Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей - Страница 46

— И то верно, уважаемый жрец, — весело отвечал Ломпатри каким-то странным голосом, совсем не своим, а более высоким, чуть дрожащим. — Но они хорошие люди. Направляются за Сивые Верещатники, а я им сопровождающий. Путь не близкий, а ночевать в глуши уже порядком надоело. Они ни в какую не хотели идти к этим руинам, но я их уговорил. Признаться, радует, что вы вовсе не бандиты. Ну а то, что вы настоящие, уважаемые жрецы — этого счастья мы и ожидать не смели.

Закич, а может и кто ещё из путников, заметил в Ломпатри эту странную перемену. Его былая твёрдость и резкость суждений исчезла, дав место подозрительной нерешительности и, даже некой глупости. Он разговаривал с жрецом, будто юнец с порочной девой: лебезил взглядом, нёс околесицу и вообще выдавал в себе человека, явно мелкого и покорного. Сколько Закич знал Ломпатри, а не помнил за ним восторженных откликов о ком-либо, и тем паче о жрецах. Только вот нынче, когда этот ражий рыцарь стоял перед представителем касты просветлённых людей, всё воинственное и сильное, что было в рыцаре, присмирело, отдавая честь силе иной. «Да что уж там наше ремесло! Мечом махать, — как бы говорил Ломпатри. — Пред вами, жрецами, пишущими книги и изучающими великое Учение, мы всего лишь так, трава в поле; никакого толку, есть, да и ладно». Закичу потребовалось время, чтобы понять — Ломпатри всего лишь притворяется, пытаясь войти в доверие. Играть учтивого простофилю у рыцаря получалось совсем недурно.

Поначалу жрец Наимир отнёсся к такой вычурной учтивости достаточно холодно, ведь всё внимание хозяина развалин сосредоточилось на нуониэле, и реагировал Наимир на речь рыцаря лишь кивками и рассеянной улыбкой. Ломпатри уже представил жрецу всех присутствующих, кроме нуониэля. Его он оставил напоследок.

— А это наш господин нуониэль, — коротко сообщил он жрецу и замер, глядя хозяину развалин прямо в глаза.

— Ну что же мы стоим, — засуетился жрец, — пройдёмте в дом — представлю вас остальным, а потом и отобедаете с нами. Ваши крестьяне могут располагаться на отдых, да хоть в старом храме. Там есть пустые кельи. Крыша прохудилась, но всё лучше, чем под открытым небом.

— С нами путешествует ещё один рыцарь — господин Вандегриф. Сейчас он в дозоре, но вечером, я вам его обязательно представлю. А теперь, господин нуониэль, Воська — ты с нами, — сказал радостно Ломпатри, — пройдёмте за уважаемым жрецом Наимиром.

— Извините за возможную грубость, господин рыцарь, — внезапно остановил его жрец, — но ведь это…

Наимир снова кинул взгляд на нуониэля.

— К сожалению, я не знаю имени нашего спутника, — пояснил Ломпатри.

— Это невероятно! Сколько лет живу на свете, а ни разу не видел нелюдя, — спокойнейшим тоном сказал жрец Наимир. — Доводилось слышать о карликах из заморских земель, а на казнях всё пьяницы и полоумные, выдающие себя за колдунов. Но чтобы так, прямо своими глазами увидеть!

— Господин нуониэль не причинит вам вреда, — извиняющимся тоном сообщил Ломпатри. — Мы вместе проделали долгий путь, преодолели невзгоды и напасти плечом к плечу. Мой друг спас мне жизнь, заплатив за это высокую цену. После ранения в горло он еле остался жив, однако потерял способность говорить. Единственный человек, кто понимает его теперь — мой слуга Воська.

Нуониэль учтиво поклонился жрецу и, повернувшись к Воське, сделал несколько жестов.

— Господин просит вас нести свет сквозь тьму, — сказал Воська жрецу.

Тот сначала немало удивился такой просьбе, но затем приободрился и улыбнулся той улыбкой, которая озаряет лица только самых счастливых людей.

— Хоть это и старомодно, но всё же неожиданно приятно! — воскликнул он, сияя улыбкой. — А насчёт горла — вы не пробовали настой ископыти? Хотя где её нынче достанешь!

Быт жрецов не особо отличался от крестьянского, который путники наблюдали в Степках. Простота во всём и никаких излишеств. Разве что самую малость: отсутствовали те безысходность и нужда, которые накрыли и Степки и прочие уцелевшие деревни этой забытой всеми провинции. Печи в доме не было; топили и готовили пищу на старый манер побережья Сарварского моря — в очаге посреди комнаты, на пьедестале из камней. Пьедестал был взрослому человеку по пояс, так что открытый огонь горел посредине комнаты во всех смыслах — он находился на одинаковом отдалении от каждой из стен и на равном расстоянии, как от пола, так и от потолка. Правда, над самим пламенем зияла чернота дымохода, куда улетали особо яростные язычки пламени, издавая время от времени протяжный гул. В помещении стоял крупный стол — простой валун с плоской поверхностью, устланный льняной тканью, испачканной въевшимся свечным воском. Сидеть за ним оказалось совершенно невозможно, ведь поставить ноги под стол не получалось. Так и сидели за ним в раскоряку, упираясь коленками в холодный камень. Отдыхали жрецы за складными ширмами на деревянных досках, покрытых соломой. Доски лежали прямо на грубо-оструганных половых брусьях. Вдоль всего пола чернели широкие щели, в которые легко проходил палец, а то и все пять.

Помимо жреца Наимира и слуги Челика в руинах обитали ещё трое. Один из них — неприметный юнец Ейко. Когда компания вошла в дом, Ейко сидел в самом углу и чистил картошку, причём с таким усердием, что очистки разлетались во все стороны, прилипая к каменным стенам и к его румяному лицу. За каменным столом сидел пухленький молодой человек лет двадцати пяти. Перед ним на столе лежал исписанный наполовину пергамент и стояла бутылочка чернил. В дальнем углу, укутавшись в такой же кожаный плащ как у Наимира, сидел человек постарше.

— Вот это и есть наш учёный поход, — объявил Наимир, взмахнув руками. — Уважаемый Бова назначен хранителем библиотеки, — продолжал Наимир, указывая на пухленького писаку.

Бова, удивлённый столь большой компанией, всё же привстал и вежливо поклонился.

— Премного рад! — расплывшись в улыбке, поприветствовал всех Бова. Однако его улыбка в мгновение исчезла, когда, разглядывая вошедших, он увидел нуониэля. Тот, как и остальные, молча откланялся на приветствие жреца.

— А вот и уважаемый Печек, — сказал Наимир, проходя дальше в комнату и указывая рукою на сидящего на кровати жреца. — В его обязанности входит сбор сведений о Сколах и, конечно же, детальное изучение Дербенского Скола.

Уважаемый жрец Печек встал, без особого энтузиазма поклонился, чихнул и снова уселся на кровать, натягивая поверх плаща овечью шкуру.

— Последнее время ему нездоровится. Сырость, — тихонько пояснил Наимир, но Печек его услышал.

— Дело не в сырости, — буркнул больной. — Всё из-за…

Он не успел договорить, потому что тоже различил на голове одного из вошедших желтеющие ветки лиственницы.

— Уважаемые друзья, это господин Ломпатри. Он любезно согласился провести ночь в нашем храме, — сказал Наимир.

Тем временем слуга Ейко выронил из рук картофелину и вперил глаза в нуониэля, который вежливо поклонился и ему. Наимир махнул на своего слугу рукой.

— А это Ейко. Помогает по хозяйству, — торопливо сказал Наимир. — Продолжай, Ейко! Чего уставился?

Тут Воська пробился в центр комнаты и принялся говорить как можно громче:

— Перед вами благородный рыцарь…

— Воська! — резко прервал его Ломпатри. Слуга немедленно стушевался. — К чему эти придворные красоты?

Все трое жрецов ещё раз поклонились рыцарю. Тут слуга жрецов Ейко медленно приподнялся с пенька. Теперь он уже пялился не на нуониэля, а на Ломпатри.

— Рыцарь! — благоговейно прошептал он, хлопая ресницам. — Настоящий!

Слуга уже и думать забыл про диковинное существо с веточками на голове, которое стояло в метре от него. Теперь всё внимание сосредоточилось на этом рослом человеке с могучими плечами, сжимающим в кулаке рукоять меча, на клинке которого отражалось оранжевое пламя очага. В своих старых сапогах, потёртых кожаных штанах и льняной рубахе, по верх которой висел золотой медальон — символ его сословия, Ломпатри не походил на рыцаря из легенд и сказок. Но для Ейко, ни разу в жизни не видевшего настоящего рыцаря — меча, медальона и широких плеч незнакомца хватило, чтобы в его сердце запылал пожар вдохновения и всепоглощающего восхищения.