Мю Цефея. Цена эксперимента - Давыдова Александра - Страница 5

И все же одинаковые волосы пугали его. Он представил, как утром каждой спасательнице приходит команда с выбором определенной прически и та открывает шкаф с десятками париков, достает один из них и натягивает на блестящий лысый череп. Его передернуло.

Он снова набрал Веронику, раз уже десятый или пятнадцатый. Ответа не было.

— Одна девушка пятнадцати лет, — сказала одна из женщин, сидящая по диагонали от него, — однажды поссорилась с отцом и ушла из дома поздно вечером.

«Не сейчас, — подумал Анастас. — Сейчас не время. Сейчас мне слишком тревожно на душе». Ему показалось, что к нему обращается случайный робот, как будто всем спасательницам поручена эта задача, и это испугало его донельзя. Но потом он разглядел характерный подбородок, немного выступающий вперед, припухлые чуть больше обычного губы и узнал Данаю.

— Отец отправился искать ее, — продолжала Даная. — Он встретился в темном переулке с группой подростков. Ему показалось, что среди них его дочь. Он начал требовать от этих девушек показать лицо. Подростки разозлились, избили его и пырнули ножом. Дочь пришла домой через пару часов целая и невредимая.

Он ничего не ответил.

Он никогда не мог понять, по какому принципу Даная выбирает время и место, чтобы рассказать ему очередную историю. А когда выяснилось, что она выдумывает их, по крайней мере отчасти, это начало нервировать, будто она играла с ним в кошки-мышки. Ему показалось вдруг, что Даная, возможно, лучше его понимает, что ему требуется, и предлагает ему истории ровно в тот момент, когда он не в состоянии воспринять их. Этакий вечно недостижимый идеал, который так близко и который, кажется, очень просто поймать, надо лишь чуть сильнее постараться.

Но он не хотел стараться. Его жена была в опасности.

Машина остановилась. Спасательницы высыпали из машины, Анастас выкарабкался следом. Вокруг текла толпа, людей спешно выгоняли из огромного торгового центра, и найти Веронику в этом скоплении было совершенно невозможно. Но попытаться необходимо.

Полицейские, естественно, ничего не знали, не снимали данные с персональных чипов, первоочередной их задачей была эвакуация. Спасательницы скользнули внутрь здания, Анастас устремился было за ними, но его сразу завернули. Никаких преференций по сравнению с обычными посетителями у него, конечно, не было.

Он нервически пошел вдоль здания, от одного входа к другому, как вдруг услышал, как знакомый голос выкрикивает его имя. Это был Омир. Тяжело дыша, он протолкался навстречу. На одной руке у него красовался свежий бандаж.

— Вы не видели Данаю? — крикнул он.

— Иди ты в задницу, извращенец! — вскипел Анастас. — У меня жена там!

— Стойте! Вы не понимаете! Ей нельзя туда! Если это Вероника… То она ее взорвет!

Анастас замер. Все, что он знал, мгновенно рассортировалось в его подстегнутом адреналином разуме. Внезапно он получил ответы на все вопросы.

— Ты ее научил?! — рявкнул он.

— Ничему я ее не учил! Я ей рассказывал, как все устраивал, чтобы увидеть Данаю.

— Ты ее надоумил! И теперь она решила это устроить!

— Я не знаю! Может, это не она! Она мне ничего не говорила. Но она расспрашивала об этом здании в последнее время…

Анастас рванулся было к машине, понял, что это бессмысленно, начал набирать номер Дервеца, но не успел.

Грохнул взрыв! Их с Омиром засыпало осколками стекла. Одна из опор здания у входа надломилась, и часть стены поползла вниз, медленно и торжественно, взрываясь фонтанчиками бетона, когда ломалась очередная плита. Потом все заволокло пылью.

Он стоял, ослепший и оглохший, не зная, что делать. Затем кто-то — возможно, Омир — схватил Анастаса и потащил прочь. Еще кто-то всунул ему в руку респиратор, прижал к лицу. В голове звенело. Он отдышался минуту и, когда ему показалось, что пыль немного осела, полез по обломкам к зданию.

— Вам сюда нельзя! — крикнул кто-то, смутная фигура с горящим фонарем на лбу.

— Там моя жена, — крикнул Анастас в ответ.

Фигура махнула рукой и скрылась в пыли.

Анастас полез вверх, туда, где, как ему показалось, произошел взрыв. Часть здания просела, в стене зияли провалы, и кое-где можно было забраться на второй этаж по обломкам прямо с улицы. Там, вверху, было больше воздуха и света, но, что делать дальше, Анастас не знал. Он выкрикивал имя Вероники, но никто не отзывался.

Кто-то забрался вслед за ним. Анастас обернулся. Это была Даная. Из ее ушей и ноздрей торчали антенны, делая ее похожей на инопланетное насекомое. Зеркальные очки дополняли впечатление. Она скинула с себя какое-то громоздкое устройство и уверенно забарабанила по клавишам на его боковине. Устройство раскрылось, обнажив множество антенн, приемников и другой подобной аппаратуры.

— Один человек, — сказала она, ловко разворачивая суставчатый треножник, облепленный параболическими тарелками, — влюбился в робота, которого создал, настолько тот был красив. Но выкупить его у человека не было денег. Он начал создавать других, пытаясь накопить деньги, и одновременно все сильнее страдал и сходил с ума. И однажды он сделал для богатого клиента, желавшего получить секс-рабыню, женщину без глаз. А потом расхохотался клиенту в лицо. Клиент рассвирепел и застрелил этого человека.

— Ты врешь! — закричал Анастас. — Он жив! Они все живы! Ты только врешь и насмехаешься! Если бы не ты, этого всего не случилось бы! Я — глупец! Я пытался научиться состраданию у того, кому не позволено его иметь!

На месте глаз бесстрастно сверкнули зеркала.

— Ошибаешься, — ответила Даная, — мне позволено не иметь его.

Но Анастас уже не слушал. Он бежал вниз, спотыкаясь о камни, скользя по обрушенным плитам, падая; бежал туда, где суетились врачи, сверкали проблесковые маячки и где, свесившись с носилок, слабо тянулась к нему тонкая рука в радужном браслете.

Homo Res (Ван Лугаль)

Однажды, проснувшись, по своему обыкновению, в семь тридцать утра, Григорий Зайко обнаружил, что превратился в вещь. Родители обычно в это время не вставали, а пятилетнюю Анютку в садик всегда водил он, выкраивая сорок минут на крюк в маршруте «Дом — остановка». В окно светил наглый фонарь, и свет его неудобно ерзал по стенам — наверное, внутрь залетел мотылек. «Вот же гадость, — подумал Гриша. — Почему же в вещь! Почему не в таракана! Таракан хоть двигаться может, ножки у него, крылышки. Сейчас бы разбудил Анютку и отвел в садик, а потом — на учебу. Будто кто-то заметит, что я малость ожучел! Нет же, не повезло. Что делать?»

Григорий смотрел в противоположный угол комнаты. Он был бы и рад видеть что-нибудь другое, но глаза не сдвигались ни на градус. Голова, руки и ноги онемели, а сам Гриша ощущал себя легким, словно наполненным воздухом.

В восемь Григорий услышал, как в комнату приоткрылась дверь. Это Анютка, хитрая мордочка, давно проснулась и пришла посмотреть, почему брат ее не будит, как это было принято. Но свет не включила — чтобы не разбудить, если проспал, и самой быстренько вернуться в постель. Гриша сам был такой когда-то, поэтому знал.

Но за дверью сдавленно айкнули. Против обыкновения сестричка не помчалась обратно в свою комнату, а прижимая к груди своего любимого игрушечного льва, кинулась к брату.

— Гриша, Гриша! Тебе плохо, Гриша? Ой, холодный! — вскрикнула она, коснувшись его руки. Уже не скрываясь, топая и всхлипывая, Анютка помчалась в коридор. Гриша услышал: — Мама, папа, Грише плохо!

Были долгих несколько минут темноты, когда Анютка, судя по звукам, чуть не прыгала по кровати родителей, пытаясь убедить их подняться. На миг у Гриши, отчаянно жалевшего, что он не может даже издать звук, сжало сердце невидимой тонкой ножкой: а вдруг они тоже?..

Но нет. Свет зажегся, и в комнате появился сначала злой от недосыпа папа («Да что за чушь ты опять творишь, дочь!»), а потом и мама («Отстань от ребенка, что там с Гришей?»). Они остановились на пороге, потирая глаза и нарочито широко зевая. Сын привычно преисполнился вины, но показать это никак не мог: мышцы лица стали пластиком и отказывались служить. Гриша попытался хотя бы крикнуть что-нибудь сквозь сжатые губы, но раздалось только глухое: «М-м-м-м!» Наконец, устав буровить сына глазами, отец пробурчал: