Зависимость (СИ) - Титаренко Валентина - Страница 13

Ему назло.

========== Противоречия ==========

Комментарий к Противоречия

Доброго вечера моим верным читателям, если такие ещё остались спустя столько времени ожидания!

Я знаю, что затянула с продолжением. Я знаю, что мне нет оправдания. И не собираюсь его искать даже. А ещё я знаю, что Вы ждали.

Это, правда, очень стимулирует. Спасибо огромное всем Вам, кто не ленится читать и оставлять свои отзывы ♡

Теперь прода уже здесь, наслаждайтесь~

А я с нетерпением буду ждать Ваших отзывов ^^

Такие мрази, как ты…

Звучало в голове слишком громко, чтобы игнорировать. Мразь. А что, она ведь права, он самая настоящая мразь. Вот только то, что ей приходилось видеть в нём… Ещё не самое страшное.

— Я не человек, — прошептал Чимин, поднимаясь на ноги.

Было больно. Ему будто перебили все косточки. До одной. И теперь словно приходилось собирать каждую по осколкам.

Ын Ха остановилась, не успев сделать даже несколько шагов, чтобы продолжить свой путь в библиотеку. Она слышала, что он встал. Чувствовала, что он смотрит на неё. Но не оборачивалась.

— Потому что, ты ведь сама сказала, людям не позволено причинять другим людям боль, — сделав несколько шагов к девушке, он продолжил. — А мне позволено, — почти дыша в шею и заставляя кожу покрыться мурашками от страха. — Я сам себе это позволяю.

Ын Ха тяжело дышала и тело отчего-то начинало предательски дрожать. Усилиями она заставила себя обернуться и посмотреть на него.

Самая настоящая мразь.

Никакого раскаяния.

Разве так бывает?

Чимин потянул к ней руку, и девушка в ужасе отступила. Он же…

Что он сейчас делает и зачем?

Ему ведь больно. Это видно по рваным движениям, по сомкнутым слишком сильно челюстям. Его выдавало всё.

Вот только зачем он заставляет себя говорить гадости? Зачем причиняет сам себе боль? Себе и другим.

— Т-тебе нужно в медпункт, — прошептала Ын Ха, испуганно глядя на него и искренне не понимая.

Казалось, она никогда не сможет понять мотивов его поступков. Как и он никогда не поймёт, как ей больно просто видеть его, стоять с ним рядом, разговаривать, усилиями делать вид, что ничего не произошло и не происходит.

Он рассмеялся, обнажая ровный ряд зубов, показывая как бы, что всё в порядке. Вот только всё не в порядке. Вот только смех его какой-то уж совсем неестественный.

Правда ли тебе смешно, Чимин?

— Мне нужно туда уже давно, — сверля её взглядом и заставляя пугаться хриплого голоса.

— Тогда тебе лучше п-пойти туда сейчас, — выдавила из себя, нервно улыбаясь, убеждая себя в мыслях, что вот это напряжение в воздухе между ними… просто плод её воображения. Не более.

— Лучше? — он вопросительно выгнул бровь, потешаясь над ней. –Ты знаешь, что для меня лучше? — спросил, неотрывно глядя на неё. –Знаешь, лучше… — подходя ближе и заставляя девушку пятиться назад. — Лучше бы мы никогда не встречались с тобой, — грустно усмехаясь. — Лучше тебя не было бы в моей жизни, а меня — в твоей. Вот это лучше.

Он развернулся и двинулся в противоположную девушке сторону, оставляя после себя недосказанность и уйму вопросов, на которые ответов просто не было.

И не могло быть.

Потому что он решил так.

Потому что он решил оставить вопросы без ответов.

Потому что он…

Что он, чёрт побери, делает?!

Ын Ха стояла на том же месте, к которому он буквально несколькими минутами ранее пригвоздил её своим взглядом. Заставил бояться задать вопросы.

Почему? За что? Что она сделала не так? Чем смогла заслужить такую участь?

Ну почему она? Ну почему?

Чимин просто ушёл.

От ответственности.

От вопросов.

Потому что не собирался давать ответы.

Потому что чувствовал вину.

Потому что не собирался извинятся.

Поэтому он ушёл, чтобы, свернув за угол, бессильно повалиться наземь, хватаясь за искалеченную ногу и понимая, что сейчас он отделался не слишком легко. Потом пришло понимание, что теперь дороги назад нет и ему придётся играть свою роль до победного конца. Чтобы увидеть ненависть в ореховых глазах напротив и понять, что цель достигнута.

Зашипев от боли, Чимин попытался встать на ноги, но не смог. Что-то тянуло его вниз, на холодный пол, заставляя больно удариться о него.

Вот теперь пик.

Эмоции через край, что, кажется, он скоро задохнётся от их переизбытка.

Но он мужчина.

И он не плачет. Собирает всю волю в кулак. Игнорируя боль, встает. Хватается за стену, закусывая губу. Стонет, через несколько метров вновь падая и больно ударяясь локтем.

Чувствует вибрацию в кармане. Достаёт мобильный. Несмотря на расплывающуюся картинку перед глазами, понимает, кто звонит, и, колеблясь, всё же поднимает трубку. Тяжёлое дыхание на том конце не заставляет сомневаться. Это она. После еле слышного всхлипа Чимин не выдерживает, подавая голос:

— Не плачь, — тихое.

Голос не дрожит.

В отличии от рук.

— Не буду, — всхлипывает она.

Всё же плачет.

Она всегда говорит, что не будет, но, чёрт возьми, всё время плачет, режа этим без ножа и заставляя чувствовать себя ещё более мерзко, чем обычно.

Хотя иногда кажется, что… Куда уж более?

— Перестань, — стонет он, чувствуя, как глаза начинают печь.

— Прости, — отвечает она незамедлительно, но её голос дрожит. — Ты покушал? — спрашивает и замолкает, ожидая ответа и тихо дыша в трубку.

— Я уже не маленький! — наигранно возмущается Чимин, улыбаясь разливающемуся по телу теплу.

— Значит, не кушал, — вздыхает она, и сердце парня болезненно сжимается.

— Я… — замолкает он. — Как раз собирался, — выдавливает, прикладывая ладонь к разбитой губе, из которой тоненькой струйкой текла кровь, спускаясь к подбородку и капая на жёлтый свитер.

— Что-то случилось? — спрашивает она, слыша в его голосе нечто такое, что заставляет её забеспокоиться.

— Всё хорошо, мама, — старается сказать как можно веселее, отчего в горле неприятно першит.

Казаться счастливым больно. Теперь Чимин понимал это.

Каждая улыбка.

Каждое «всё в порядке».

Это всё настолько невыносимо, что хочется лезть на стену от этого чувства никомуненужности и нежелания жить.

Чимин отбрасывает телефон в сторону, морщась от слишком громкого звука при падении его на пол.

Парень запускает ладони в светлые волосы, взъерошивая их, отвлекая тем самым себя от навязчивых мыслей о жизни, от которой уже натурально тошнит, выворачивая органы наружу.

Он устал.

Вот просто устал. Как устают люди, работающие не покладая рук. Он, который, по сути, ничего ведь не делает. Жизнь в удовольствие — вот так о нём говорят. Родился с золотой ложкой — шепчут за спиной. Палец о палец не ударил — упрекают, даже не пытаясь понять его, узнать, как и чем живёт всё это время.

Потому что всем плевать.

Так же, как и ему плевать на них.

Так же, как ему было плевать на Ын Ха.

Год назад или два… ему было плевать на неё.

Но сейчас…

Её испуганный взгляд. Её пухлые губы, которые она по привычке закусывает, когда нервничает. Волосы, в которые он больше не позволит себе зарыться. Потому что понимает, что теперь их дороги никогда не должны сойтись, а если и сойдутся, то он снова заставит её ненавидеть, снова сделает больно. Чтобы никогда (!) не позволить полюбить такого подонка, как сам. Ведь отлично знает, что не сможет сделать её счастливой.

— Скажи «спасибо», что это я, — прошипел Чимин, наматывая себе на кулак густую копну темных волос и оттягивая их на себя, вынуждая прогнуться в спине, чтобы уменьшить боль.

— Пожалуйста, — из последних сил попросила Ын Ха, чувствуя, как его колено медленно протискивается между её коленями, царапая кожу грубой тканью джинсов.

— Ты должна быть благодарна, — прошептал, отталкиваясь от матраса и поднимаясь на ноги, чтобы через несколько минут вернуться с бокалом в руке. — Потому что я добр к тебе, — ухмыльнулся, стараясь не смотреть на стеклянные глаза напротив. — Выпей. Ты ничего не почувствуешь, — говорит он, протягивая напиток и заставляя выпить.