Целестина, или Шестое чувство - Мусерович Малгожата - Страница 11

Цеся в душе вскипела.

— У каждого свои интересы, — ответила она с кажущимся спокойствием. — А ты чем интересуешься, сестрица?

— Я? — запнулась Юлия и растерянно захлопала ресницами.

— Ха-ха-ха! — мстительно засмеялась Цеся и унесла на кухню тарелку с нетронутыми макаронами.

Юлия отыскала пропажу на батарее. К сожалению, чулок оказался с дефектом и к тому же от другой пары. Поэтому взбудораженная художница продолжала циркулировать между ванной и остальной частью квартиры.

— Я серьезно интересуюсь Искусством, — заявила она.

Заскрежетал ключ в замке.

— Привет! — сказал радостно сияющий Жачек. — Никогда не угадаете, что произошло!

— Тебе дали премию! — обрадовалась мама.

— Нет. — Отец немного сник. — Моя новость совсем из другой области, снова просиял он. — Осуществлена устойчивая термоядерная реакция в плазме дейтерия!!!

— О господи! Какое счастье! — обрадованно воскликнула мама Жак.

Она, правда, понятия не имела, о чем идет речь, однако, будучи женщиной мудрой, охотно разделяла мужнины радости. Кроме того, она никогда не забывала, что Жачек в свое время мечтал стать физиком-теоретиком, но, уйдя с третьего курса университета, поступил в политехнический и, собственно, до сих пор не простил себе этой измены.

— Кто знает, — удовлетворенно вздохнул Жачек, плюхнувшись на стул, — какие перспективы теперь откроются перед человечеством! Управляемая реакция синтеза! Представляете? Интересно, что скажет по этому поводу Фейнман. Знаешь, Иренка, тот, который занимается квантами и кварками.

— Ага, — убежденно поддакнула мама. Биографии великих физиков она знала назубок.

— А мне интересно, — сказала Юлия, зловеще качая головой, — каковы будут последствия. Из этого можно сделать новый вид оружия?

— Ну, знаешь! — возмутился Жачек.

— Когда Склодовская открыла радар, тоже все радовались.

— Боже! Радар! — простонал Жачек, — Чему ты училась в школе?

— Ничему, — честно ответила Юлия. — Я считала, что с моими внешними данными это не обязательно.

— То был не радар, а радий.

— Все равно кончилось плохо, — пробормотала. Юлия. — Могли бы уже перестать заниматься такими делами. В особенности если учесть, что половина земного шара голодает.

— Ха! — рявкнул Жачек. — А может быть, именно это открытие позволит решить проблему голода.

— Как раз! — презрительно бросила Юлия.

— Когда в девятнадцатом веке было доказано существование электрона, никто не предполагал, что благодаря этому открытию человек полетит на Луну. Да, моя милая, электрификация деревни, техническая революция, развитие электроники, путешествия в космос… — распалился Жачек.

— Дорогой, — деликатно перебила его мама, — ты случайно не видел машинки для мака?

— Для чего? — вернулся на землю Жачек.

— Для мака.

— Как будто видел. Кажется, она в кладовке, в коробке.

— Я ухожу, — объявила Цеся.

— Не пообедав? — огорчилась мама. — Такие вкусные макарончики, ты даже не дотронулась!

— Сегодня на обед вкусные макарончики? — с тоской спросил отец.

— Да. — ответила мама. — В миланском соусе.

— Я люблю тебя, жена моя, — торжественно воскликнул Жачек. — но за миланский соус благодарю, сыт по горло. Решительно требую яичницу.

Цеся задумчиво приглядывалась к старому Юлиному пальто, небрежно брошенному в угол. Практически это было совсем новое пальто. Совсем новое и довольно-таки красивое. Хотя и чересчур экстравагантное. Длинное, черное, в обтяжку, с огромным лохматым воротником из черной овчины.

— Юлия, что ты собираешься делать с этим пальто? — спросила она.

Юлия посмотрела на сестру снисходительно.

— Отдать тебе, — заявила она. — Оно уже вышло из моды. И шарфик возьми и шапку. К моему новому они не подходят.

Ежи Гайдук тоже отправился в город. И тоже за подарками. Впрочем, в своих намерениях он не был оригинален — половина жителей Познани в эту минуту осаждала магазины, покупая рождественские сувениры, вторая половина пекла пироги с маком и коврижки. Отдельные представители обеих групп стояли в очередях за разными продовольственными продуктами, главным образом за карпом.

Как обычно, выйдя из дому, Ежи Гайдук завернул на улицу Словацкого. Он немного постоял возле киоска, но Цеся не появилась. Окна ее квартиры были освещены ярко и весело. Ежи пришел к заключению, что, вероятно, сегодня Цеся принадлежит к числу пекущих коврижки, и двинулся по направлению к центру. Ему предстояло купить бабушке какой-нибудь красивый подарок. Денег у него было порядком, поскольку все вокруг надумали к рождеству привести свои телевизоры в исправность, а починка телевизоров многочисленным знакомым пани Пюрек стала главным источником доходов Ежи Гайдука, с тех пор как он поселился в Познани.

Времени у него было немного. Поезд уходил в семь вечера: ужинать Ежи собирался у бабушки. Он шел вдоль освещенных витрин, где над грудами сумок и зонтов висели на ниточках шары и деды-морозы из пенопласта. И вдруг остановился, словно перед ним внезапно опустился шлагбаум.

Цеся!

Она стояла внутри магазина, склонившись над прилавком с зонтами. Потом выпрямилась и замерла в задумчивости, загадочно улыбаясь своим мыслям. Вокруг толпились люди, ее толкали, протискивались сбоку и сзади к прилавку, а она преспокойно стояла в этой суете и выглядела изумительно, но как-то совсем иначе, чем и школе.

Одета она была во что-то черное. На макушке — маленькая яркая шапочка.

Светловолосая головка в этой шапочке была похожа на весенний цветок на длинном черном стебле. Ежи не мог отвести от нее глаз.

В магазине было жарко и душно. Целестина оторвала взгляд от зонтов и увидала в стекле свое восхитительное отражение. Двух мнении быть не может: одежда красит человека. В старом Юлином пальто и вязаной шапочке в стиле «ретро» Телятинка себе понравилась. Правда, благодаря косметике она выглядела на добрых несколько лет старше, но в этом не было ничего дурного, совсем даже наоборот. Минут пять Целестина Жак простояла, любуясь своим элегантным силуэтом, однако в конце концов суровая действительность напомнила о себе: карпы потекли. То ли целлофановый мешочек порвался, то ли еще что случилось короче говоря, из сетки Цесе накапало прямо в сапог, и она поняла, что надо поскорей купить для мамы зонтик и поспешить домой, чтобы там прикончить непокорных рыбок.

Цеся выбрала первый попавшийся зонт, получила у продавщицы чек, заплатила деньги и наконец вышла из магазина. Карпы продолжали течь, сетку трясло от резких конвульсий. Цеся решила, что разумнее всего преодолеть небольшое расстояние до дому бегом. А о дальнейшей судьбе карпов пускай заботятся другие.

И побежала.

Снова пошел снег, в воздухе стало совсем бело. Холодные хлопья кружились над землей, подгоняемые ветром. Тот же ветер, как на крыльях, нес Цесю и ее рыб и вдруг на углу кинул все эти сокровища в объятия идущего навстречу человека.

— Ого! — услышала она приятный баритон, и кто-то крепко обхватил ее за талию.

Цеся подняла глаза и почувствовала, что ей дурно. Ее обнимал бородатый брюнет студенческого возраста. Свет, падавший из книжного магазина, озарял его строгие, мужественные черты и зажигал золотые искорки в бездонных глазах. Бородач, не ослабляя объятий, разглядывал Цесю с интересом, какового достойны лучшие представительницы прекрасного пола. От него исходил интенсивный запах одеколона «Ярдли». Цеся в одну секунду потеряла голову.

— Пустите меня! — холодно сказала она, хмуря брови. Голову потерять она могла, но ни за что не могла позволить, чтобы он об этом догадался.

Бородач засмеялся, как Мефистофель.

— Почему? — спросил он глубоким голосом, заставившим Цесю затрепетать.

— Потому что у меня карпы текут, — собравшись с духом, ответила она.

Удивление, появившееся на лице бородача, было наградой за ее непреклонность. Он мгновенно разжал объятия и отпустил Целестину на свободу. Цеся была уверена, что, едва это произойдет, она немедленно удалится, всем своим видом демонстрируя возмущение. Но почему-то, к собственному изумлению, продолжала стоять на месте, с нарочитой неторопливостью помахивая сеткой с рыбами. Бородач перевел взгляд на карпов.