведущего репортера! – подкорректировала его определение Вера Павловна, почти спокойным тоном, и вернулась на свое место за столом. – Я вспомнила! Я все про нее вспомнила! Асенька делает потрясающие репортажи, она одна из самых востребованных корреспондентов. Но тогда, в бурю она выглядела совершенно иначе, чем на экране: никакой косметики, волосы в хвост убраны, одета по-спортивному, очень просто. Потом темно же было, да и стресс у нас у всех, перепугались страшно, до того ли нам было, и она выглядела совершенно замученной. Я ее не узнала совсем, хотя с самого начала она казалась мне очень знакомой.

– Значит, ведущий репортер ведущего канала, – пропустив большую часть ее речи мимо ушей, резюмировал Ярославцев.

– Да-а-а, – вздохнув, задумчиво-расстроенно протянул Петр Романович и покачал головой. – Эвоно как сложилось-то, – и посмотрел с сочувствием и виноватым видом, – Асенька наша звезда на небосводе телевизионном. По Европе и всему миру катается, у министров интервью берет, президенту на брифингах всяких вопросы задает, а тот ей улыбается, в Кремль вхожа. А вы, Василий Степанович, в Снегирях да при заводе. – И снова скорбно вздохнул. – Вот и выходит, что никак, только-то спасибо сердечное и сказать. Незадача-а-а, – протянул он, совсем уж расстроившись.

– Ох! – вдруг поддержала мужа Вера Павловна, снова приложив ладонь к сердцу. – У нее же еще муж имеется, я вспомнила, продюсер, известный и богатый. Помнишь, Петя, где-то с полгода или больше того скандал с тем продюсером был, его по всем каналам показывали и на ток-шоу он выступал. Что за скандал – не помню, но он вроде как обличал и за правду ратовал. Потом говорили, что его за эту правду-то и турнули вроде как с телевидения.

– Точно, – поддержал ее муж. – Еще этот мужчина-орел из «Человека и закона» всю историю разоблачал, за Асиного мужа вступался.

– Да-да, помню. Пиманов! «Человек и закон» ведет. Вот у него в передаче про этого продюсера и было, правильно Петя вспомнил.

– Совсем беда-а-а, – стрельнув взглядом на хозяина, протянул Петр Романович.

– Ничего, управимся как-нибудь, – ободряюще улыбнулся Ярославцев.

– Нам надо развестись, – буднично произнесла как-то поутру Ася, когда они завтракали с мужем.

Прошло две недели после того злополучного бурана. Ася смоталась в две командировки и выпустила два серьезных репортажа. Сегодня вот образовался редкий выходной, и она с удовольствием выспалась, повалялась в кровати, даже легкую привычную утреннюю зарядку не стала делать – на фиг, отдыхать так отдыхать. И в домашнем костюмчике, со схваченными резинкой небрежно в хвост волосами, она выползла в кухню и решила приготовить что-то среднее между завтраком и легким обедом.

Затеяла банановые блины с начинкой из сыра с зеленью, которые удались на славу. На запах подтянулся и Семен из своей комнаты.

– О! – восхитился он, стащив тут же горячий блинчик с тарелки у плиты. – У нас праздник выходного дня.

– Точно, – довольно подтвердила Ася.

Закончила с блинами, заварила кофе побольше, как они оба любили и, выставив на столешницу тарелку с начиненными блинчиками и кофейник, села за стол.

Они ели, переговаривались о каких-то телевизионных делах и новостях, и где-то на втором блинчике Ася посмотрела внимательно на мужа и сказала то, о чем давно думала и что решила для себя уже несколько месяцев назад, понимая и чувствуя, что так будет правильно. И высказала это, не испытывая в душе ни малейшего сомнения:

– Нам надо развестись.

Семен помолчал, дожевывая блин и запивая его кофе. Потом сказал:

– Банальная, избитая до оскомины сериальная фраза. При твоем интеллекте, эрудиции и словарном запасе можно было облечь это предложение в более изысканную форму, – наставительно добавил он и сделал глоток кофе.

– А давай без изысков, – предложила Ася, – просто разведемся, и все дела. Нет, ну на самом деле, последнее время у нас получается какая-то натужная жизнь: ты постоянно в состоянии недовольства, а меня уже напрягает возвращаться домой, зная, что снова будут за что-то отчитывать, что-то ставить в укор и капризничать. Не хочу так. Мне так неудобно жить, неуютно и тяжело.

– Да, ты права, – ровным тоном согласился Семен. – Неуютно и тяжело. – И спросил без привычных в последнее время придирчивых интонаций, спросил по-дружески, искренне: – Ты меня совсем разлюбила?

– Сеня, Сеня, – вздохнула от необходимости все же объяснять и без того понятные им обоим обстоятельства. Видимо, совсем без разговора не получится, а она надеялась… – Когда ты обратил на меня внимание и решил взять под свою опеку, ты был сокрушительно неотразим. Ты и сейчас великолепен, но тогда казался мне необыкновенным. Блистательный, известный, успешный телевизионный продюсер, ты позволял себе быть снисходительным с высоты своего Олимпа, в меру надменен, в меру щедр и открыт, ироничен и циничен ровно настолько, чтобы подчеркнуть свой статус. Но главное: профессионал, каких мало, человек, прошедший всю телевизионную кухню с нуля, начав простым, никому не известным репортером и поднявшись до вершин. А я только-только начинала что-то там блеять в репортажах и совершенно ничего не умела, мне просто невероятно везло, да и только, но везение никогда не заменяло знание, опыт и владение ремеслом. Мне было невероятно интересно новое дело, в которое я случайно влезла и которое увлекло меня с головой, хотелось его осваивать, учиться, развиваться, и тут на меня обратил внимание ты. Сам Семен Галантов. Чем уж я тебя привлекла, до сих пор не знаю. В «Останкино» полно невероятных красавиц, умниц, талантливых и творческих, готовых за толику твоего внимания на что угодно. Но не суть. Ты отчего-то решил помогать осваивать мастерство именно мне и учил, наставлял, подсказывал, был очень внимателен и заботлив, но одновременно и требователен до жестокости. В тебя невозможно было не влюбиться. Помнишь, – усмехнулась она воспоминаниям, – как ты мне тогда сказал про фамилию и муштру?

– Да, помню, – хмыкнул Семен, – что-то вроде: пусть вас не вводит в заблуждение моя галантность, я не соответствую своей фамилии. Галантен я бываю только тогда, когда мне это выгодно, в остальное время я циничен и расчетлив. А вы, если намерены стать настоящим профи с большой буквы, готовьтесь к тому, что я буду вас беспощадно муштровать, как немецкий капрал нерадивого рядового.

– Да, – усмехнулась Ася. – Капрал рядового. Ты всегда был немного в роли, все время. В роли эдакого олимпийского небожителя. Но последние полгода, после того как ушел с телевидения, устроив грандиозный фейерверк, оказался не у дел, тебе просто некуда деть свою энергичную натуру и свою привычку играть эту шикарную роль успешного продюсера. А тебе необходимо постоянно играть, выдерживать имидж, блистать на публике. А когда аудитория сократилась до одного зрителя в моем лице, ты зачах, заскучал и маялся от вынужденного бездействия, вот и развлекался, изображая вредного мужа-ребенка. Должна сказать тебе, Сеня, что артист ты хреновый. Хоть и тренировался последние полгода как мог. Но получалось плохо. Капризный, истеричный мужчина в тебе, без сомнения, есть, как одна из составляющих твой характер сущностей. Но не до такой степени, как ты мне здесь демонстрировал. Ты сильно переигрывал, стараясь меня достать, и наша жизнь начала напоминать какой-то фарс, непрекращающийся водевиль. И кажется, перешла ту грань, где еще была точка возврата, – и она посмотрела на него прямым, открытым взглядом. – Просто пришло время расстаться, и мы оба об этом знаем.