Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей - Страница 59

— А то бы явился? — недоверчиво спросил Навой.

— Не только явился, но может быть и остался! — заявил Лорни и снова сел под дерево, грозно посмотрев на Акоша, которого вся эта ситуация порядком забавляла.

— Остался? — переспросил Мот, подойдя вплотную к Вандегрифу и говоря через плечо рыцаря. — Да кому ты в Степках нужен? Дом сожжён! Брат через две седмицы из града прибыл на могилы, так у меня останавливался!

— Значит, один братец в королевском войске солдатом, а второй в лесах разбойничком! — посмеялся Закич.

После упоминания брата, Лорни опустил голову так, что на его лицо ниспали нечёсаные волосы. Отвечать Моту и Закичу скиталец не собирался.

— Что скажете, господин Вандегриф? — произнёс Ломпатри. — В округе полно бандитов, знать о нас им не стоит, а тут на пути попадается невесть кто. Зачем нам лишний раз рисковать?

— Похоже, у здешних ребят этот человек имеет дурную славу, — ответил Вандегриф. — Снеси мы ему голову, никто и не вспомнит о пройдохе.

— И нам спокойнее будет, верно? — сказал Ломпатри.

— Как никто не вспомнит? — вмешался Закич, снимая с прутика хлеб. — А братец его дружинный? Никак с новым войском попросится в форт на службу к этому вашему Гвадемальду рыцарю?

Эти слова подействовали на Лорни. Он поднял голову и с беспокойством стал осматривать окружающих.

— Господин Гвадемальд далеко отсюда, — объяснил Ломпатри, подходя к Лорни, который встал, когда понял, что рыцарь разговаривает с ним. — А у короля Девандина солдат много, помимо твоего братца. Да и застав пограничных тоже не один десяток. Так что, на встречу с братом, я бы в ближайшие лет десять не надеялся. А если учитывать то, что ты мне не нужен и сейчас отправишься к праотцам, я бы вообще не воодушевлялся.

Подойдя вплотную к Лорни, рыцарь увидел перед собою грозный взгляд ясных молодых глаз.

— Думаете, я буду молить о пощаде? — с отвращением произнёс Лорни, смотря рыцарю прямо в глаза.

Ломпатри покачал головой.

— Не из того теста, — сказал он и стал развязывать Лорни руки.

Закич открыл рот, откуда посыпались крошки недожёванного хлеба. Крестьяне стали недовольно бубнить и сопеть под нос грубости. Акош пристально наблюдал за происходящим с тем выражением лица, которое бывает только у диких зверей, жаждущих порвать на клочья охотника, кто только что поймал их в силки. Ломпатри до конца не понимал, почему он отпускает этого парня. Но, развязывая тугой узел, старый рыцарь думал о той тьме, которая сгущается вокруг него. Ему казалось, что смерть идёт попятам, и будет забирать всех его спутников, пока не останется только он — старый рыцарь Ломпатри, владыка провинции Айну и бывший воевода короля Хорада. Мысли путались у Ломпатри: его кидало из стороны в сторону. То, он вспоминал о своих намерениях относительно нуониэля, то о том, что отпускает пленника, которого надо бы просто обезглавить здесь и закопать. В голову приходили мысли о том, как жестоко он расправился с тем бандитом, пригвоздив его мечом к земле и допрашивая, зная, что несчастный вот-вот умрёт. Потом эти думы сменились воспоминаниями о том, как он всё-таки вернулся в деревню, чтобы помочь отыскать похищенных детей. Вспомнился и конокрад, умерший свалившись с Грифы. И Воська, который попал под руку. Всё перепуталось. Что он делал не так? Зачем он поступал то как благородный рыцарь, то как хладнокровный головорез? Куда делось постоянство, которое почитается как одна из добродетелей рыцарства? И было ли оно у него вообще? Было ли оно у всех прочих рыцарей? Осталась ли у него честь, или смыта она уже потоком поступков, не имеющих ни цели, ни твёрдых причин? Есть ли честь у рыцарства вообще, или всё это обман?

Бросив в сердцах распутывание узла на середине, Ломпатри спешно покинул лагерь, скрывшись за деревьями. Лорни потянул зубами за один из концов верёвки и освободился от пут.

— Господин Ломпатри! — стал звать своего друга рыцарь Вандегриф. Но не получив ответа на свой клич, он пошёл кликать Воську, предварительно кинув на крестьян хмурый взгляд и процедив сквозь зубы предостерегающее: «не шалить!» Молодые Молнезар и Еленя восприняли наказ рыцаря с должным уважением, а Мот и Навой, хоть и не стали возражать вслух, но скорчили красноречивые гримасы, говорящие — они с решением Ломпатри никогда не согласятся.

— В этот раз тебе повезло с рыцарями, — буркнул освобождённому пленнику Навой, усаживаясь рядом с костром. — Но мы ещё поговорим.

Закич дожевал свой хлеб, поднялся и подошёл к скитальцу.

— Ну что, хожалый, — бодро начал коневод, подавая Лорни руку, — коль не помираешь, давай знакомиться! Закичем буду.

— А ты не спеши, Закич, — обратился к нему Мот. — Этот предатель уже уходит отсюда.

— Знаете, что, дядя Мот, — отвечал Лорни, пожимая руку Закичу. — От вас я такого не ожидал!

Затем он отряхнул одежду от сухих листьев и стал искать свои пожитки.

— Бывай, Акош, друг по несчастью, — попрощался он с пленником и направился прочь.

— Так! А ну стой, — крикнул ему Закич. — Так не пойдёт! Тебя господа от дерева отвязали, но вот отпускать тебя на волю-вольную никто не собирался. А как же поговорить!

— А о чём тут гуторить? — спросил Лорни. — Коль вы меня в предатели записали, так и нечего вам с меня разговоров.

— Скажешь, не ты блаженного погубил? — снова вступил в спор Навой.

— Тебе-то откуда знать, вояка? — дерзко отвечал Лорни, сбросив с плеча свою старую сумку. — Тебя, как я помятую, и не сталось тогда в Степках. И не тебе судить. Да и кто из вас знает, что тогда случилось? Как вы хотели? Чтобы я вернулся и сообщил его матери, что единственного сына больше нет? Он умер у меня на глазах. Я своего друга этими руками хоронил. Куском камня землю копал! Поквитаться хотите? Наказать убийцу? Только вот тот, кто Йоки с миру сжил, вам не по зубам будет!

— А ты расскажи нам про этого бандита-душегуба, — язвительно сказал Мот, — по той поре в Дербенах разбойников, чай, не обреталось.

— То не разбойник какой-то, а Скол!

Слушатели удивились словам Лорни. А молодые Молнезар с Еленей и вовсе захихикали да замотали головами. Рассказчику это совсем не понравилось. Он подошёл к лежанкам молодёжи и глянул на них так, что парни враз присмирели.

— Скол — это вам не кусок камня! — заявил Лорни. — Эта громадина — воплощение зла. И зло это тянет свои лапы от Скола по всей нашей земле. Оно расползается повсюду, сея ненависть и обречённость. Бандиты — это меньшее из без, поверьте мне, малыши. Гораздо страшнее то, что люди, обычные люди, такие как ты да я да мы с тобою, перестают разумом своим владеть. Их думы, ранее походившие на ветви раскидистого дерева, теперь более похожа на ствол сосны, с которого срубили все ветки. Все стремления и помыслы измельчали. Когда вы последний раз слышали смех взрослых людей, радующихся простым вещам? Когда вы видели горящие глаза людей, выходящих поутру на труд праведный? Повстречался ли вам в последние годы хоть один дербенец, протянувший руку помощи, если ему самому в том выгоды нет? Как мы любим сетовать на то, что Скол развратил людей и заставил их разбойничать по местным лесам да искать сокровища в этих горах упавших с небес! Но только Скол развратил не бандитов! Нет! Они как были отребьем, так ими и остались. Скол испортил нас — простых людей, у которых не хватило чего-то внутри, чтобы встать и признать себя ничем, а затем изменить и себя самих и свою землю. Скол — зло, но без нас и нашей слабости, это всего лишь скалы.

Слова Лорни напугали присутствующих. Крестьяне и Закич с минуту сидели в оцепенении, с опаской поглядывая на тихий лес, стараясь не встретиться взглядами друг с другом.

— Думается мне, натерпелся ты тут в лесу, в одиночестве, — сказал, наконец, Закич. — Боишься теперь нечисти и волшебства всякого.

— Волшебства!? — гневно переспросил Лорни. — Я волшебство за версту чую! И не страшусь его. В здешних лесах я такого повидал, что вам всем вместе и за десять жизней не застать! Я видел таких сказочных существ, от которых кровь в жилах стынет.