Господин канонир (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 43

— Сапоги недурны, признаю, — снисходительно заметил голем, неотступно следовавший за ним, — Вижу, вы заменили подметки? Очень чистая работа, мистер Трамбельдот. Эти сапоги мне достались еще в тридцать шестом, когда я служил под командой адмирала Генти на «Солнечном луче». Прекрасные сапоги и сносу им не было бы, кабы не подметки…

Пятнадцать футов до трапа. Расстояние на два прыжка. Габерон знал, что даже истощенный сверх всякой меры сможет покрыть это расстояние в секунду. Но он не был уверен в том, что в его распоряжении имелась эта секунда. Даже разболтанный и едва держащийся на ногах голем оставался смертельно опасен. Значит, никаких рывков. Что ж, правду говорят, будто канониры — самые хладнокровные люди на свете. Шаг за шагом. Фут за футом. Медленно и…

Последним препятствием перед трапом была небольшая груда мусора. Габерон, не задумываясь, поднял ногу, чтоб перешагнуть ее. Взгляд, обогнав тело, уже прыгал по ступеням трапа. Еще четыре, самое большее, пять шагов и…

Тренч оглушительно чихнул.

В тишине безлюдного мидель-дека этот звук прозвучал громко, как мушкетный выстрел. Габерон, уже занесший ногу, от неожиданности пошатнулся, попытался сместить центр тяжести, но это было сродни попытке управлять кораблем с перебитым рулем. В сотую долю мгновенья равновесие оказалось утрачено, Габерон зашатался, дернулся было в сторону и…

«Встать на ровный киль! — крикнул кто-то у него в голове, — Дифферент на нос! Все на палубу!.. Тревога!»

Он рухнул лицом вниз, не успев даже смягчить падение руками, думая лишь о том, как бы не зашибить Тренча. Это было похоже на крушение тяжело груженого корабля в миниатюре. Был и треск дерева, и грохот, и брызнувшие во все стороны обломки, и приглушенные крики.

Габерону не раз приходилось наблюдать кораблекрушения со стороны или даже участвовать в них, но он никогда не задумывался о том, что ощущает большой тяжелый корабль, врезаясь носом в непреодолимую преграду…

Тренч, вскрикнув от боли, откатился куда-то влево. Сам Габерон врезался лбом в палубу, с такой силой, что перед глазами вспыхнули в плывущем хороводе зеленые звезды. Хвала Розе, в последний момент успел повернуть немного голову, чтоб не сломать шею… Но удар все равно вышел оглушающий.

— Настоятельно рекомендую вам, господин секретарь, оформить эту депешу входящим по третьему разряду, — рявкнул за его спиной голем, — Формуляром четырнадцатым за этот год!

Мотая головой, Габерон оттолкнулся обеими руками от пола и поднялся. С лязгом и грохотом на палубу падали части его жестяного доспеха. Он даже не сразу осознал размер катастрофы — мысли с трудом проникали в сознание сквозь слой плотной парусины, обложившей мозг. Зрение от удара о палубу все еще было затуманено, но не настолько, чтоб он не разглядел выступающую тусклую громаду с огромными тенями-лезвиями. Габерон рефлекторно отшатнулся назад и ощутил трепет ветра, который прошел перед его лицом. Сердитого, резкого, пахнущего железом ветра.

* * *

Его спасло то же, что едва не погубило.

Марево.

Оно притупило рефлексы голема, замедлило скорость его смертоносных когтей, превратив идеальный смертоносный механизм в барахлящую железную куклу. Но даже она оставалась опасной, как скат.

Габерон отшатнулся, больше интуитивно, чем по расчету — и коготь голема хищно прошипел рядом с ухом. Голем уже не бился в полную силу, как несколькими часами ранее. Его движения, хоть и сохранили стремительность, отчасти утратили выверенную холодную точность, роднившую его со сложным заводским механизмом.

— Записывайте, мисс Ханни! — рявкнул он, обрушив на Габерона очередной смерч из шипящего железа, — Нам понадобится один окунь среднего размера, пучок шалфея, горсть соли, немного лимонного сока и, главное, кориандр! Запомните! Без кориандра у вас ничего не выйдет!

Он наступал на Габерона, полосуя когтями воздух и заливая все вокруг мертвенным светом своего единственного глаза. Несмотря на то, что его движения утратили координацию и скорость, Габерон не чувствовал себя так, словно выиграл серьезную фору — сейчас он сам едва держался на ногах. Каждый шаг давался ему тяжелой ценой. Каждое движение стоило вспышки боли. Каждый прыжок едва не лишал сознания.

«Еще одна танцевальная партия, — подумал Габерон обессилено, пятясь в сторону трапа так, чтоб оставаться лицом к голему, — Только на этот раз позади нет спасительного лаза…»

Габерон сорвал с себя кусок механического хлама и швырнул в лицо голему. Разумеется, тот даже не обратил внимания на этот выпад — железяка отрикошетила от ничего не выражающей маски. Ответный удар едва не рассек Габерону горло. Они оба шатались, оба двигались не в такт, оба напоминали скорее раненных животных, чем изящных танцоров. Впрочем, разгромленный мидль-дек, затянутый густым алым туманом, тоже едва ли походил на танцевальную залу.

— Контрданс ничуть не сложно танцевать даже с вашим опытом, маркиз! — проворковал механический убийца, словно подслушав мысли Габерона, — Просто помните эти три позиции и не отягощайте излишним усилием ноги. Вот смотрите, как все просто — раз — раз — раз!..

Третий «раз» чудом не разрезал Габерона поперек живота. Спасла не реакция и не защита, спасла удача. Уклоняясь от следующих ударов и пятясь к трапу, Габерон задумался о том, сколь много удачи осталось у него в запасе. Ведь не бездонная же она, как небо?..

Тренч лежал неподвижно там, где и упал. То ли лишился чувств от удара, то ли попросту не мог встать. Не помощник. Да и что могут голые руки против нескольких сотен фунтов бронированной стали?..

— Габби! В сторону!

Габерон даже головой мотнул от неожиданности. Еще один подарок Марева? Еще одна иллюзия? Удивительно, до чего ловко передан голос, даже нотки знакомые… Как иронично, что Марево выбрало именно этот…

— Да отойди же ты, рыбья голова!..

Рискуя получить три фута зазубренной стали в живот, Габерон обернулся.

По трапу спускалась Алая Шельма. В своем капитанском мундире она почти сливалась с густыми клубами Марева, точно была соткана из его ядовитых паров. Она двигалась тяжело и неловко, но глаза ее сверкали непонятным огнем, то ли не имеющим цвета, то ли непрестанно его меняющим, как пары сгоревшего магического зелья. Хорошо знакомым Габерону огнем.

— Эй, механический болван! Прочь руки от моего экипажа!

Голем замешкался. Настолько, что даже не воспользовался возможностью раскроить Габерона пополам. Возможно, Марево повлияло и на его способность управляться с цифрами, так что увеличение потенциальных целей в два раза вызвало у стального чудовища некоторое замешательство.

— Особенно я люблю нежные весенние сумерки, — неуверенно произнес он, переводя обжигающий взгляд с Габерона на капитанессу и обратно, — Они чарующе нежны и, право, обладают особенным, неповторимым ароматом…

Только когда Алая Шельма миновала половину трапа, Габерон понял, отчего она так тяжело ступает. Дело было не в усталости, хотя лицо ее осунулось, а щеки запали, как у тех несчастных, что оказались брошены на необитаемом острове. В руках она держала кулеврину, направленную разверстым зевом дула прямо на голема. Запальный шнур ронял на палубу россыпи быстро тающих оранжевых искр. Застонав от напряжения, Алая Шельма подняла Жульетту повыше, так, что она уставилась прямо в пылающий глаз на вытянутой кальмарьей морде голема.

— Ужасные новости, — пробормотал голем, глядя на тлеющий фитиль, — Покупайте «Голос Аретьюзы». Всего два пенса за…

Жанетта не выстрелила, и даже не громыхнула. Она рявкнула как голодный демон, мгновенно окутав половину мидль-дека клубами грязно-серого дыма. Габерон задохнулся от запаха сгоревшего пороха. Удивительно, но на какое-то время, этот знакомый запах позволил прочистить сознание, изгнать из него ядовитые алые испарения.

В клубах пороховой гари Габерон не видел голема, но знал, что увидит, когда дым рассеется. Особенное канонирское чутье. Развороченную металлическую тушу с огромным провалом вместо единственного глаза. Мелкую металлическую труху на палубе — все то, что осталось от дорогостоящего сложнейшего мозга и магических связей. Безвольно опадающие лапы с заточенными когтями.