Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 50

На ее экране Холден склонился над камерой. Совсем немного, подсознательное защитное движение. Мичо заставила себя расслабиться. Медленно тянулись секунды, пока она ждала повторения атаки. Сердце отстукивало их, но ничего не происходило.

— Хорошо, — сказала она.

— Ага, — отозвался Холден.

Пролетела еще секунда. Мичо услышала голос позади Холдена. Наоми Нагата. Сами слова плохо различимы, но таким тоном можно сдирать краску со стен. Значит, он не спрятал её в каком-нибудь безопасном месте. Ну и правильно. Возможно, сейчас везде небезопасно. Мичо накрыли первые признаки мощного выброса адреналина: легкая тошнота, наваливающаяся усталость, печаль. Она их проигнорировала.

— Я тут говорила, — голос Мичо звучал спокойнее, чем она ожидала, — что у нас «Минский», и о его грузе. Готовы передать вам контроль. Затем мы поворачиваем обратно, прежде чем кто еще не начал по нам палить.

— Это был не Фред, — ответил Холден, — не знаю, кто выпустил эти торпеды, но мы найдем его.

Губы Мичо налились тяжестью, как будто окаменели. Не важно, кто нажал на кнопку пуска торпед с Цереры. Оглянись назад и увидишь за ним Марко Инароса.

— Ценю это, — сказала Мичо, — дайте знать, когда будете готовы к удаленному управлению.

Ответ Марко не занял и часа. Он грустно покачал головой, глядя в камеру большими темными глазами. Его харизму ограничивали рамки экрана, но не убирали окончательно. Доказательство, что предатель Мичо Па работает с Землей.

Подрывая усилия Вольного флота защитить и перестроить Пояс. Беззастенчиво отдавая врагу припасы. Его голос вибрировал от негодования за предательство его людей и презрения за коллаборационизм. И не важно, что «враги» включали в себя и миллионы астеров, которых он бросил. Мичо гадала, будет ли это что-то значить для тех, кто это смотрит.

Видео включало в себя и изображение «Росинанта», защищающего «Коннот». Последнее доказательство, если оно кому-то нужно, что Па связалась с теми, кто сильнее всего хочет поражения Вольного флота и Пояса.

Мичо смотрела это на командной палубе. Десяток ответов крутились у нее в голове. Она дошла даже до того, что один из них записала, но произнесенные в гневе предложения не складывались, и в конце концов смотрящая на нее с экрана женщина стала казаться столь же безумной, какой описал ее Марко.

Они шли прочь от Цереры, но без сильного ускорения. Просто чтобы оказаться внутри зоны, контролируемой внутряками, и чтобы при этом их еще и не подстрелили. Показать другим кораблям, сохраняющим ей верность, и кучке независимых кораблей, которые больше склонялись к ее образу мыслей, чем к Марко, что существуют безопасные зоны.

Сбежать в новую, крохотную безопасную гавань как можно скорее — вот что она хотела всеми фибрами души, но не для этого она сюда прилетела. Не за этим она рисковала своим кораблем, своей семьей и своей жизнью. Итак, треть g, движение по инерции, изменение направления, снова ускорение. Чем дальше она убиралась от пушек Фреда Джонсона, тем сильнее старалась усложнить Марко отслеживание перемещений «Коннота».

В ту ночь к ней в каюту пришла Оксана, не как офицер, а как жена. Она принесла бутылку виски с серебристым дозатором на конце и две груши. Поначалу Мичо не хотела общения, но когда Оксана пришла, отчаянно его захотела. По опыту Мичо, секс — это как музыка. Или язык. Он может выразить что угодно. Теперь это были ярость, горечь и отчаянная жажда.

После, пристегнувшись вместе с Оксаной в кресле-амортизаторе, Мичо вслушивалась в ее дыхание, глубокое и ровное, такими Мичо представляла себе волны. На сердце у нее было тяжелее, чем утром. Осторожно, чтобы не разбудить жену, она вытянулась, нащупала ручной терминал и запустила разоблачение Марко. Свет маленького экрана заполнил комнату, Мичо уменьшила звук так, что от него остались лишь ритм твердых согласных. В этом ракурсе вырисовывался узор речи Марко. Ритм его голоса напоминал биение сердца. Раньше она этого не замечала.

Па пробежалась по сохраненным копиям сообщений и форумов, наполненных мнениями и реакцией аудитории. Осуждением Мичо и ее семьи. Открытой ненавистью к ней. Угрозами убить. Ничего неожиданного. И ради того, чтобы накормить и поддержать этих людей, она рисковала всем.

Хорошо еще, что она занималась этим не ради популярности.

Поступил сигнал. Уточнение позиции и ускорение. Па переключила терминал на основные системы «Коннота». Надя замыслила сложный маневр — поворот по всем трем осям с разнонаправленным ускорением, чтобы в результате только некто с очень-очень мощным сенсором смог бы отследить весь путь и хоть с какой-то определенностью предположить, куда они направляются.

Начался отсчет, ускорение плавно прижало их с Оксаной друг к другу, изменив угол наклона кресла сначала в одном направлении, потом в другом, потом обратно. Низкое урчание эпштейна походило на негромкое покашливание Бога.

Оксана зевнула, потянулась и положила руку Мичо на плечо.

— Здравия желаю, капитан, — произнесла она глухим от сонливости и сексуального утомления голосом. 

Мичо вздохнула, улыбаясь.

— Штурман Буш, — ответила она, подражая шутливой формальности Оксаны и переплетая пальцы. — Тебе нужно поспать.

— Как и тебе. А получится?

— Нет. Если это превратится в проблему, я вколю что-нибудь из аптечки.

— Какой статус?

У Мичо чуть не сорвалось с языка «статус чего»? Но только потому, что она не подумала хорошенько. Она знала, что Оксана подразумевает реакцию Вольного флота. Устремились ли к ним их корветы? Запущены ли по ним дальнобойные торпеды с кораблей и станций Пояса, в надежде подкрасться достаточно быстро и незаметно, чтобы преодолеть их ОТО? Мичо склонилась, чтобы поцеловать ее в лоб. Волосы Оксаны пахли мускусом и искусственной ванилью. Восхитительный запах.

— Все нас ненавидят, но никто еще не стреляет.

— Но будут.

— Будут. Но мы создали островки безопасности. Раз уж они приняли наше подношение, то теперь мы можем отправиться на Цереру или другую станцию Фреда, мать его, Джонсона, без Марко, висящего на хвосте. Если только Инарос не готов к полномасштабной битве с внутряками.

— А в этом случае уже не важно, где мы будем, — прошептала Оксана, ее губы щекотали скулу Мичо. — А ты? С тобой всё в порядке?

«Коннот» совершал сложные спиралеобразные ускорения, и кресло-амортизатор отклонялось туда-сюда. Казалось, вселенная кружится вокруг их неподвижных тел. Мичо пожала в темноте плечами.

— Не знаю. Я знаю, что я делаю. Даю астерам то, что им нужно, и даю именно тем, кто сильнее всего в этом нуждается. Но... никто нас за это не поблагодарит.

— Некоторые поблагодарят. — А через секунду он поправилась: — В смысле, не те, кто у власти.

— Разве мы не этим занимаемся, а?

— Чем? — переспросила Оксана, помассировав глаза и прогоняя остатки сна.

— Если властьпредержащие нас не любят, так давай создадим свою собственную, мать ее, власть.

Глава двадцать четвёртая 

Утро прошло как обычно. Пракс встал первым, в халате и тапочках прошлепал на кухню и принялся заваривать чай и готовить завтрак. Блины и бекон для девочек, яйца и красный рис для него и Джуны. Он включил музыку. Как обычно, что-то спокойное и расслабляющее, Джуна звала ее музыка-для-массажа. К тому моменту, как рис сварился, а бекон поджарился, он услышал шум душа Джуны и голоса Мэй и Натальи. Сегодня девочки мило щебетали друг с другом. В другие дни они могли огрызаться и спорить.

Когда шум воды стих, он вылил на одну сковороду первый блин, на другую разбил два яйца, чтобы потом перевернуть всё одновременно двумя руками. Дурачество, но Мэй всегда смеялась, когда видела, как он это делает. Из коридора донесся грозный голос Джуны, поторапливавшей девочек с их утренним ритуалом — умыться, причесаться, одеться. Когда все собирались за столом, Пракс один оставался в домашней одежде. Девочки подсмеивались над ним за то, что прохлаждается в халате, хотя именно он делал большую часть работы, и Пракс притворялся оскорбленным.