Дуэль на троих (СИ) - Кор Саша - Страница 21

– К честному и беспристрастному я всегда готов.

– Тогда расскажи, откуда взялся твой стиль. Ведь это из-за него теперь такой шум.

Надо же, с места, без предисловий. Но она угадала: это была именно та тема, о которой Тэнсу давно хотелось рассказать. Причем именно такому, беспристрастному журналисту. Который не выбросит половину и не состряпает из другой половины жуткого монстра «для красоты».

– Ты будешь смеяться, но этот рассказ придется начать с моей семьи.

– Довольно издалека, – несмело улыбнулась Дель.

– Да. И все же связь прямая. Мои родители всегда любили друг друга и космос. Они до сих пор работают все на той же космической станции. И на все вахты летают вместе, а иначе нет смысла, как ты понимаешь. Когда появился я, меня стали отдавать на это время бабушке. И мой отец поначалу очень беспокоился, что она вырастит из меня размазню. Но это надо знать мою бабушку. Она всю жизнь жила на севере, там, где солнце по полгода не всходит. У этих людей суровые нравы. Они считают, что мальчишки должны драться, влипать в опасные авантюры, всячески испытывать себя на прочность. Если у мальчишки нет синяков и ссадин, это повод для тревоги.

– Действительно, странные нравы, – согласилась Дель. – У нас ровно наоборот.

– Да, так что мой отец мог не беспокоиться. Я с раннего детства ходил во всяческие спортивные школы. Чем только я не занимался! Всего и не упомнишь. А вот в гравишколу так и не попал. Потому что они берут с двенадцати, а уже в десять лет мне купили первый грав.

– Многим покупают и раньше, – заметила Дель.

– Верно. Но что это была за машина! Дело в том, что я однажды заявил, что хочу настоящий гоночный грав. А в таких просьбах мне никогда не отказывали. Но ты знаешь, у детских и подростковых моделей все эти ограничения по предельной скорости и разгону. На них не получилось бы ничего толкового. Подростковых моделей без ограничителей не найти в свободной продаже, их выпускают только для спортшкол. Отец или поленился, или просто не сумел добыть мне такой. И он, недолго думая, купил мне взрослый грав. Настоящий, гоночный. Любительский, разумеется. И я стал на нем ездить.

– И не было никаких проблем? – изумилась журналистка.

– Отец взял с меня слово, что я не буду гонять по городу, не буду ездить дальше первой полосы. Я слово сдержал, так что в неприятности влипать не приходилось. А чтобы кто-нибудь из взрослых ко мне не прицепился, я возил с собой обстоятельную записку от отца с номерами для связи. Однажды бдительным гражданам показалось подозрительным несоответствие грава и пилота, и я предложил им позвонить моей бабушке. Она их так отчитала!..

Дель рассмеялась вместе с Тэнсом. Кажется, начинала чувствовать себя увереннее.

– Значит, ты учился ездить на взрослом граве? А где ты это делал, если не ходил в гравишколу?

– Мы с мальчишками уезжали за город. Там были проложены дикие трассы прямо в лесу: тропы, трамплины, все такое. Вечерами можно было попасть на стадион гравишколы, когда у них заканчивались занятия. Словом, я мог развернуться. А теперь представь, как мне сиделось на этом граве. Он казался мне таким огромным! Стоило сместиться назад, и приходилось буквально укладываться на седло. О том, чтобы выдернуть нос, и речи не шло. Но я быстро приспособился, очень уж хотел гонять. Ерзал по седлу, свешивался, научился наклонять машину, смещать корму пятками. Потом я вырос, а привычка ложиться на седло осталась. У меня просто так натренировались мышцы, да и гоночные рефлексы. Мне удобно, когда я сжат в комок.

– Секрет раскрыт! – торжествующе улыбнулась Дель. – Но расскажи, что было дальше. Ты так и не пошел в гравишколу?

– Не пошел, – Тэнс пожал плечами. – Когда мне исполнилось двенадцать, и можно было записаться, я подумал: зачем? Я и так гонял как заправский гонщик. Да, в неправильном стиле, но я этого не знал. Мне казалось, что все отлично, раз я преодолеваю все эти препятствия на тренировочном стадионе. Я рисковал, как хотел, потому что мог явиться домой с разбитым носом, с разодранными коленками, да хоть с помятым гравом и переломанными костями. Никто не стал бы надо мной причитать и умолять больше так не делать. Так что я ничего не боялся и гонял, как дурной. Падал, конечно, но мне везло. И мне казалось, что я уже всему научился и так. А становиться гонщиком я тогда не планировал.

– Как же вышло, что ты им стал?

– Почти случайно. В студенческие годы мне предложили играть за команду университета. Игра с мячом была для меня внове, но мне понравилось, я втянулся. И во время одной гонки меня заметил тренер профессиональной команды и предложил контракт. Я и подумал: почему нет? Попробую. Университет я как раз заканчивал, и нужно было куда-то деваться. Думал, не понравится, всегда могу уйти. Но так и не ушел.

– Ты играл капитаном?

– Нет, капитаном я впервые стал только в «МТА».

– Удивительно! Кажется, твой стиль просто создан для того, чтобы удерживать мяч!

– Да, но это первым заметил только наш менеджер Тожно, – рассмеялся Тэнс. – До него никому в голову не приходило. Меня пытались научить ездить правильно, но никто не додумался использовать мою посадку. Да и я ничего такого никогда не думал.

– Ты играл за «Галактику». Почему ты оттуда ушел?

– Да, один год я за них играл. Но они мне никаких лидерских перспектив не предлагали, я интересовал их только как защитник для Дека. И даже в основную команду сразу не включили, я был этим пятым номером, ну, ты знаешь.

– Все-таки расскажи, – попросила Дель. – Нашим читателям интереснее увидеть твои объяснения.

– Ладно, – охотно согласился Тэнс, предположив, что журналистка еще не вполне понимает внутреннюю кухню профессионального спорта. – Команды обычно набирают по десять гонщиков. Их сразу делят пополам и прикатывают составы именно так, по половинкам. Удобно, когда боевой состав неизменен, это помогает лучшему взаимопониманию. Один состав с основным капитаном ездит на самые значимые, престижные гонки, другой берет на себя все остальные. А на сборы обычно ездим впятером. Один – запасной, на случай травм и болезней. Иногда менеджеры решают поставить запасного гонщика и по другим соображениям, например, решив, что ему больше подходит конкретная трасса. Вот я и был таким пятым. Правда, меня ставили в гонки не только на замену, из меня хотели сделать полноценного бойца. Но не успели.

– Что же случилось?

– Меня заприметил Тожно. «МТА» тогда существовала первый год. Они набрали почти случайный состав, и у них еще не было основного лидера, такого, чтоб точно. Капитанами ставили всех по очереди, искали, кто лучше. И вдруг Тожно ударило в голову, что им нужен именно я. Команда начала со мной переговоры, и я сразу согласился. Честно говоря, в «Галактике» у меня не возникло особого взаимопонимания с тренером. Он все пытался научить меня ездить, как Дёрт. Я часами работал на тренажере, но стоило мне выйти на поле, я снова укладывался в привычную посадку. А тут мне не только предлагают лидерские полномочия, но и утверждают, что им подходит мой стиль! Помню, я даже о сумме контракта не спросил.

– И это сотрудничество в итоге оказалось удачным, – не спросила, а констатировала Дель.

– Вполне. Конечно, мы не сразу сработались. Мой первый сезон в «МТА» нельзя назвать успешным. Но команда в меня верила, а я научился верить команде. Очень доволен, что перешел сюда.

– А теперь, если ты не против, я хотела бы еще поговорить о расследовании, – смущенно попросила Дель. – Ты можешь объяснить, что произошло?

– Не могу! – Тэнс развел руками. – Самому интересно. Очевидно, что-то сломалось, но пока никто не может найти, что именно.

– Это действительно настолько сложно?

– Не знаю. Но на самом деле, я уверен, что решение уже давно вынесли бы, если бы не вмешивались все эти любители.

– Как любители могут повлиять на расследование? – удивилась Дель.

– Очень просто. Программисты, которые занимаются этим делом, уже исчерпали собственные идеи. И тут появляется кто-то, кто выдвигает новую теорию. Если она звучит не слишком абсурдно, специалисты тут же за нее хватаются: о, этого мы еще не проверяли! И начинают проверять. А на все это требуется время.