Змеиная верность - Акимова Анна - Страница 10

– Нас?! – ужаснулась Лиза. Она успела представить их с Людмилой глупые физиономии с клюквенными носами на экране телевизора. Она даже скосила глаза на свой нос, с облегчением убедилась, что он уже успел принять нормальную окраску, и только потом сообразила, что этого не может быть.

– Институт ваш…ный! – грубо ответила Света, схватила пульт и включила телевизор.

– Гипсокартон Кнауф! – заорал телевизор нечеловеческим голосом. Света нажала кнопку и экран погас.

– Все, проехали, надо следующих новостей ждать. А вы чего не смотрите-то?

До Лизы дошло, что о происшествии в их институте рассказали в местном выпуске теленовостей, и ей стало стыдно за свои идиотские мысли. Надо меньше пить, выругала она себя.

– У вас там че делается-то?! – продолжала выкрикивать Света. – Я на работе увидела, у нас весь магазин на ушах стоял! Давайте, рассказывайте!..

Света работала кассиршей в соседнем супермаркете. Там у них, в отделе видеотехники весь день работали телевизоры.

– А тебе Валера разве не рассказал? – полюбопытствовала Людмила.

– А-а! – с досадой махнула рукой Света. – Дождешься от него! Лежит на диване и еле рот разевает. «Тебе это неинтересно…» Как это мне неинтересно? Я такой человек – мне все интересно!

– И что это он так? – удивилась Лиза.

– Трехнутый! И всегда-то такой, а в последнее время ваще чоканулся. Прикинь, сегодня ночью просыпаюсь – нет его! Ждала, ждала, заснула, опять проснулась – нет! Я уж было подхватилась искать – является! Курить, мол, ходил! Нашел дуру! Я ему говорю: найду ту пепельницу, куда ты окурок свой поганый суешь – мало не покажется ни тебе, ни ей. Убью обоих!

– Ты что, думаешь, Валера тебе изменяет? – удивилась Лиза.

– Все они кобели, – убежденно сказала Света, усаживаясь за стол и кивая Людмиле, чтобы та налила ей чаю.

– Валерочка не кобель! – заступилась Людмила, подвигая Свете кружку.

– Еще какой кобель! – Света сноровисто мазала последний кусок хлеба последним маслом. – Правда, пугливый. Блудит, но с испугом. Зна-а-ет меня… Конечно, не пойман – не вор, но уж если поймаю… – И Света скорчила такую зверскую гримасу, что Лиза сильно посочувствовала «пугливому кобелю» и его предполагаемой «пепельнице».

Света жадно куснула бутерброд и запила чаем.

– А чего у вас там, в кастрюльке? Суп? Остался? Давайте сюда, доем, а то скиснет. Гороховый долго не стоит… Голодная, как собака, а дома шаром покати… Когда уже в вашем…ном институте деньги давать начнут…

Зарплата через неделю, хотела напомнить Лиза и удивилась – уж Свете ли не знать, когда у мужа зарплата…

Но Света не требовала ответа. Шумно дохлебав суп, она отодвинула пустую кастрюльку и снова взялась за чай.

– Ну давайте, девки, рассказывайте…

Спала Лиза плохо. То и дело просыпалась, слушала шум дождя, тоскливо ворочалась и старалась понять, почему у нее так муторно на душе. Те ужас и жалость, которые она почувствовала, когда Метельчук сказал, что Ленка и Михалыч мертвы, не имели ничего общего с этой душевной мутью. Что-то тут было еще.

Лиза мысленно перебирала все события вчерашнего дня, искала «болевую точку». И в какой-то момент поняла: вот оно. Валера Николашин – вот что ее мучило. Тот его взгляд, который она поймала там, у института…

Света сказала, что ночью Валера надолго отлучался из супружеской постели. Курил? Бегал к любовнице? Что-то плохо верится… Вот так нагло, прямо из-под носа жены?.

А вдруг в это время Николашин успел добраться до института и… Что «и»? Убил Ленку?

Окстись, Лизавета, сказала она сама себе, Ленка погибла от укуса змеи.

Вот тут-то и начинались странности… Конечно, Лиза не была большим специалистом в герпетологии, но она все-таки знала, что от яда гюрзы сразу не погибают. Какое-то время человек способен и двигаться, и говорить…

Хорошо, пусть Кашеварова зачем-то осталась ночью в институте, зачем-то полезла в террариум, каким-то образом дала себя укусить змее… Но почему она не позвала на помощь? Ведь вахтер Михалыч был совсем рядом, а он ведь ничего не знал, пока не наткнулся утром на мертвую Ленку…

Хорошо, допустим, Михалыч был мертвецки пьян и не мог помочь, но ведь есть телефоны…

Что это, действительно самоубийство? Как сказала Людмила, путем «змеекусания»? Да нет, глупость.

Перед глазами Лизы как живая встала Ленка Кашеварова. Крупная, полнотелая, с гривой белых мелкозавитых волос, вся обтянутая одеждой. Даже белый халат у нее был всегда ушит и укорочен так, чтобы не скрывать пышного бюста и мощных бедер.

В институте Ленка славилась своим ненасытным и нисколько не скрываемым сексуальным аппетитом. От нее так и веяло какой-то первобытной, ничем не облагороженной чувственностью. К мужчинам Ленка липла как осенняя муха. Толкала бедрами, теснила вываливающимся из декольте бюстом и буравила, в подражание рекламным красоткам, тяжелым вурдалачьим взглядом искоса-исподлобья. Лизе всегда становилось неловко при виде этих эротических ужимок.

Да, при жизни Ленка Кашеварова не нравилась Лизе, и теперь Лиза чувствовала себя виноватой, как будто своей неприязнью подтолкнула Ленку к гибели.

Вчера в конце дня Лиза заходила в лаборантскую, ей нужна была марля. Ленка с Диночкой пили чай, на столе дымились кружки, лежала растерзанная пачка печенья, скрученные фантики конфет. Ленка и выглядела, и вела себя как обычно. Лениво и небрежно откромсала от рулона кусок марли, сунула Лизе, не глядя. Наверное, она чувствовала Лизину неприязнь и отвечала ей тем же.

Подумать только, ведь это же было за несколько часов до смерти…

Нет, самоубийства, да еще такого странного, не было и быть не могло!

Но если не самоубийство, тогда что? Убийство? Кто-то не позволил Ленке позвать на помощь, убежать, спастись. Кто?

Перед Лизиным мысленным взором замелькали жуткие картины. Вот кто-то связывает Ленку по рукам и ногам… Это должен быть кто-то сильный, Ленка девушка крупная. Или этот кто-то оглушает Ленку ударом по голове… Тогда должен остаться след от удара. И наконец, этот кто-то подносит к Ленке разъяренную змею… Интересно, можно разъярить змею? Надо завтра спросить у Бахрама.

И кем же может быть этот «кто-то»? Неужели Валера Николашин? Хронический неудачник, унылый подкаблучник, пугливый кобель? Бред… Или не бред?

Проворочавшись почти до утра, Лиза, наконец, заснула. Последней ее мыслью было: не забыть поговорить с Бахрамом…

4

Утро было ужасным.

Просыпаться и вылезать из-под одеяла в промозглый холод было мучительно. Горячую воду так и не включили, пришлось мыться ледяной. Еды не было никакой, все вчера кануло в Людмилину «нервную почву». И апофеозом жизненных неурядиц на столе красовались кастрюлька и две тарелки со струпьями засохшего горохового супа. Вчера ни одна из них не нашла в себе сил сбегать на общежитскую кухню и помыть посуду.

Лиза всегда знала, что несделанные дела мстят за себя. На экзаменах почти всегда достается невыученный билет, а нежданные гости являются как раз тогда, когда поленишься сделать уборку. Особенно мстительна немытая посуда. Какими только нелестными эпитетами не награждала себя Лиза, когда приходилось отскребать от тарелок и кастрюль присохшие пищевые остатки! Вот и сейчас она все их себе повторила, стоя над немытой посудой, да что толку?

Наскоро выпив горячего пустого чаю, Лиза и Людмила малодушно бежали из дома, оставив решение всех проблем на вечер. На улице все так же шел дождь, правда, уже не ливень, а нудная, непрерывная морось.

Они мигом продрогли и, решив, что сегодня не время для пеших прогулок, свернули на остановку и очень удачно втиснулись в маршрутку, полную не выспавшихся людей и мокрых зонтов. Минут через семь, проехав две остановки, они были уже у института.

Лизу подгоняла мысль о работе. Вчера она так и не сумела взвесить мышей, а контроль за весом подопытных животных производился по графику и был очень важен. Кроме того, в термостате у нее дозревал экстракт, который сегодня надо было вынуть, прогнать на спектрофотометре и обрабатывать дальше. Спектрофотометр барахлил, а Саша Грачев, который обещал все наладить, тоже не смог вчера попасть в институт. Так что сегодня придется покрутиться, чтобы все успеть… Лиза корила себя за черствость – в институте такое произошло, а у нее все мысли о мышах и экстрактах, но иначе она не могла.