Прокляни меня любовью (СИ) - Валентеева Ольга - Страница 49

– Но Скай… – Джесси пытался вставить хоть слово, но Эберт снова его перебил:

– Считай это разовой рекламной акцией, которая привлечет к «Скай» только больше внимания. Да, на какое-то время акции упадут в цене. И что с того? Ты ведь помнишь, когда «Скай» умещалась в двух комнатушках? И ничего, работали ведь. Главное – сосредоточиться на выставке. Поэтому иди, все будет в порядке.

– Как знаешь, – отмахнулся Джесси. – Давай свои чертежи, отнесу.

Папка перекочевала в его руки, и друг Эба скрылся за дверью. Вот только друг ли?

– А теперь посмотрим, куда дойдут чертежи – до лаборатории или до конкурентов, – недобро усмехнулся Эберт.

– Ты все-таки ему не доверяешь, – поняла я.

– Я никому не доверяю, Элис. – Эб расправил затекшие плечи. – Кроме отца и Ральфа. Теперь еще и тебя. Да, с базовыми разработками была моя ошибка. Я настолько погрузился в работу, что забыл об осторожности. Больше такого не случится.

Я поражалась самообладанию Эберта. Когда здесь был Ральф, он казался растерянным и подавленным, а сейчас взял себя в руки и ни единым жестом не выдавал свое недавнее состояние. Да, Эберт был гением. Причем, не только в науке. Он тоже умел вести свою игру, только для меня пока его методы оставались загадкой. Зато сейчас Джесси унес куда-то наброски, не имеющие ничего общего с финальной разработкой, а Эберт неожиданно улыбнулся:

– Знаешь, Элис, а пойдем-ка домой! Пообедаем вместе, а потом поможешь мне с испытаниями.

– Конечно, – я улыбнулась в ответ, хоть настроение не было солнечным и радужным.

Мы вышли из кабинета. Сотрудники «Скай» косились на своего начальника, но Эб оставался спокойным и невозмутимо раздавал распоряжения на ближайшие дни. Затем мобиль отвез нас домой. Вот только стоило подъехать к воротам, как машину тут же окружили журналисты.

– Господин Скайден, как вы прокомментируете сегодняшние статьи? – кричали они, барабаня в окна. – Господин Скайден, правда ли, что вы причастны к гибели ваших родителей? Почему вы скрывали свое прошлое, господин Скайден?

У меня чесались руки выйти и разбить кому-нибудь лицо. Уверена, у Эба тоже, но он дождался, пока откроются ворота, и въехал во двор. Журналисты попытались рваңуть за нами, но ворота зақрылись так быстро, что только чудом никому ничего не прищемили.

– Падальщики, – сквозь зубы выплюнул Эб. – Надо связаться с отцом. Лучше сам расскажу, чем доброжелатели.

Я не стала говорить, что Дэн узнал обо всем раньше нас. Как и понимала, что сейчас Дэну тяжело держаться вдали от сына, потому что Эберту нужна была его поддержка. Единственное, что могло остановить старшего Скайдена – его расследование. И почему-то казалось, что оно вот-вот даст результаты.

– Все хорошо, Элис? – тихо спросил Эб.

– Да.

Я открыла дверцу и вышла из мобиля. К нам уже спешила Марго.

– Господин Скайден, в дом пытались проникнуть, – выпалила она. – Я пыталась с вами связаться, но не вышло. Что делать?

– Никого не впускать на территорию дома, – ответил Эб. – А я попрошу прислать дополнительную охрану. Только мне не хватало стад журналистов, снующих по территории. И прикажи готовить обед, мы с Элис сегодня обедаем дома.

Марго тут же убежала исполнять приказ, а Эб расположился в гостиной и достал кристалл связи. Впрочем, кристалл уже и так сиял.

– Да, пап, – ответил Эберт, активируя магическую связь.

– Ты где? – спросил Дэн.

– Дома, мы с Элис только что приехали.

– Дома? Тогда хорошо… Слушай, Эб, я тут видел последние заголовки… Может, мне приехать?

– Куда? В столицу? – Эберт чуть не подпрыгнул с кресла. – Не выдумывай! Ехать долго, ты нездоров, да и в этих статейках нет ничего, что бы могло мне повредить. Забудь.

- Α ты сам-то забудешь? – В голосе Дэна слышалось беспокойство.

– Да, – Эберт покосился на меня. – У меня нет выбора. Времени до выставки все меньше, работы – всё больше. Поэтому мне не до сплетен, пап. Все будет хорошо.

– Пообещай, что если тебе понадобится помощь, ты позовешь, – потребовал Скайден-старший.

– Обещаю, – ответил Эб. – Как ты? Помогли лекарства?

– А? Да, конечно. – Можно подумать, кто-то их пил, а не бегал по столице в поисках ответов на наши вопросы. – Мне уже гораздо лучше. Но помни, что после выставки ты обещал приехать. А то вдруг я снова заболею.

– Хорошо, обязательно. Ладно, пап, до связи.

– Береги себя, сынок. Элис передавай привет.

Эберт отложил кристалл и задумался. Я тихо сидела рядом, опасаясь помешать его ходу мыслей.

– Знаешь, что, – сказал он. – А ведь приступы проклятия стали реже. Ты не заметила?

– Заметила, – сжала его руку. – Должно же быть в этой ситуации хоть что-то хорошее, правда?

– Да. Спасибо, Элис. И не волнуйся. Я просто не ожидал такого удара в спину. Чем газетчики смогут меня удивить?

– Это просто чужая зависть, Эб, – ответила я. – Люди, которые сами ничего не могут достигнуть, пытаются опустить других до своего уровня, найти хоть какие-то пятна на солнце.

– Хуже всего, Элис, когда завидуют близкие люди, – вздохнул Скайден. – Ведь чтобы такое раскопать, надо было знать, где искать. Но не будем о печальном! Где наш обед?

И Эб увлек меня в столовую. Я сделала вид, что все хорошо, хотя внутри все переливалось от ненависти к Лили. Это было подло – давить на чужие раны. Подло – для меня, но приемлемо – для неё.

Ближайшие дни запомнились чредой однотипных картинок. Я всюду следовала за Эбертом. Мы вместе ехали в «Скай» и возвращались домой. И ждали. Ждали новых статей: с тревогой и страхом. По крайне мере, мне было страшңо, потому что дела в «Скай» обстояли непросто. Первым звоночком стало увольнение нескольких сотрудников. Они все появлялись в кабинете Эберта одинаково – заходили, опустив голову, начинали рассказывать что-то о семейном положении, больных родственниках, необходимости переезда и так далее, и тому подобное. Эб никого не удерживал. Даже не настаивал на отработках. Они подписывали обязательство о неразглашении любой информации, связанной с компанией, и уходили. Акции медленно падали в цене. Конечно, Эб не упускал их из виду – он бы не отдал свое детище никому на свете. Но я видела, как тяжело ему дается спокойствие, и понимала: еще чуть-чуть, и он сорвется.

Проклятие стало реже напоминать о себе, но, увы, не исчезло. Просто приступы случались не ежедневно, а раз в пару дней, иногда – чаще. На фоне всего происходящего это казалось мелочью. А когда грянула вторая статья, и вовсе стало тошно.

Εё в наш дом принес Ральф, когда мы собирались на работу. Пришел рано утром со стопкой газет, в которых крупным планом размещался портрет тетушки Эберта.

– Я же говорил! – Он едва не швырнул Эбу эти газеты в лицо. – Вот, полюбуйся.

Эберт выхватил один из выпусков. По мере того, как он читал, его лицо становилось будто каменным. Что же там написано? Я взяла у Ральфа другой экземпляр. Стоит признать, тетушка Эберта превзошла саму себя. Или же журналист был слишком талантлив, потому что с первых строк создавался образ обиженной и оскорбленной в самых лучших чувствах женщины, которая души не чаяла в племяннике, а он оказался подлецом. Обокрал несчастную, нанес непоправимый вред имуществу и здоровью. Но даже после этого она не оставляла попыток вразумить Эберта, все для него делала, в тюрьме проведывала и предлагала к ней переехать, но он отказался. А сейчас она больная и несчастная, обратилась к нему за помощью – и её вышвырнули за дверь.

– Хорошо поет, а? – Ральф метал гром и молнии. – Говорил я тебе, Эберт: собирай пресс-конференцию. Заткни им рот раз и навсегда! Нет, ты упрямый, как осел. Никого не слушаешь. Что теперь будешь делать? Представляешь, что поднимется после этой статейки? Особенно намеков на тюрьму.

– Ты прав. – Эберт отложил газету. – Это хотел услышать? Ты был прав, Ральф. Мне стоило созвать конференцию раньше. Но теперь не вижу в этом смысла. О чем ещё они могут рассказать?

– Не поверишь – о многом. Например, твоих отношениях с Лили. Уверен, твоя бывшая не откажется внести в них нотку драматизма.