Во имя Абартона (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна - Страница 25

* * *

Леди Дерован вышла, и сразу же стало просторнее. Ее присутствие странным образом нервировало Реджинальда. Не только потому, что на него действовали чары. Рядом с Мэб Дерован становилось душно, неловко, и как влюбленный юнец Реджинальд боялся ежесекундно сморозить глупость. Можно было до бесконечности напоминать себе, что первое впечатление давно уже произведено, между ними в лучшем случае безразличие, и когда все закончится они наконец-то разойдутся, чтобы встречаться редко, только на общих собраниях. Чувство никуда не девалось. В расчеты из-за всех этих смехотворных переживаний закралась ошибка. Реджинальд исправил ее, сварил себе кофе со специями и вместе с кофейником, тетрадью и свечами перебрался в гостиную. На это раз он зажег настоящее пламя — бушевавшая за окном гроза принесла промозглую сырость, в мая она легко сменяла удушающую жару и столь же быстро проходила — подбросил в камин дров и устроился в кресле.

Погрузившись в расчеты, он не услышал появления Мэб и очнулся только ощутив прикосновение к плечу. Вскинул голову. Она стояла, сменившая халат на простое домашнее платье, но все еще растрепанная, зажав подмышкой несколько книг.

- Я налью себе кофе?

- Д-да, конечно, - промямлил Реджинальд, чувствуя себя идиотом.

Мэб с мученическим выражением лица села на кушетку, затем забралась с ногами, кутаясь в шаль. Раскрыла книгу и принялась делать пометки карандашом, то и дело наклоняясь за чашкой кофе. Волосы скользили по щеке, Мэб быстрым движением убирала их за ухо, но они снова выскальзывали.

- Я тоже ничего не нашла.

Реджинальд кашлянул и перевел взгляд на огонь.

- Скверно.

Это слово идеально отражало все с ними происходящее. Все было скверно.

- В университетской библиотеке нет ничего. Кажется, только в учебнике можно прочитать про это проклятое зелье! - Мэб раздраженно пнула подушку. - За книгами нужно ехать в Кингемор. Я думала сделать это завтра. Никто не заметит моего отсутствия, полагаю. Прикроете?

Реджинальд опустил взгляд в блокнот и быстро принял решение.

- Я еду с вами.

Мэб удивленно хмыкнула.

- Не вам ли нужно сделать амулеты? Сколько? Дюжину?

- Сотню, но у меня времени больше, чем достаточно. Поставлю металл в обработку и поеду с вами.

Мэб нахмурилась, и Реджинальду пришло в голову, что ей такая компания должна быть неприятна. Она, должно быть, хотела отдохнуть от Университета, заклятья и конечно от него самого. Реджинальд уже пожалел, что предложение сорвалось с языка прежде, чем он успел все обдумать.

- Вы правы, вдвоем мы справимся быстрее, - сказала Мэб наконец. - Я нашла по справочникам книг двадцать, все они хранятся в Королевской Библиотеке. Старые, добротные и очень толстые книги, в одиночку я их буду просматривать неделю. Во сколько уходит первый поезд?

- В шесть, - машинально отозвался Реджинальд, разглядывая ее. - А последний из Кингемора отправляется в девять вечера. Мы будем здесь к полуночи.

- Отлично! - Мэб допила кофе и поднялась с пронзительно скрипнувшей кушетки, напоминающей о совершенстве ее тела, о ее хриплых стонах. - Увидимся утром.

Реджинальд остался наедине с этой кушеткой. Если, когда все закончится, леди Мэб пожелает сломать и сжечь ее, он поучаствует с удовольствием.

Глава пятнадцатая, в которой Мэб и Реджинальд едут в Кингемор

К трем часам утра, проворочавшись, сбив простынь и закрутившись в одеяло, точно шелкопряд в кокон, Мэб окончательно убедилась, что уже не уснет. Гроза прошла, но вместо облегчения наступила страшная духота, против которой не помогало даже настежь открытое окно. Штиль. Тишина. Мэб набросила халат поверх сорочки и села на подоконник, обняв колени. Пальцы то и дело теребили амулет, постреливающий искрами магии.

Сегодня она чувствовала себя странно, и вела себя странно, но не знала, что тому виной. Магия ритуала? «Грёзы», которым пришлось сопротивляться? Амулет? В мыслях Мэб то и дело возвращалась к Реджинальду Эншо и отчаянно завидовала его невозмутимости. Его мало беспокоило последствие колдовства, он не сопротивлялся, просто плыл по течению, спокойно выполняя свою работу. Как оказалось, он — вопреки всему, что думала о нем Мэб — искал способы составить антидот. Тогда как Мэб, трусливая и жалкая, лишь ругала свою судьбу и без малейшей пользы листала книги.

Хорошо, хорошо, к себе она несправедлива. Она все сделала, что могла. Но не могла избавиться от ощущения, что можно сделать гораздо больше. Пойти к ректору, испросить отпуск, вплотную заняться поисками достоверных источников, прочитать гору книг и дневников, сличить сходные по действию чары и зелья. А Мэб вместо этого прячется в музее. Потому что боится узнать, что чары снять нельзя и она обречена навсегда остаться привязанной к…

В действительности, если рассуждать здраво, пугало Мэб вовсе не это. Как сказал ночью Эншо, их отношения странным образом походили на брак, как его понимают аристократы: непрочная, фальшивая связь двух людей. Разница была только в том, что брак предполагал выгоду, здесь же был несчастный случай. Впрочем, оглядываясь на своих родных и знакомых, Мэб пришла к выводу, что в большинстве случаев брак и есть — несчастный случай. Нет, пугало совсем другое: фальшивость, неестественность наведенных чувств, страсти, ненависти, ревности. За ними настоящие эмоции слабели, стирались, утрачивали свою прочность и яркость, и в итоге Мэб уже не могла сказать, что она в действительности думает о том же Реджинальде Эншо. Еще месяц назад, если бы ей задали такой вопрос, ответ вышел бы твердый: мне все равно. У нас нет ничего общего. Теперь Мэб металась между ненавистью и страстью, а Эншо не заслужил ни того, ни другого.

Хорошо, вынуждена была признать Мэб. Если отбросить предрассудки и некоторую предубежденность, следовало признать, что Реджинальд Эншо хорош собой, умен, должно быть хорош в постели и безо всяких «Грёз» и варит потрясающий кофе. И, главное, на него можно положиться. Но в таком случае фальшивая страсть оскорбляет не только Мэб, но и их обоих.

До чего только не додумаешься бессонной ночью?

На рассвете Мэб достала лист бумаги, выписала из библиографических справочников нужные книги и начала собираться. Чтобы не привлекать излишнее внимание и не давать повод для сплетен, она оделась попроще, уложила в небольшой саквояж все необходимое и к пяти утра спустилась на кухню.

Реджинальд Эншо, одетый, как у него водится, с иголочки, варил кофе в небольшой кастрюльке, игнорируя плитку и зачарованный кофейник. Услышав шаги он обернулся, удивленный.

- Вы уже встали?

- Я еще не ложилась, - проворчала Мэб, ставя саквояж на подоконник. - Налейте и мне.

- Вы же не любите кофе, - Эншо, впрочем, разлил горький, тягучий напиток по двум чашкам и поставил в центр стола баночку с медом. - Лучше выпейте укрепляющее зелье, у меня есть. Сам составлял.

Мэб втянула носом аромат: горечь кофе и легкий, тонкий запах луговых цветов, и покачала головой.

- Пожалуй, я все же люблю кофе, когда его… варят не в имении, - она чуть было не сказала «варите вы», но вовремя прикусила язык. - Моя матушка гоняется иногда за модой, так что кофе у нас принято подавать колониальный.

- О, это который жидкий и безвкусный? - Эншо хмыкнул. - Как университетский карри. В Педжабаре его называют «роанатской кашкой».