Не совсем джентльмен - Д'Алессандро Джеки - Страница 52

– Как раз это меня и беспокоит.

– Почему? Боишься, что я выставлю себя дураком? – спросил Натан, тщетно скрывая горечь в голосе.

– Нет, опасаюсь, что твое сердце разбито и ты страдаешь. Это ни с чем не сравнимая боль, которой я никому не пожелаю, особенно собственному сыну.

Снова повисла тишина, и Натан постарался скрыть свое удивление.

Отец добавил мягко:

– Тебе кажется, что я не знаю, о чем говорю. Но поверь, я опираюсь на собственный опыт. – Он взглянул украдкой на сад, затем снова посмотрел на Натана. – Смерть твоей матери потрясла меня. Я очень ее любил. Она пленила меня с первого взгляда.

Это ощущение благодаря Виктории Натан прекрасно понимал.

– Боюсь, в день ее смерти я был так сильно погружен в собственные переживания, что мало думал о тебе, прости меня.

Отец кивнул:

– Разбитое сердце – это ни на что не похожая боль. Поэтому прошу, сделай все, чтобы с тобой такого не случилось.

Натан смутился. Никогда еще у него с отцом не было такого разговора. Он спросил осторожно:

– Ты считаешь, что если мне нравится женщина, нужно признаться ей в своих чувствах?

– Черт возьми, Натан, хватит ходить кругами вокруг одного и того же! Я не в том возрасте, чтобы терять время. Если тебе нравится леди Виктория, так пойди и скажи ей об этом!

Натан удивленно поднял брови.

– А разве не ты буквально неделю назад утверждал, что мой брат или Гордон или те два лондонских щеголя – словом, кто угодно с титулом и деньгами, гораздо лучше подходят ей?

– Вообще-то – нет. Потому что я уже не тот, что был неделю назад.

– А что это значит?

– Что за последнюю неделю я открыл в себе очень много важных и, честно говоря, неожиданных вещей. Они касаются не только меня самого, но и моей жизни, моих желаний. Впервые за очень долгое время я чувствую в себе прилив энергии и... молодости.

Натан вдруг понял, что нашел объяснение тому, что происходило с его отцом всю неделю. Он был расслаблен, много смеялся, рассказывал забавные истории, и Натану нравилось, что между ними наступило потепление. Он заметил перемены, но, поглощенный Викторией, не заострял на них внимания.

– А чему ты приписываешь свое омоложение?

– Я очень много работал над собой, что стало результатом дружбы с леди Делией. В доме снова появились люди, и это помогло мне понять, каким одиноким я был. И очень много удовольствия мне принесла возможность общения с человеком моего возраста. Леди Делия знает буквально всех и вся, поэтому у нас толпа общих знакомых. Ты же понимаешь, я не иду в ногу со временем, а она рассказала мне о людях, связь с которыми я уже давным-давно потерял. Было потрясением узнать, что многие из моих знакомых пэров, ровесники или моложе, тяжело больны, а кто-то уже умер. – Отец покачал головой и продолжал: – Должен признаться тебе, это дало мне неприятное ощущение того, что я и сам не бессмертен и должен быть благодарен за все, что имею, включая здоровье. Жизнь слишком прекрасна и коротка, чтобы упускать возможности. Или оставлять ошибки неисправленными. – Он глубоко вздохнул. – Я хочу, чтобы это отчуждение между нами прекратилось, Натан. Я не дал тебе объяснить, что же произошло в ту ночь, когда ранили Колина и Гордона. Вместо этого я осыпал тебя вопросами и обвинениями. В свое оправдание могу лишь сказать, что меня потрясла не только стрельба, но и причастность к этому моих сыновей. Я не верил в тебя, и, хоть мы не всегда соглашались друг с другом, мне все-таки стоило помнить, какой ты человек, а не твердить, что ты поступил бесчестно.

Эти тихие слова растрогали Натана, и впервые за три года боль и чувство, что его предали, покинули его. Он посмотрел на отца, который серьезно продолжал:

– Я пытался извиниться в письме, но понимал, что это будет не так искренне. Так что сейчас, несмотря на то что прошло уже три года, я от всего сердца прошу у тебя прощения.

Он протянул руку.

В горле у Натана встал ком. Он крепко пожал руку отца.

– Я тоже должен извиниться, отец, за то, что позволил такой бездне образоваться между нами. Не стану отрицать, было очень больно сознавать, что во мне сомневаются мой брат, лучший друг и ты. В то время я был скован клятвой молчания и не мог предложить объяснения.

– Оно тебе и не нужно было.

Фраза растопила все оставшиеся льдинки в душе Натана.

– Боюсь, моя гордость не позволила мне объясниться и когда я вернулся. Эту ошибку мне хотелось бы исправить, если ты выслушаешь меня.

– Конечно, и очень внимательно.

Натан, собрав всю свою храбрость, повторил ту же историю, что рассказал Виктории, закончив так:

– Ирония судьбы – я планировал закончить службу этой миссией с драгоценностями, потому что она обеспечила бы мне финансовую независимость. Вместо этого она лишила меня самого дорогого – репутации, семьи и дома.

– Тебе совсем не нужна была финансовая независимость, Натан. Я бы дал тебе все, что нужно.

– Да, я знаю и благодарен тебе за щедрость. Но я не хочу, чтобы мне давали что-то, а предпочитаю все зарабатывать сам.

– Этой черты твоего характера я никогда не понимал, – сказал отец, качая головой. – Если тебе что-нибудь понадобится...

– Я дам знать. Поверь мне, я не хочу жить в бедности. Мой дом – не шикарный дворец, но в нем очень удобно живется. И, несмотря на то что иногда мне за услуги платят не деньгами, я достаточно зарабатываю.

– Что будет, если ты не найдешь драгоценности?

– Что ж, продолжу жить своей жизнью. Но я поставил цель найти их. Три года назад я не остался, чтобы очистить свое имя, но на этот раз так легко не сдамся. Кто-то оказался предателем в этой операции, мне надо видеть этого человека. Тому, кто ранил Викторию, это тоже не сойдет с рук. Я хочу вернуть драгоценности, тогда пятно с моей репутации будет смыто. – Он похлопал отца по плечу. – Знаешь, не важно, что произойдет. Главное, что ты веришь в мою невиновность, а для меня это очень много значит.

– Жаль, что Колина сейчас нет на этой встрече, – сказал отец.

– Да уж, – ответил Натан задумчиво.

– Интуиция подсказывает мне, что он еще недолго будет отсутствовать. Скорее всего «дела» – это вертлявая красотка, от которой он скоро устанет.

– Да, видимо, ты прав, – сказал Натан. К сожалению, его интуиция подсказывала ему нечто совсем другое.

Позже в этот день, после очередных неудачных поисков среди скал, Натан сверился со своим планом и начертил большой крест еще на одном квадрате. Осталось всего пять. Придется ли обыскивать все квадраты, или они уже завтра найдут драгоценности? Или послезавтра? Он чувствовал, что время поджимало, хотя могла возникнуть необходимость искать во всех пяти. Как только поиски закончатся – он либо найдет драгоценности, либо признает поражение. – время пребывания в Корнуолле тоже истечет.

Скорее всего уже на следующей неделе си получит ответ от отца Виктории на свое письмо, и хорошо, если там будет дополнительная информация. Но вдруг лорд Уэксхолл попросит, чтобы его дочь отправили обратно в Лондон?

Как бы то ни было, Натан чувствовал, что волшебное время с Викторией стремительно убывало, как песок, высыпающийся из кулака.

Свернув карту и положив ее в ботинок, он посмотрел на Викторию, которая карабкалась в двадцати футах от него и собирала маленький букет сиреневых цветов. Солнце играло золотыми лучами на ее волосах, и... Боже, она была так прекрасна! И он так сильно любил ее, безумно хотел. В голове эхом отозвался совет отца, и Натан понял, что тот был прав. Он должен сказать ей о своих чувствах. Но как? И когда?

«Подожди, – предостерегал его внутренний голос, – дай ей немного времени. Конечно, ты ей нравишься, это же очевидно! Возможно, она влюбится в тебя».

Он горько усмехнулся. Ну да. А может, разобьет ему сердце.

Она остановилась и взглянула на него. Возможно, его желание было отражено во взгляде, потому что ее глаза ответили той же искрой. С соблазнительной улыбкой на губах она медленно направилась к нему.