Праздничный коридор (СИ) - Ильянкова Валентина Михайловна - Страница 66

— Увидеть Зою Николаевну? Она сейчас, разумеется, не спит. Знаете ли, эйфория, стресс. От укола седативного средства она категорично отказалась, даже валериану не приняла — завтра собирается кормить ребенка грудью и боится, что лекарства ему навредят. И правильно поступает. Но и успокоиться ей просто необходимо. Я думаю, что лучше всего ей сейчас не лежать в палате в одиночестве со своими мыслями и переживаниями, а с кем-то пообщаться, но не с Вами, а лучше с женщиной.

— У нее нет матери, — сказал Чарышев.

— Я и не говорил, что ей нужна мать. Лучший вариант — это близкая подруга. Пусть беседуют до утра, пока обе устанут. Среди вас есть такая?

— Да, это я, — Людмила вопросительно посмотрела на Чарышева.

— Хорошо, Милочка, — ласково одобрил Чарышев, — тем более что ты осталась здесь и не ушла отдыхать.

— Вот и прекрасно. Вы, Людмила, сейчас пройдете в душ и получите стерильную униформу. Маска обязательна. Согласны? Ну, тогда вперед. Ребенка я тоже осмотрел, но это внешний осмотр, без всяких заключений. Педиатры пока никаких отклонений от нормы у малыша не диагностируют.

— Да, ребенок на первый взгляд здоров. Завтра окончим осмотр и переведем его в палату к мамочке. Там уже поставили детскую кроватку. Это ее просьба. Сейчас ребенок в детском отделении, и я вам его покажу. Правда, только через стеклянную дверь. Пойдемте.

Взрослые, солидные, деловые мужчины, сутками занятые решением проблем государственной важности, стояли перед стеклянной дверью детского отделения, и наглядеться не могли на крохотное, отекшее, красненькое личико своего первого внука, наследника и продолжателя их жизни. Мальчик, словно, понял важность момента, приподнял тяжелые веки, и что-то похожее на улыбку тронуло его губы.

— Смотри, улыбается, — в один голос прошептали они, и у обоих глаза подернулись предательской влагой счастья.

Врач понесла ребенка в палату, а Чарышев и Анцев поехали домой, чтобы вместе с Розой Самуиловной посидеть возле камина за рюмкой коньяка и произнести тост за день рождения самых любимых членов семьи. Роза Самуиловна их ждала — сидела за накрытым столом в гостиной, прислушивалась к каждому шороху за окном. Их праздничный ночной ужин в этот день плавно перетек в завтрак, а потом и в обед. На свои рабочие места каждый из них появился только к концу рабочего дня. Чарышева уже ожидали цветы и поздравления сослуживцев — вести из больницы с раннего утра незамедлительно просочились в администрацию завода. А Анцев сам объявил секретарю, что у него вчера ночью родился внук — Александр третий Анцев.

Новость о том, что у Анцева родился внук, в Зосин отдел принесла секретарь начальника, Верочка. Она зашла в кабинет и спросила:

— Вы начальника собираетесь поздравлять?

— Да, собираемся, — в один голос согласились Оксана и Инга, — а с чем?

— Не с чем, а с кем, — поправила их Верочка, — вчера ночью Зоя Николаевна мальчика родила.

— Тогда надо Ромашову поздравлять. Мы ее собираемся в роддоме навестить, а через пару месяцев пойдем к ней в отведки. Обычай такой существует. А причем здесь наш начальник?

— Ничего-то вы не знаете. Ромашова наша, оказывается, Чарышеву дочерью приходится, она уже и фамилию поменяла на Чарышева. А ее новорожденный ребенок — внук нашего Александра Михайловича. И назвали его Александр третий Анцев. Эх, невежды! Так вас ожидать в приемной?

Иван поспешил в кабинет Зоси и взялся за телефонную трубку.

— Санька, привет! До тебя не дозвониться — поздравления принимаешь?

— Какие поздравления? Ты, о чем?

— У тебя, что от счастья крыша поехала, и ты ничего не помнишь? Если забыл, то я напомню — Зоська вчера тебе сына родила.

— Ничего не понимаю. Голова моя действительно перегружена головной болью — вчера хорошо посидели с друзьями, но объясни мне, какое я отношение имею к ребенку Ромашовой?

— Ну, ты Санька, кретин! Ты, что не знал, что Зоська от тебя ждет ребенка? Кстати, она уже не Ромашова, а Чарышева.

— Вот, вы Чарышева и поздравляйте, — разозлился Саша, — а от меня отстань, Ванька. И без тебя тошно.

— Чарышева сегодня поздравляют всем комбинатом. Нам их кассир утром сказала, что комбинатовская администрация в полнейшем шоке — это надо же, жил одинокий человек и вдруг, бац, сразу и дочь, и внук. Мы только не поняли, что это про нашу Зоську. Она никогда и никому не говорила, что Чарышеву дочерью приходится. Как они нашли друг друга? Уму непостижимо — такое могло случиться только с нашей Зоськой! Вот такие новости! А твой отец сегодня на работе после обеда появился и сразу объявил, что загулял по поводу рождения внука. Ты хоть знаешь, как Зоська сына назвала? Да откуда тебе знать! Александр третий Анцев. Ну, ты все понял, отец счастливый?

— Не верю. Но отец, он правильный человек, не будет заниматься ерундой. И если он все знал, то почему мне ничего не сказал? Хотя здесь тоже все понятно — Зоська запретила, коза упрямая. В Москве я все ждал от Зоськи звонок, мечтал, что позвонит и скажет: «Саша, я жду ребенка и прошу тебя на мне жениться». Но я не знал, что она действительно от меня ждет ребенка. Мать говорила, что Ромашова нагуляла живот, а от кого — никто не знает. Я тогда подумал, что от Чарышева.

— Сань, а ты сам часто ей звонил? Наверняка, каждый день интересовался, как она тут, чем занимается, с кем общается, какие у нее новости в жизни? Молчишь? Значит, не звонил.

— Не звонил, но что это меняет? Могла сама мне сообщить о ребенке — я бы на ней женился, в Москву забрал. Но она такая непокорная и упрямая! Я всегда удивлялся, как ты работаешь под ее руководством?

— Я сначала действительно ощущал некоторый дискомфорт и откровенно обрадовался, когда узнал, что она в декретный отпуск собирается — впереди свобода от ее рабочего деспотизма на долгое время. А сейчас хочу, чтобы она поскорее вышла на работу — мне не хватает ее мудрых решений и советов. С ней можно обсуждать любую тему, она найдет выход из самых тупиковых ситуаций. Ладно, Сань, как бы ты к ней не относился, я от всей души поздравляю тебя. Первый ребенок и у тебя, и у Зоси — я желаю счастья вам, троим. Кстати, ты его будешь усыновлять? Александр Михайлович уже малыша называет Анцевым. Верочка спросила, на кого он похож, так он ответил, что твоя копия. Да, Сань, понимаю твою ситуацию — ребенок ко многому обязывает, от королевы — тем более. Придется тебе уйти в завязку и расстаться со своими компаниями.

— Ты меня просто уничтожил своим сообщением, Ванька. Теперь я понял, что действительно кретин, похоже, неизлечимый. У меня сын родился, а я ничего не знаю! Но с завязкой обождем — я ей и раньше не очень-то нужен был, сейчас тем более. Она от меня получила все, что сама хотела, теперь близко к себе и малышу не подпустит. Моя свобода может по-прежнему остаться при мне, а жить легче с головной болью, а не с душевной.

— Не спеши с выводами. Вам просто объясниться нужно. Поговорите, и все встанет на свои места. А, может, у тебя уже москвичка завелась, тогда не нужно причинять Зосе боль, лучше оставить все так, как есть.

— Какая москвичка? Я превратился в одиночку-шатуна, которого не интересуют даже подиумные модели. Сам себе поражаюсь — одна Зоська на уме и в сердце. Я позвоню ей, когда выпишется из больницы, но боюсь, что это ничего не изменит. Да, насчет усыновления — конечно, с радостью, если она позволит. Ты ведь говоришь, что папа его уже называет Анцевым? Значит, он с ней все обсудил. Тогда, Ванька, до встречи — приеду навестить Зоську и ребенка, тогда увидимся.

Людмила остаток ночи и весь следующий день провела в палате у Зоси. Зося лежала на кровати, а Людмила сидела рядом на стуле. Им обеим хорошо была видна маленькая детская кроватка в углу палаты, на которую они с нежностью посматривали, как будто там уже лежал ребенок. За это время Людмилу несколько раз звали к телефону — звонил Чарышев, потом Анцев и Роза Самуиловна, и, конечно же, у всех был один и тот же вопрос — как Зося, как ребенок, что привезти. Милочка была необходима, она была востребована и очень этим гордилась.